ее сердце.
«Хорош кукситься, Кей-Ти! Все злодеи сдохли, а Эдвин отвалил – жизнь-то налаживается! И про отмену концерта я чтобы больше не слышал, ясно?»
«И почему я не настояла на своем? – сокрушалась певица. – Надо было сказать: „Нет, и точка!“ Разве так сложно понять, что задуматься об отмене концерта меня заставили не только угрозы злоумышленника? Неужели человеческая жизнь ничего не значит? Ладно, Бишоп недолюбливал Бобби, но Шери?.. Я же за них всех страшно переживаю и именно поэтому не хочу выходить на сцену. Не хватало еще петь и глотать слезы!.. Я вам не какая-нибудь супергероиня из голливудского фильма! – все больше распалялась Кейли. – И твои, папочка, амбициозные замыслы мне по барабану!»
Она недоумевала, почему буквально все в музыкальной индустрии – включая и Бишопа – имеют обыкновение, никого и ничего не замечая, переть напролом, точно танк. К черту ее желания! К черту жизнь какого-то там техника Бобби! Только вперед!
Вместе с тем девушка прекрасно понимала: до отца ей все равно не достучаться. Бишопа запрограммировали на то, чтобы он держал Кейли в черном теле. Она должна была зарабатывать деньги на содержание клана Таун и команды техников, а также ублажать ненасытных поклонников и звукозаписывающую компанию.
Ну и конечно же, Кейли была не настолько глупой, чтобы не понимать главного мотива, которым руководствовался отец. Бишоп решил любой ценой вписать свое славное имя в историю кантри-музыки. Чтобы даже молодое поколение, ни сном ни духом не ведавшее о существовании Тауна, произносило его имя с придыханием.
«И к черту эту младшую дочь! К черту ее интересы, душевное спокойствие и желание жить простой жизнью! – в гневе думала Кейли. – Простая жизнь… – словно пробуя на вкус, произнесла она про себя. – А что, неплохое название для песни».
Девушка взяла карандаш, записала название и набросала несколько строчек. Глянула на часы: Алиша появится где-то через полчаса, не раньше.
В голове невольно всплыл второй куплет песни «Твоя тень»:
Ты грустишь у реки, ведь тебе не везло,
Сколько шансов сквозь пальцы, как вода, утекло,
Впору окаменеть от смертельной тоски.
Но не слушайся зова коварной реки.
«Тяжелое было времечко, – подумала Кейли. – В шестнадцать лет потерять мать, лишиться ребенка и разочароваться в отце…»
Она вспомнила, как Бишоп, только-только появившись дома, с порога заявил: «Вот что, милая, хочешь ты того или нет, но пора уже тебе начинать свою собственную карьеру!»
Карьера Кейли началась просто: Бишоп Таун вытащил ее на сцену во время одного из своих концертов – и завертелось…
Убитая горем, отчаянно тоскующая по матери и раздавленная равнодушием отца, Кейли в один прекрасный день обнаружила себя блуждающей в горах национального парка Йосемити. Она взглянула на прозрачную реку, и ей вдруг все как-то разом опостылело – ноги сами понесли в воду. Никаких намерений утопиться или навредить себе у девушки не было, но тем не менее она оказалась посреди горного потока. Зачем? Почему? Ответа на эти вопросы она не знала и по сей день. Не прошло и минуты, как какой-то проходивший мимо турист ринулся за ней в воду, вытащил и отвез в больницу. Не то чтобы Кейли нуждалась в спасении: утонуть она вряд ли утонула бы, но вот переохлаждение получить могла запросто – хотя для этого еще надо было постараться!
Кейли вынырнула из воспоминаний. Она сидела на краешке кровати и невидящим взглядом смотрела на завещание Бобби. Почти все он оставил Мэри-Гордон, но было кое-что и для нее тоже. Имел ли такой документ законную силу или нет, Кейли не знала. Но одно было предельно ясно: если сунуться с этой бумагой к юристам прямо сейчас, то все тайное станет достоянием общественности и скрывать материнство будет уже решительно невозможно.
«Отец точно лопнет со злости, когда моя тайна всплывет! А что поклонники? Неужели отвернутся и предадут своего кумира забвению? – подумала Кейли и в следующее мгновение все для себя решила. – Если бы речь шла только обо мне, то плевать я хотела, кто и что скажет! Но как же Мэри-Гордон?»
Кейли не отрицала возможности, что со временем девочка догадается обо всем сама.
«Рано или поздно все тайное становится явным. Но в данном случае лучше „поздно“, чем „рано“, – рассудила певица. – Пусть пока Мэри-Гордон считает Сью матерью, а Роберта отцом – и не стоит ничего менять! Не хватало только наносить ребенку психологическую травму, да еще в столь юном возрасте!»
И конверт отправился в верхний ящик комода, до лучших времен.
«А потом я непременно найду какой-нибудь способ обойтись малой кровью! – думала Кейли. – И наследство от своего настоящего отца девочка обязательно получит».
От мысли, что Мэри-Гордон никогда не сможет обнять родного отца, бедняжке становилось невыносимо, но она не уставала повторять себе: «Ничего, жизнь продолжается». Кейли не теряла надежды свить себе тихое семейное гнездышко. Она молода и вскоре обязательно влюбится в другого мужчину. Выйдет замуж, нарожает детишек и будет петь для домашних на заднем дворе.
Смущал ее в этих планах только один пункт: «влюбиться в другого мужчину».
До сих пор Бобби был единственной ее любовью, так сильно ее не влекло больше ни к кому.
«Да, мне было всего шестнадцать, ну и что? Самый подходящий возраст, чтобы запомнить любовь как чувство высокое, искреннее и свободное от мирских забот!» – подумала девушка и вдруг, как это порой с нею случалось, четко услышала первую ноту – до-диез.
Мелодия долго ждать себя не заставила: Кейли услышала еще пять нот, и на ум тут же пришли слова новой песни: «В шестнадцать лет любовь весела…»
Пробуя на слух, она спела первую строчку, и слова легли на новую мелодию, как ей показалось, идеально. Лучше не придумаешь!
«Тем более „весела“ рифмуется со многими словами!» – подумала Кейли.
Хорошая рифма – разве не это главное в сочинительстве? Не стоит заканчивать лирическую строку таким словом, как «оранжевый». Или, к примеру, «серебристый». Хотя однажды, в одном из своих ранних альбомов, Кейли удалось найти оригинальную рифму подобного типа, и получилось, на ее взгляд, довольно-таки неплохо.
Девушка села за туалетный столик, достала желтый линованный блокнот и несколько нотных листов. Не прошло и трех минут, как она набросала структуру песни, записала мелодию и несколько строк текста.
В шестнадцать лет любовь весела,
И помню я день за днем,
Как я твоей королевой была,
А ты был моим королем.
Но как сохранить тот ясный свет
