– Начали, – сказал я.
С почти невероятной скоростью Пуаро открыл нижний ящик столика, вытащил шкатулку для драгоценностей, вставил ключ, открыл ее, выбрал какое-то украшение, захлопнул и запер шкатулку и убрал ее в ящик, который он снова захлопнул. Двигался он как молния.
– Итак, mon ami? – спросил он, слегка запыхавшись.
– Сорок шесть секунд, – ответил я.
– Вот видите. – Пуаро осмотрел присутствовавших. – У горничной не было времени для того, чтобы достать ожерелье, не говоря о том, чтобы спрятать его.
– В таком случае горничная исключается, – с удовлетворением заметил полицейский и продолжил поиски, пройдя в соседнюю комнату служанки.
Пуаро задумчиво улыбался. Неожиданно он спросил мистера Опалсена:
– Это ожерелье – ведь оно, несомненно, было застраховано?
Было видно, что мистер Опалсен слегка удивлен этим вопросом.
– Да, – ответил он, поколебавшись. – Вы правы.
– Что все это значит? – спросила миссис Опалсен слезливым голосом. – Я хочу получить назад свое ожерелье. Оно уникально. Деньги его никак не заменят.
– Я понимаю, мадам, – успокаивающе произнес Пуаро. – Я все прекрасно понимаю. Для la femme[78] эмоции – это всё, не так ли? Но месье, который не столь впечатлителен, несомненно, найдет в этом некоторое облегчение.
– Конечно, конечно, – неуверенно произнес мистер Опалсен. – Однако…
Его прервал триумфальный крик инспектора. Он вошел в комнату с чем-то, что висело у него между пальцами. С криком миссис Опалсен поднялась из кресла. Она выглядела совсем по-другому.
– Боже, мое ожерелье! – Обеими руками женщина прижала его к груди. Мы сгрудились вокруг нее.
– Где оно было? – спросил Опалсен.
– В кровати служанки. Оно было спрятано среди пружин проволочного матраса. Должно быть, она украла его и спрятала до того, как горничная появилась на сцене.
– Вы позволите, мадам? – Пуаро мягко взял ожерелье из рук женщины и внимательно осмотрел его, а потом с поклоном вернул хозяйке.
– Боюсь, мадам, что вам придется передать ожерелье нам на какое-то время, – сказал инспектор. – Оно понадобится нам для оформления обвинения. Но мы вернем вам его как можно скорее.
Мистер Опалсен скривился:
– А это необходимо?
– Боюсь, что да сэр. Это простая формальность.
– Да пусть они возьмут его, Эд, – воскликнула женщина. – И мне будет спокойнее. Я ведь не смогу теперь спать, думая о том, что кто-то может прийти и утащить его… Что же за гнусная девица! Никогда бы о ней такого не подумала.
– Хорошо, хорошо, дорогая, не принимай этого так близко к сердцу.
Я почувствовал, как кто-то сжал мою руку. Это был Пуаро.
– Может быть, потихоньку уйдем, мой друг? Думаю, что наши услуги больше не понадобятся.
Однако, выйдя из номера, он какое-то время стоял в нерешительности, а потом, к моему удивлению, сказал:
– Мне бы хотелось взглянуть на соседний номер.
Дверь в него была не заперта, и мы вошли внутрь. Большой двухместный номер был не занят. На всех поверхностях лежал заметный слой пыли, и мой брезгливый друг состроил характерную гримасу, проведя пальцем возле прямоугольного следа, хорошо видного на столе у окна.
– Обслуживание оставляет желать лучшего, – сухо заметил он, затем уставился из окна на улицу и, казалось, полностью погрузился в свои мысли.
– Итак? – нетерпеливо поинтересовался я, – для чего мы сюда зашли?
Пуаро вздрогнул.
– Je vous demande pardon, mon ami[79]. Мне захотелось убедиться, что с этой стороны дверь действительно заперта. – Маленький бельгиец кивнул; казалось, что он все еще что-то обдумывает.
– В любом случае, – продолжил я, – какое это теперь имеет значение? Дело раскрыто. Мне бы, конечно, хотелось, чтобы вы могли показать себя во всей красе. Но дело оказалось таким простым, что даже полный идиот вроде этого инспектора не смог совершить ни одной ошибки.
На это Пуаро покачал головой.
– Дело отнюдь не раскрыто, мой друг. И оно не будет раскрыто до тех пор, пока мы не выясним, кто украл жемчуг.
– Но ведь понятно, что это сделала служанка!
– А откуда вы это взяли?
– Ну, – я даже стал заикаться, – его ведь нашли прямо в ее матрасе.
– Ай-ай-ай, – с раздражением сказал мой друг, – это был не жемчуг.
– Что?
– Подделка, mon ami.
Услышав подобное, я чуть не задохнулся. Пуаро же продолжал безмятежно улыбаться:
– Этот добрый инспектор, по-видимому, ничего не смыслит в драгоценных камнях. Так что впереди нас еще ожидает восхитительная суматоха!
– Быстрее! – закричал я, хватая его за рукав.
– Куда вы меня тащите?
– Мы немедленно должны все рассказать Опалсенам.
– Думаю, что это лишнее.
– Но бедная женщина…
– Eh bien, эта, как вы ее называете «бедная женщина» будет спать гораздо спокойнее, думая, что ее драгоценность в безопасности.
– Но вор может исчезнуть вместе с жемчугом!
– Как всегда, мой друг, вы говорите не подумав. Откуда вы знаете, что жемчуг, который миссис Опалсен так тщательно заперла, уже тогда не был поддельным, а кража не случилась давным-давно?
– Неужели? – Слова моего друга сильно меня озадачили.
– Вот именно, – сказал сияющий Пуаро. – Так что начнем все сначала.
Он вышел из номера, замер на минуту, как будто хотел сориентироваться, и направился в конец коридора, где остановился у маленькой комнатки, в которой собрались горничные и лакеи с данного этажа. Казалась, что наша горничная устроила здесь что-то вроде небольшого судилища и с удовольствием сообщала подробности своего обыска внимательной аудитории. Увидев нас, она замолчала на середине предложения. Пуаро поклонился со своей обычной вежливостью:
– Прошу прощения за то, что прерываю вас, но буду вам чрезвычайно признателен, если вы откроете мне номер мистера Опалсена.
Женщина охотно встала, и мы вновь прошли по коридору вслед за ней. Номер мистера Опалсена располагался прямо напротив номера миссис Опалсен, его дверь выходила на дверь номера его супруги. Горничная открыла ее своим ключом-«вездеходом», и мы вошли. Женщина собралась уже было уходить, но мой друг остановил ее:
– Секундочку. Вы когда-нибудь видели среди вещей мистера Опалсена вот такие карточки? – Он протянул ей белую карточку, сильно мелованную и необычной формы. Горничная взяла ее в руки и внимательно осмотрела.
– Нет, сэр, не могу сказать, что видела. Хотя за комнатами джентльменов ухаживают лакеи.
– Понятно. Благодарю вас.
Пуаро забрал карточку, и женщина ушла. Казалось, мой друг опять погрузился в размышления, а затем резко кивнул.
– Умоляю вас, Гастингс позвоните в звонок. Три раза, чтобы пришел лакей.
Я повиновался, терзаясь от любопытства. Тем временем Пуаро высыпал содержимое корзины для бумаг на пол и быстро просмотрел его содержимое. Через несколько мгновений появился лакей. Ему Пуаро задал тот же самый вопрос и показал такую же карточку. Однако ответ был тоже тот же самый: лакей никогда не видел карточек такого качества и вида среди вещей мистера Опалсена. Пуаро поблагодарил его, и тот нехотя удалился, не отрывая взгляда от перевернутой корзинки и мусора на полу. Скорее всего ему так и не удалось услышать задумчивые слова моего друга:
– А ведь ожерелье было застраховано на приличную сумму…
– Пуаро! – воскликнул я. – Я все понял…
– Вы ничего не поняли, мой друг, – быстро ответил маленький бельгиец, – как, впрочем, и всегда! Это невероятно – но это именно так. А теперь давайте вернемся к себе.
Мы молча вернулись к себе в номер, и здесь, к моему большому удивлению, Пуаро стал быстро переодеваться.
– Я сейчас уеду в Лондон, – объяснил он мне. – Это совершенно необходимо.
– Что?
– Именно так. Настоящая работа – а я имею в виду работу мозга, этих храбрых серых клеточек, – закончена. Теперь мне надо получить подтверждение своим выводам. И я его получу! Обмануть Эркюля Пуаро еще никому не удавалось!
– В один прекрасный день вы все-таки потерпите крах, – заметил я, сильно возмущенный его тщеславием.
– Умоляю вас, не злитесь, mon ami. Я надеюсь, что ради нашей дружбы вы окажете мне небольшую услугу.
– Ну конечно, – с готовностью согласился я, устыдившись своих слов. – Что я должен сделать?
– Рукав пиджака, который я только что снял, – вы не могли бы почистить его? Видите, на него налип белый порошок? Вы же видели, как я шарил руками внутри ящика туалетного столика?
– Нет, не видел.
– Вам надо внимательнее следить за моими действиями, друг мой. Таким образом, я испачкал руки этим порошком и, будучи слегка взволнованным, вытер их о рукав – действие, которое совсем не согласуется с моим методом и противоречит всем моим принципам.
– И что же это за порошок? – поинтересовался я, не особенно заинтересованный в принципах Пуаро.
– Да уж не яд семьи Борджиа, – ответил Пуаро, подмигнув. – Вижу, что ваше воображение заработало… Так вот, это портняжный мел.
