— Ты и один провернул бы наше общее дело. Тем более что проводник с тобой знаком и с тобой имеет дело.
— Почему ты раньше мне о бриллианте не сказал?
— Береженого Бог бережет, — усмехнувшись, пояснил Лесник. — Я читал в одной книжке, что таможенники следят за глазами своих клиентов. Узнав о секрете раньше, ты мог во время проверки нечаянно своим взглядом или еще чем-то заострить внимание таможенников на моем камушке.
— Так они все равно рассматривали твой перстень, я бы сказал, и очень внимательно.
— Он у меня записан в декларацию, как и твой, поэтому меня могло выдать волнение или если бы я начал шебутиться около них.
Так что без приключений они прибыли в Австрию. Когда подъезжали к Вене, к ним в купе зашел зять Гуцула, с которым близко они так и не познакомились. Он отдал Душману сверток с картинами. При нем Душман проверил содержимое свертка, после чего проводник быстро, как мышь, выскользнул из купе со словами:
— За остальное я уже не отвечаю.
На вокзале Душмана и Лесника встретил Фостер, который после обмена рукопожатиями спросил:
— Полотна с вами?
— Тут, в чемодане, — успокоил его Душман, кивнув головой на свою поклажу. — Куда им деться? — не утерпев, похвалился он.
Они прошли к автомобилю, на котором приехал встречать их Фостер, и поехали по известному ему маршруту.
Отъехав от вокзала несколько кварталов, Фостер, обращаясь к гостям, сообщил:
— В Штаты мы с вами вылетим завтра вечером, а сегодня переночуем дома у моего друга Робертса.
— Он знает, зачем мы едем к вам? — осторожно поинтересовался Лесник, заранее предугадывая отрицательный ответ.
— Знает! — удивил его Фостер.
— А надо ли было ему говорить? — заволновался Лесник, волнение которого передалось и Душману.
— Вы — коммерсанты, и то, что вырвались из-за своего занавеса делать бизнес, говорит о вашей хватке.
Таких людей мы ценим и уважаем, — повернув голову в сторону Лесника, сидевшего на заднем сиденье, объяснил Фостер.
Насильно повернув голову Фостера вперед, Лесник, успокаиваясь, заметил:
— Смотри вперед, а то нас убьешь и до своего друга не довезешь.
Вечером дома у Робертса собралось десятка два гостей, с которыми Лесник и Душман были познакомлены, но при всем желании имен своих новых знакомых не смогли запомнить. Когда все гости собрались, то Фостер, уединившись с Лесником и Душманом, спросил:
— Вы не будете возражать, если мы попытаемся продать наши полотна сейчас, здесь?
— Если хорошую цену дадут за них, а цену картин мы знаем, то не все ли равно, где их продавать, — ответил за себя Душман.
— Я свои полотна согласен выставить для обозрения, но продавать намерен в Штатах, — с далеко идущими планами, в которые был посвящен лишь Душман, сообщил Лесник.
— Каждый волен поступать, как ему вздумается, — спокойно среагировал Фостер на такой неожиданный ответ, — но чтобы поднять ажиотаж вокруг твоих картин и знать, что их не должны мы продать, разреши мне оценить каждую по три миллиона долларов, — обращаясь к Леснику, предложил Фостер.
— Такие условия меня устраивают, и если найдутся покупатели, то пускай берут, — согласился Лесник.
Картины были выставлены в заранее приготовленные рамы и представлены гостям для всеобщего обозрения.
Попросив всеобщего внимания, Фостер стал говорить о том, как одному знакомому ему бизнесмену понравились представленные здесь полотна знаменитых художников. Чтобы убедиться в подлинности картин, тот привез в Россию своего эксперта, заключение которого сейчас находится при картинах. Убедившись в подлинности полотен, бизнесмен заплатил за них вору большие деньги, но вывезти из страны полотна не смог.
Вмешались неизвестные силы, которые вернули полотна хозяину, у которого вот эти господа, показывая на Лесника и Душмана, официально купили их, что подтверждается договором купли-продажи, оформленным официально у нотариуса.
— Перед вами выставлены полотна известнейших художников. Если на предстоящем аукционе пустить картины в продажу, я не удивлюсь, если цены поднимутся в несколько раз больше, чем мы сегодня за них предложим. Так что, господа, постарайтесь не упустить свой шанс. Стартовые цены на полотна Айвазовского «Осенний пейзаж» и «Мальчик-сирота» кисти Ге по три миллиона за каждое…
Услышав такое объявление, слушатели не удержались от гула удивления и недовольства.
Между тем Фостер продолжал:
— …Стартовая цена полотен Малевича «Невеста» и Кандинского «Странник» — пятьсот тысяч долларов.
Это сообщение слушатели встретили спокойнее. Они стали, расхаживая в банкетном зале, рассматривать полотна с разных позиций, не делясь друг с другом своими впечатлениями.
Оглядывая молчаливых покупателей, Душман тоскливо подумал: «При таком малом количестве гостей вряд ли среди них найдется хотя бы один путевый покупатель, да и эмоций никаких я не вижу на лицах».
Однако начавшиеся торги, в которых большинство гостей приняло активное участие, вселили в него надежду на положительный результат.
Душман согласился продать за семьсот тысяч долларов картину «Странник», полотно «Невеста» было продано за восемьсот тысяч долларов. Душман считал, что полотна им проданы удачно и за хорошую цену, и не скрывал своего удовлетворения.
За «Осенний сад» цена более чем на восемьсот тысяч не была поднята, за «Мальчика-сироту» было предложено девятьсот тысяч долларов. Лесник своего добился: картины не были проданы и полетят с ним в Америку.
Среди счастливчиков, у кого были деньги и кто купил картины, был Робертс, которому понравилось полотно кисти Кандинского. По случаю удачной, как он считал, покупки и присутствия гостей он устроил ужин.
На другой день утром Фостер вместе со своими русскими друзьями поехал в центральный Венский банк, где Душман, рассчитавшись с Фостером за оказанную услугу, оставшуюся сумму положил в банк на свое имя.
Душман был приглашен к управляющему банком для дачи пояснения, откуда у него появилась такая сумма денег, законности ее возникновения.
Фостер во время беседы в кабинете управляющего был как бы переводчиком, к счастью, хорошо было то, что управляющий банком мог говорить по-английски.
Узнав, что русские привезли на Запад продавать полотна из своих коллекций, управляющий банком, оказавшийся любителем искусства, попросил Лесника показать полотна, тот, после некоторого колебания, согласился.
Управляющий банком на своей машине поехал за ними к Робертсу, ознакомившись с картинами Лесника, он, не утерпев, сказал:
— За любую из них я даю миллион долларов. — Он предварительно ознакомился с документами на картины.
Лесник был непреклонен и менее чем за три миллиона долларов продавать картины отказался.
Управляющий банком, посокрушавшись, что сделка не состоялась, уехал.
Вечером они самолетом вылетели в Штаты домой к Фостеру.
Прибыв в Америку, Лесник сказал Фостеру, что пока продавать картины не намерен, но если он заранее найдет на них покупателя, то будет неплохо.
За ужином, в котором приняла участие супруга Фостера, последняя обратила внимание на дорогой и красивый перстень Лесника, что произошло не без дипломатического старания Лесника. Надавив пальцем на золотую головку жука, во всю спину которого был бриллиант в десять карат, он открыл тайник и достал из него бриллиант в пять карат.
Обращаясь к Фостеру, он попросил перевести его слова миссис Фостер.
— Вы знаете, что вывозить бриллианты из нашей страны запрещено законом, но, чтобы сделать вашей супруге подарок на память о нашем знакомстве, я пошел на криминал.
Он отдал в руки миссис Фостер бриллиант, который был с хорошую горошину.
— Я ей сказал, что вы сильно рисковали, вывозя моей жене подарок.
Миссис Фостер что-то быстро прощебетала, улыбаясь своим гостям.
— Она спрашивает, зачем вы так поступили? Между прочим, мне тоже интересно услышать ваш ответ.
— Мы с другом могли купить у вас в магазине для миссис Фостер хороший подарок. Вы знаете, деньги у нас есть, но такой подарок будет обыденным и не интригующим. Наш же подарок ей запомнится на всю жизнь своей историей, только сделайте, мистер Фостер, ему достойную оправу.
— Обязательно сделаю, — заверил Лесника Фостер, а потом перевел ответ жене.
С нетерпением выслушав перевод, миссис Фостер понятливо закивала головой, одарив Лесника счастливой, благодарной улыбкой.
«Независимо от возраста женщины, как дети, любят подарки, — уже который раз мысленно констатировал Лесник, понимая, что его подарок вызовет со стороны новых друзей ответную реакцию, в чем он не видел необходимости. — Зачем мне на таможне новые неприятности?» — грустно подумал он.
