— За ним наблюдали целые сутки до его отъезда. Ничего подозрительного. Мои люди провели обыск на яхте. Никаких улик. Но после твоих слов начинает кое-что проясняться. Если его внимание к катализаторам оправдается, то мои предположения окажутся верны. Сейчас твоя задача как можно быстрее выйти из игры с Деоном. "Калина" нас больше не интересует. Главным действующим лицом становится Даро. Устрой так, чтобы вы покинули яхту вместе и будь очень осторожной. Если это то, о чем я думаю, то ты играешь с огнем. Свяжись со мной в любое время дня и ночи, как только будешь в Каннах. Я установлю постоянное дежурство. Все.
Жером повесил трубку.
Майя вышла из кабины и, подойдя к Даро, вздохнула:
— Моя подружка никак не наговорится… Вы нашли номер телефона?
— Да мой издатель…
Майя думала: "Намеренно ли Даро последовал за ней? Если так, то она дала повод для подозрений. А может быть, Даро пришел на почту, чтобы передать свое собственное донесение и, заметив ее, передумал. Такая версия выглядела более правдоподобной". Она подавила в себе приступ смеха, подумав о том, что если бы она пришла на пять минут позже, они бы поменялись ролями, играя одну и ту же сцену. "Хотя я набралась бы смелости подойти к кабинке, как ни в чем не бывало. Даже когда мужчины позволяют делать четверть того, что делают женщины, их принимают за грубиянов. Несчастные…".
— Как чувствует себя капитан?
— Я оставил его один на один с кучей металлолома, который он называет мотором. Итак, что мы решили?
— Не знаю. Пока мне хочется остаться, — ее взгляд старался уловить малейшие оттенки в выражении лица Даро.
Он сохранял спокойствие, даже безразличие. Она заметила, что мешки у него под глазами исчезали по мере того как поднималось солнце. К вечеру они снова появлялись. "Признак цикличности", — подумала Майя.
— Все закончится тем, что яхта будет болтаться у побережья безо всякой цели. Тем не менее даже это кажется мне привлекательным.
Его голос звучал бесстрастно, но Майя заметила, что он тоже украдкой наблюдает за ее реакцией.
Они вернулись на яхту. Насвистывая, Деон все-еще копошился в моторе. Майя сразу решила начать с объяснения. Пнув подвернувшуюся под ноги пустую консервную банку, она попала прямо в спину Деона.
— Что ты под ноги не смотришь, черт тебя побери!
— Я не нарочно. Почему ты разговариваешь со мной как с собакой?
Деон поднялся. На лбу у него виднелись капельки пота. Даро хладнокровно наблюдал за сценой, облокотившись на перила лестницы.
— Я разговариваю с тобой таким тоном, который ты заслуживаешь.
— Если ты не можешь меня больше терпеть, скажи прямо! С меня довольно. Ты вечно чем-то не доволен. Я не могу продолжать в таких условиях.
— Никто тебя здесь не держит.
— Раз так… — Майя повернулась и решительно направилась в каюту. Открыв дверь, она обернулась. Деон удивленно провожал ее глазами. Он показался ей даже растерянным. Это длилось какую-то долю секунды, после чего Деон опомнился и, глядя на спускавшегося с лестницы Даро, недоуменно пожал плечами. В конце концов это ее дело.
Майя хлопнула дверью и принялась укладывать как попало вещи в чемодан. Через минуту послышался приглушенный голос Даро.
— Послушайте, Деон, я тоже здесь не останусь… Не из-за солидарности с Майей… У вас слишком невыносимый характер. Мы не сможем понимать друг друга.
— Как вам угодно.
Даро по-видимому, заранее приготовил свою речь. Теперь Майя страшилась, что в последнюю минуту Деон может разозлиться. Сегодня утром в полу сне ее привлекли чьи-то шаги. Открыв глаза, она заметила силуэт Деона, склонившегося над окошечком ее каюты. Что он хотел увидеть? Не спит ли она с Даро на одной койке. Эта сцена красноречиво подтверждала версию Даро о влюбленном мазохисте, ревнивом, и, может быть, опасном.
В каюту вошел Даро.
— Я немного побаиваюсь его, — негромко произнесла Майя.
— Он не ожидал такого поворота.
— Что он делает?
— Возится с мотором, как будто ничего не произошло, помолчав, он робко добавил. — Я вернусь на попутных. Встретимся ли мы в Канне?
— Почему на попутных?
— У меня нет денег на билет до Канн.
— Не дурите, Марк. Я вам дам денег, и мы встретимся вместе.
Они услышали голос Деона.
— Если вы хотите смыться, давайте поторапливайтесь. Я намерен сейчас сняться с якоря.
Майя закрыла чемодан на замки.
— Я уйду первой. Не стоит, чтобы он видел нас вместе.
— Подождите меня в кафе.
Проходя мимо Деона, Майя немного поколебалась. Он внушал ей сейчас подлинную жалость. Капитан отвернулся и ничего не сказал в ответ на ее "до свидание". Крепче сжав ручку чемодана, Майя сошла на берег. В большом кафе, оформленном в старинном стиле, посетителей было немного. Заказав кофе, Майя заметила, что дальше путешествовать в таком наряде уже не сможет. Выбрав в чемодане кое-что из одежды, она переоделась в умывальной комнате и вернулась в темно-зеленом твидовом костюме. Уже ждавший ее Даро даже присвистнул от удивления. Уложенные в хвост волосы а ля Брижит Бардо миловидно спадали по спине, глаза и губы были чуть подкрашены, ровно настолько, чтобы сделать лицо выразительным.
— Вы никогда мне не говорили, что вы женщина.
— Я взяла платье специально для Испании. Брюки там пока не носят.
— А я подумал, что вы опять куда-то звоните.
Кафе находилось в пятидесяти метрах от "Калины" и из окна они могли видеть спину Деона, безмятежно созерцавшего что-то на море.
— Что сказал вам на прощание капитан?
— Ничего. Мы пожали друг другу руки безовсяких комментариев. Интересно, какими будут его дальнейшие действия?
— Ради бахвальства Деон в состоянии продолжить путь в одиночку, но он может взять новый экипаж в Таррагоне.
— У него нет денег, чтобы платить ему.
— Всегда найдутся какие-нибудь туристы, которые согласятся ради романтики.
Они вышли из кафе. Такси не оказалось, и до вокзала они были вынуждены идти пешком, волоча за собой багаж. Узнав, что поезда не будет до обеда, они сдали вещи в камеру хранения и вернулись в город.
— Вы не жалеете? — спросила Майя. — Я бы не хотела быть виновницей.
— Что вы! В любом случае мне нечего больше делать на "Калине".
Несмотря на большое желание прояснить для себя последнюю реплику, Майя воздержалась от дальнейших расспросов.
— Марк, вы будете продолжать писать?
— Да, но не сразу… А вы — рисовать? Кстати, что вы обычно предпочитаете в живописи?
— Разное. Вы увидите, когда придете ко мне… Еще я хотела бы почитать одну из ваших книжек.
Они долго говорили обо всем на свете, гуляя по улицам города. Даро оказался довольно эрудированным. Они открыли для себя много общего во вкусах, однако Даро старался увильнуть, как только разговор касался его личной жизни. Не любил он рассказывать и о своих собственных книгах. Очевидно, авторское тщеславие у него напрочь отсутствовало.
— Вы очень загадочный человек.
— Нет, нет, слишком посредственный, чтобы говорить о себе. Вы ищете загадочность там, где ничего, кроме серости, ждать не приходится.
Когда наступило время возвращаться на вокзал, они окинули прощальным взором порт. "Калина" все еще стояла у причала.
— Бедняга… Должно быть он скучает.
— Да, насколько я его знаю, он плохо переносит одиночество.
— Я его понимаю… Не будьте так жестоки к нему! Ведь он сейчас страдает от несчастной любви. В нашем возрасте это всегда очень трагично…
В первый раз Даро заговорил о своем возрасте. Обычно, казалось, он забывал его полностью.
— Так сколько же вам лет?
— Пятьдесят пять, — улыбнулся он.
— Не могу себе представить, что в вашем возрасте любовь бывает трагичной.
— Мне так кажется, хотя я в этом не очень разбираюсь.
— Не хотите ли вы сказать, что живете без женщины?
— Именно так. Это всегда удивляет женщин, — он засмеялся и прибавил, — до такой степени удивляет, что они начинают считать себя виновными в этом.
— Тогда вы гомосексуалист?
Вопрос был задан таким обычным тоном, как будто Майя спрашивала католик он или протестант.
— Не думаю, хотя я длительное время был лишен женского присутствия. В тюрьме…
— Вы были в тюрьме? — воскликнула Майя, — как интересно!.. За что?!
— За то, о чем я говорил вам вчера вечером. Это совсем не интересно, поверьте мне.
— И после этого вы отказались от женщин?
— Совсем нет, но у меня все меньше и меньше остается для них времени. В жизни есть много увлекательного помимо этого.
— Что же?
Даро остановился и посмотрел на нее с нескрываемым любопытством, как будто стараясь оценить ее по только ему известной шкале.
— Что?.. Ну, например, мои книги.
Было непонятно шутит он или говорит всерьез.
