Чалмерс предупредил жену, что обедает в Судебных Иннах [14], основанном в пятнадцатом веке питомнике адвокатов, если точнее, в Миддл-Темпл, и, возможно, задержится — но не настолько… И вот он стоял на набережной Виктории лицом к Судебным Иннам и спиной к Темзе, усталый, сильно под мухой, и тревожился, как бы Флоренс не заподозрила… нет, открыто не обвинила его в распутстве. Чалмерсу — адвокату и, значит, человеку, привыкшему ежедневно лгать, — сейчас, тем не менее, не шло в голову ничего, на чем можно было бы построить свою защиту. Поэтому, повернув прочь от высокой чугунной ограды Миддл-Темпл, он побрел по набережной, тщетно пытаясь придумать оправдание, которое Флоренс проглотила бы не поморщившись.
То, что он в стельку пьян, не облегчало задачу.
Небо на востоке зарозовело, и Лондон окрасился в цвет сверкающей бронзы. Справа от Чалмерса потоком расплавленного металла искрилась река. Впереди ослепительно сверкали Тауэр-бридж и купол собора Святого Павла.
Снег, выпавший в субботу, лежал на земле грязно-белыми островками. Однако слабые лучи утреннего солнца прогрели воздух, и почва задышала словно тысячью похороненных в ее толще замороженных легких, выталкивая на поверхность большие клубы тумана.
Чалмерс, погруженный в тревожные мысли, на заплетающихся ногах брел вдоль берега реки, то скрываясь в облаках тумана, то вновь появляясь и опять исчезая в сероватой пелене. Окружение было самое зловещее: слева к адвокату тянулись, чтобы задушить, узловатые голые ветви платанов, справа за ним безмолвно наблюдали чугунные змеи, обвившиеся вокруг фонарных столбов на подпорной стенке. Постукивание зонта Чалмерса по камням накладывалось на звук его неровных шагов.
Адвокат миновал черные громады корпусов и белые надстройки «Хризантемы» и «Президента», военных кораблей Ее Величества, пришвартованных у берега Темзы, и теперь, тяжело дыша, поднимался по пологому пандусу к мосту Блэкфрайерс, к его широким, приземистым красным быкам, к пролету белых решеток и ярко-синих арок, где катил двухэтажный автобус — прозрачный сквозной силуэт на фоне пылающего шара солнца. Остались позади встающий из воды бетонный блокгауз водоотливной станции и деревянный причал на зеленых от речной слизи сваях. Чалмерс осторожно спустился по лестнице в Блэкфрайерский пешеходный туннель и, покачиваясь, свернул под мост. В усиленный гулким эхом шум немногочисленных пока автомобилей, проносившихся по пролету моста, вплелись синкопы зонта и спотыкающихся шагов. Впереди показались опоры железнодорожного моста… и вдруг странно бесплотный голос воскликнул: «О Боже! Невероятно!»
Королевский адвокат Эдвин Чалмерс стал как вкопанный.
Он вгляделся вперед, насколько хватал глаз, но никого не увидел.
Тогда он обернулся и обшарил взглядом туннель позади себя. Никого. За мостом Ватерлоо на фоне неба чернели далекие шпили Старого Скотланд-Ярда.
«Старичок, ты пьян, — сказал себе Чалмерс. — У тебя галлюцинации».
Он подошел к стене набережной и заглянул вниз.
В двадцати пяти футах под ним к крутому берегу, одетому в гранит, выходила каменистая замусоренная полоска дна, обнажавшегося лишь во время самых сильных отливов. Она простиралась на восемь футов от подножия стены до кромки воды и не была видна с реки из-за моста Блэкфрайерс.
На камнях стоял чрезвычайно взволнованный молодой человек в синей вязаной кепке и смотрел в бинокль куда-то вверх по течению. Чалмерс видел только его макушку.
Молодой человек вдруг поднял голову и крикнул:
— Слава Богу, я услышал ваши шаги. Скорее спускайтесь. Мне нужен свидетель.
— Да в чем дело-то? — хмурясь, спросил адвокат.
— Оттуда не видно. Она под причалом.
— Кто под причалом?
— Да птица же, птица! Первая и единственная североамериканская трехцветная цапля, залетевшая в Лондон!
— Это замечательно, — ответил Чалмерс.
— Здесь есть лестница, — подсказал молодой человек, снова прильнув к биноклю.
В четырех футах от адвоката к гребню стены набережной крепилась клеть из проволочной сетки, чтобы пешеходы не пользовались железной лесенкой, спускавшейся к реке.
Если бы Чалмерс не был пьян и не боялся возвращаться домой, он пропустил бы мимо ушей требование молодого человека. Но он был пьян и усмотрел в этом повод, пусть ненадолго, отодвинуть встречу с Флоренс, а потоку ухватился за клеть, перекинул ногу через стенку… и спьяну едва не загремел вниз, на камни.
Спускаясь, адвокат внезапно почувствовал омерзительную вонь. Бросив быстрый взгляд вправо, он увидел сток, откуда в Темзу выводились нечистоты из Флитского коллектора. Сток закрывала тяжелая металлическая дверь высотой пятнадцать футов. Она весила по меньшей мере тонну и открывалась только наружу. Из двери сочился ручеек грязной воды: застрявшая на выходе тачка, занесенная сюда потоком сточных вод, не давала ей захлопнуться.
— Держите, — молодой человек передал Чалмерсу бинокль. — Птица под причалом насосной станции.
Адвокат взглянул на него и невольно вздрогнул, ибо при ближайшем рассмотрении оказалось, что лицо у молодого человека жутковатое. Белая как мел, бледная до прозрачности кожа туго обтягивала скулы. Зрачки недобрых карих глаз расширены, словно при наркотическом опьянении. Около тридцати лет, шесть с лишним футов роста, темно-синяя тужурка, кожаные перчатки, вязаная шапочка, натянутая на уши. К тужурке приколот значок Одюбоновского общества [15].
— Поскольку вы свидетель, им придется мне поверить. Поэтому будьте добры, обратите особое внимание на оперение.
Адвокат посмотрел на бетонную коробку водоотливной станции. Над водой полз прозрачный утренний туман. Дальше неясно вырисовывалась корма «Президента».
— Да вы посмотрите в бинокль, — посоветовал натуралист.
Чалмерс поднес бинокль к глазам, но ничего не увидел.
— Похоже на игру, верно? — прошептал американец. — Я рад, что вы не прочь поиграть.
— Сплошная чернота…
— Покрутите вот этот винт посередке, и изображение станет четким.
Чалмерс нащупал винт и повернул.
Послышался резкий щелчок, словно сломали сухой осенний прут. Сила пружин, спрятанных в окулярах, вытолкнула вперед острые шестидюймовые лезвия, проткнувшие глазные яблоки Чалмерса и пригвоздившие его мозг к задней стенке черепной коробки. Острия ударили в кость, голова Чалмерса дернулась назад, но крик, сорвавшийся с губ изумленного адвоката, мгновенно оборвался: рука Вурдалака запечатала ему рот. Из глазниц адвоката брызнула кровь, что-то студенистое, и он выронил бинокль на камни. Молодой человек отпустил его, и Чалмерс рухнул на отмель.
Через пять минут Вурдалака и след простыл. Он исчез за заклиненной тачкой дверью и теперь, захлестнув шею Эдвина Чалмерса петлей, тащил труп адвоката вверх по стоку в канализационный туннель.
На каменистой полоске суши, откуда отступили воды Темзы, остались четыре глиняные птички и бинокль.
По острым лезвиям, торчавшим из окуляров, стекала кровь.
Меньше чем в миле от моста Блэкфрайерс, в запущенном подвале Вурдалака ждала открытая дверь, замаскированная зеркалом По. В зеркале отражался мерцающий экран, где застыло изображение: распростертый в углу спальни фермер с выклеванными глазами.
999
Англия, Лондон
8: 13
Вызов под шифром 999 поступил в Ярд в восемь часов тринадцать минут утра.
В октябре 1984 года муниципальная полиция торжественно открыла новый центр управления стоимостью 30 миллионов фунтов. Ядром системы был компьютер управления и контроля (У+К), связанный с восемьюстами терминалами в различных муниципальных округах. Именно этот компьютер принимает вызовы категории 999, поскольку способен одновременно отрабатывать до четырехсот происшествий. С недавних пор справляться с особо срочными случаями Ярду помогают методики, разработанные Соединенными Штатами для войны во Вьетнаме.
