— О чем речь. Конечно. Как насчет следующей пятницы?
— Сегодня. Сейчас.
— А в чем дело?
— У тебя под рукой факс есть? Я сейчас пришлю факс.
На том конце трубки озадаченно молчали.
— Зачем факс, Костя?
— Затем, что факс иногда труднее перехватить, чем разговор.
* * *
Цой повесил трубку, придвинул к себе лист бумаги и написал на нем четким почерком несколько фраз. Вверху он присовокупил номер факса.
— Отправь, — приказал он Борскову Спустя несколько секунд Борсков вернулся в кабинет.
— Он сам принял факс, — сказал начальник охраны, — спустился вниз и принял.
Цой снял с руки часы, пододвинул к себе телефон, положил часы с одной стороны, а мобильники выложил с другой, и принялся ждать. Мобильники молчали и телефон молчал тоже. Цой нажал кнопку селектора и сказал на всякий случай Борскову:
— Если позвонят от Извольского — немедленно соедини.
Но звонка не последовало ни спустя минуту, ни спустя пять минут, ни спустя десять.
Через пятнадцать минут на третьем этаже громко хлопнул лифт, и послышались возбужденные голоса. Цой молча показал Денису на кресло и вышел в предбанник.
Денис откинулся на кожаную спинку и уставился прямо перед собой. На стене перед ним висела фотография в большой раме. Подпись под фотографией гласила: «Ахтарский металлургический комбинат».
Через пять минут на столе Цоя зазвонил прямой телефон. Телефон прозвонил раз, другой и третий, а потом Денис не выдержал и взял трубку.
— Слушаю, — сказал Денис.
Дверь в кабинет распахнулась, и в дверях показался Цой, а за ним — Кирилл.
— Как приятно слышать знакомый голос, — сказал в трубке баритон Извольского, — этого и следовало ожидать.
Денис молча протянул трубку Цою и нажал на громкую связь.
— Слава, — спросил Цой, — ты все еще у себя на вилле?
— Я уже уезжаю.
— Слава!
— Что?
— Ты не мог бы не покидать виллу? Мы к тебе сейчас заедем,.
Денис в ужасе посмотрел на Кирилла. Тот улыбнулся и пожал плечами: мол, дело житейское. Один олигарх просит другого олигарха не выходить во двор, бывает…
На том конце связи Извольский повесил трубку, медленно оглянулся и наконец заметил Калягина, начальника промышленной полиции Ахтарска, временно вызванного в Москву на подмогу.
— Володя, — сказал Извольский, — меня тут попросили не выезжать. Задержи самолет. И будь добр, проверь все подъезды к особняку.
Машину Цоя остановили у съезда с Рублевки, там, где дорога к вилле уходила в лес и петляла между соснами, вынуждая любую машину притормаживать.
Поперек дороги была натянута лимонно-желтая лента, возле нее стояли люди в камуфляже, и далеко-далеко, метрах в пятидесяти, двое охранников ковырялись в асфальте.
«Чайка» Цоя остановилась у препятствия. Денис сидел вместе с Цоем и Кириллом на заднем сиденье, следующей была машина Кирилла, а уж третьим шел джип сопровождения. К головной машине подошел Володя Калягин. Цой приспустил тонированное стекло.
— Вам придется выйти, Константин Кимович, — ровным голосом сказал Калягин, — и пройти до наших машин. Это всего сотня метров.
— А что случилось? — спросил Цой. Калягин помолчал.
— Там мину на дороге нашли, — ответил Калягин.
— Мощную?
— МОН-50 плюс два килограмма тротила. На бронированный «мерседес» вполне хватает.
— Только мину? Без людей?
Калягин перевел взгляд с Цоя на Кирилла, сидевшего в глубине «чайки».
Открыл было рот, а потом нехорошо улыбнулся и произнес:
— А вы вот сидите и думайте, нашли или нет. Так что извините, Константин Кимович, проехать никак нельзя. Столько взрывчатки хватит не то что на наш «мерседес», а и на вашу «чайку».
Цой вылез из машины, прошел к Саше Борскову и что-то коротко приказал.
Джип сопровождения начал пятиться назад, а за ним поехали «мерседес» и «чайка».
— Ну пошли прогуляемся, — сказал Цой.
* * *
Через двести метров выяснилось, что Цой угадал верно: за поворотом их ждала всего одна машина, и при ней непременный, как запаска, охранник, и если б Цой взял своих, то его охрана все равно бы в машину не влезла.
Спустя три минуты машина закатилась в подземный гараж. Свет в гараже был тускл и скуден, откуда-то капала вода, и двери лифта подпирали два массивных атланта в камуфляже и со «стечкиными».
Лифт в гараже по проекту не было. Его поставили три года назад, когда после покушения чудом выживший Извольский был вынужден почти год передвигаться в инвалидной коляске.
— Вам сюда, — сказал Володя Калягин.
Лифт остановился на третьем этаже, в гостиной, соединенной с зимним садом. Пальмы тихо шевелили растопыренными пятернями, и единственный свет, который был в гостиной, шел от приглушенных неярких светильников, укрепленных в стыках стеклянной крыши.
Извольский был один. Он сидел в мягких креслах у низкого столика, и рядом со столиком стояли еще два кресла и диван. На столике красовался трехлапчатый телефон с громкой связью и бутылка коньяка. В изысканном дизайнерском камине, похожем на стеклянную луковицу, догорали березовые дрова.
Извольский был полностью одет, в свежей белой рубашке, видимо для самолета.
— А ведь ты, Денис, в федеральном розыске, — уточнил Извольский.
Денис молча сел в кресло наискосок от хозяина.
Цой и Кирилл уселись на диван.
Присутствие Кирилла сильно смущало Черягу. Кирилл был безмерно предан Степану, жесток, хитер и не очень умен. Последним аргументом в любом споре он всегда считал ствол, — то есть был бандитом в. прямом смысле этого слова. В отличие от покойника Бельского.
— Итак, господа, — спросил Извольский, — что вы трое собираетесь мне сказать?
Денис кашлянул. От того, насколько убедительны будут его аргументы, зависела будущее ахтарского холдинга. И судьба группы «Сибирь». И уж конечно его, Дениса, собственная жизнь.
— Прежде всего я хотел бы уточнить, Слава, — в каком состоянии находятся твои переговоры с Ревко о передаче всех активов группы в государственный холдинг?
— Это мои переговоры и мои активы.
— Вероятно, тебя заинтересует информация, что Ревко ведет аналогичные переговоры с Константином Кимовичем. И руководителем холдинга он обещал назначить его ставленника.
Извольский внимательно поглядел на Цоя.
— В самом деле?
Цой, усмехнувшись, кивнул.
— И я хотел, чтобы вы уточнили, Константин Кимович, что вы согласились на это предложение, так как были убеждены, что Ревко работает на вас и что этот государственный холдинг, на самом деле — это всего лишь способ отнять собственность у Славки.
— Допустим.
— У Степана и у Ревко были не очень хорошие отношения, — сказал Извольский, — особенно после того, как Ревко стал отбирать у него ЧАЗ.
— Да, мы все знаем про этот разговор между Ревко и Степаном — в присутствии свидетелей. Очень удачно, что там было много свидетелей. Но, насколько я понимаю, был и другой разговор, с глазу на глаз. В котором принимали участие Цой, Ревко и Степан. И там аргументы были совсем другие. Там Ревко сказал Степану, что это идея Извольского — отобрать ЧАЗ. И, мол, что если Извольский его не отберет, то в отместку разрушит программу «МиГ-Еврофайтер». И что он сумел отчасти нейтрализовать АМК, предложив передать ЧАЗ в государственный холдинг. В этом разговоре Ревко заверил Степана, что человек, вложивший свыше тридцати миллионов личных долларов в государственное дело, достоин уважения и прощения — что бы он не совершал в прошлом. Он сказал:
«Немногие люди с чистой биографией сделали для нашего ВПК то, что сделали вы, Степан Дмитриевич». И пообещал, что новый Кремль никогда не пойдет против Степана, — скорее поддержит его претензии на роль общероссийского посредника между криминалом и бизнесом. И именно этот разговор, а вовсе не громкая ссора, заставили Степана согласиться на проигрыш иска. Он считал, что ничего не теряет, напротив, — что это он кидает Славу Тебя, к примеру, не удивило, что Степан не вывел из ЧаЗа ничего, даже акций «Русского неба»?
— Мало ли почему не вывел, — медленно сказал Извольский, -.потому, что не бизнесмен, а бандит. А Саша Ревко не очень-то жалует бандитов.
— Так ведь весь и вопрос, кто бандит, а кто нет. Ведь трупы-то в истории появлялись с удивительной регулярностью. И мне лично Ревко прямо заявил, что трупы плодит Бельский, потому что ему это выгодно. Ведь чем больше криминальная составляющая конфликта, тем выше будет потом доля Бельского. А Косте и Степану он сказал что-то вроде: «Извольский называет свой бизнес чистым, но его зам убивает людей». Потому что опять-таки, чем выше криминальная составляющая конфликта — тем важней в нем моя роль.
— Вопрос в том, — заметил Извольский, — когда он врал, а когда нет.
— Он врал в обоих случаях, — сказал Денис. — Весь расчет г-на Ревко строился на двух привычках российского бизнеса: к хроническому вранью и хроническому недоверию. Допустим, Бельский везде повторяет, что я заказал Мансура и Горного. Никто в нашей группе даже и не подумает, что Бельский действительно в это верит, а не пользуется возможностью посадить своих врагов за свои же преступления. Допустим, я везде повторяю, что Горного убил Бельский.
