Ага! – подумала я. Что это? Секретное отделение?
К моему разочарованию, там не нашлось ничего особенного – комплект ключей и маленький официального вида буклет, состоящий из двух серого цвета страниц, на которых повторялась одна и та же информация.
Графство Лондон
Лицензия на право управления
автомобилем и мотоциклом
Филлида Лампман
«Потемки»
Кольер-уолк, 3,
Южная Англия
Выдана она была 13 мая 1929 года.
Филлида? Лампман?
Неужели это настоящее имя Филлис? Невероятно, чтобы она хранила водительские права незнакомого человека в сумочке.
Но предположим, что Филлида – это Филлис или вроде того, что я могу извлечь из этого? Она была женой Вэла Лампмана? Сестрой? Невесткой? Кузиной?
«Кузина» и «жена» определенно возможны. На самом деле она могла быть той и другой. Харриет, например, была де Люс до замужества с отцом и благодаря ему сохранила девичью фамилию.
Если Филлис Уиверн не солгала мне насчет возраста – и к чему бы ей делать это? – ей должно было быть… прикинем… 1929 год был двадцать один год назад… тридцать восемь лет, когда она получила права.
Сколько лет Вэлу Лампману? Трудно сказать. Он из тех гномообразных созданий с натянутой блестящей кожей и светлыми волосами, которые могут сойти за человека без возраста. К тому же шелковый шарф на шее может скрывать морщины.
Что там говорила Даффи? Что с каких-то пор, по причине, которую я слишком мала, чтобы понять, Филлис Уиверн не работает с другими режиссерами.
Что это за причина? С каждой минутой становилось все более ясно, что, честными способами или нет, мне нужно открыть неприветливую раковину моей сестры.
Я бросила еще один взгляд на ногти Филлис Уиверн, и тут повернулась дверная ручка.
Со мной чуть не приключилось непоправимое!
К счастью, дверь оказалась заперта.
Я впихнула водительские права обратно в сумочку и застегнула молнию. Подняла простыню с пола и, стараясь не шуршать, торопливо накрыла тело.
Сделав это, я ощупью пробралась за гобеленом, испустившим еще одно облако удушающей пыли.
Я сдавила свою переносицу как раз вовремя, чтобы превратить громкий чих в едва слышное, но довольно резкое восклицание.
– Пифф!
Будь здорова!
Надо быть поосторожнее с дверью и раздувшейся краской на ней. Я не могла закрыть ее за собой так плотно, как хотелось бы, мне пришлось обойтись парочкой осторожных, почти беззвучных рывков. Гардины в обеих комнатах не только заглушили звук, но, вероятно, мешали всем, кроме наиболее решительно настроенного наблюдателя, вообще обнаружить наличие дверей.
К счастью, кучка осыпавшейся краски, которую я потревожила, была на моей стороне двери, и я не могла не поздравить себя с тем, что покинула Голубую комнату, не оставив следов.
Взяв расческу Фло – или Мэв – с туалетного столика (после того как я аккуратно вернула десертную ложечку в тарелку с фруктами) и сделав импровизированный совок из «Еженедельника кино», валявшегося на кровати, я собрала кусочки краски и осторожно спрятала их в карман моего кардигана.
Избавлюсь от них позже. Нет смысла оставлять смущающие улики, которые отвлекут полицию.
Я приоткрыла дверь и выглянула наружу. В поле зрения – никого.
Когда я вышла в коридор, знакомый голос позади меня произнес:
– Погоди.
Я чуть не наступила на носки туфель инспектора Хьюитта.
– О, здравствуйте, инспектор, – сказала я. – Я искала… э-э-э… Фло.
Я сразу же поняла, что он мне не поверил.
– Да ну? – спросил он. – Зачем?
Черт бы побрал этого человека! Его вопросы всегда слишком по существу.
– Это не совсем правда, – призналась я. – На самом деле я шпионила в ее комнате.
Нет необходимости приплетать мою выдумку с вызовом Вэла Лампмана.
– Зачем? – настаивал инспектор.
Иногда ничего не остается, кроме как сказать правду.
– Ну, – сказала я, лихорадочно подбирая слова, – на самом деле это у меня хобби такое. Я иногда люблю покопаться у Даффи и Фели.
Он уставился на меня, как однажды кто-то сказал, этим ужасным глазом.
– Я подумала, что спальни членов съемочной группы должны быть более интересны…
– В том числе спальня мисс Уиверн?
Я широко открыла глаза с невинным видом.
– Я слышал, как ты чихаешь, Флавия, – сказал он.
Дьявольщина!
– Пожалуйста, выверни карманы, – сказал инспектор, и мне ничего не оставалось, кроме как повиноваться.
Припомнив отцовские рассказы о его подвигах фокусника в детстве, я попыталась спрятать в ладони скомканный клочок бумаги, найденный мной в ботинке Филлис Уиверн, смяв его еще сильнее под большим пальцем и придавив платком.
– Благодарю, – сказал инспектор, протягивая ладонь, и я, как говаривал викарий во время криббеджа, слила.
Я отдала ему бумажку.
– Другой карман, пожалуйста.
– Там ничего, кроме мусора, – сказала я. – Просто куча…
– Мне судить, – перебил он меня. – Выверни карман.
Я уставилась ему в глаза, выворачивая карман, и маленький Везувий из обломков краски взорвался и просыпался в жутком молчании на пол.
– Зачем ты это делаешь? – спросил инспектор абсолютно другим голосом, глядя на мусор, который я навалила на ковер. Не думаю, что я когда-либо видела его настолько расстроенным.
– Что делаю?
Я не смогла удержаться.
– Врешь, – сказал он. – Зачем ты сочиняешь эти нелепые истории?
Я частенько сама об этом размышляла, и, хотя у меня имелся готовый ответ, я не чувствовала, что должна говорить ему об этом.
«Ну, – хотелось мне сказать, – есть среди нас те, кто создает все вокруг, ведь видимые и невидимые вещи осыпаются. Мы словно каменщики Вавилона, вечно в трудах, как сказано у Иеремии, подпираем стены града».
Разумеется, я сказала не это.
– Не знаю.
– Как я могу повлиять на тебя… – начал он, одновременно разворачивая бумажку и бросая на нее взгляд. – Где ты это взяла?
– В туфле Филлис Уиверн, – ответила я, помня, что не надо привлекать внимание к тому, что на самом деле это ботинок. – На правой ноге. Должно быть, вы просмотрели это.
Я понимала его дилемму: вряд ли он мог сказать своим людям – или начальству, – что он сам это нашел.
– Есть соединяющая дверь, – любезно объяснила я. – Я знала, что вы уже сделали фотографии и тому подобное, так что я просто проскользнула внутрь быстро осмотреться.
– Ты трогала что-нибудь еще?
– Нет, – сказала я, стоя перед ним с грязным платком, скомканным в ладони.
Пожалуйста, Боже и святой Генезий, покровитель актеров и пытаемых, пусть он не потребует, чтобы я отдала ему платок.
Сработало! Хвала вам обоим!
Позже я вознесу жертвоприношение в лаборатории – маленькую пирамидку из дихромата аммиака, возможно, водопад веселых искорок…
– Ты уверена? – спрашивал инспектор.
– Ну, – сказала я, понижая голос и осматривая коридор в обоих направлениях, чтобы убедиться, что нас не подслушивают, – я, правда, заглянула в ее сумочку. Вы нашли водительские права на имя Филлиды Лампман, конечно же?
Мне показалось, что инспектор сейчас снесет яйцо.
– Это все, – отрезал он и ушел.
Мне нужен твой личный совет, – сказала я Даффи.
Это тактика, которая никогда не подводит.
Как всегда, она свернулась в библиотечном кресле, словно креветка, погруженная в своего Диккенса.
– Предположим, тебе нужно найти сведения о ком-то, – продолжила я. – С чего ты начнешь?
– С Сомерсет-хауса, – ответила она.
Моя сестрица острила. Я знала, как и все в королевстве, что Сомерсет-хаус в Лондоне – это место, где хранятся записи о всех рождениях, смертях и свадьбах, а также документы, завещания и прочие общественные документы. Отец однажды с мрачным видом указал нам на него из окна кэба.
– Кроме него, имею в виду.
– Я бы наняла детектива, – кисло сказала Даффи. – Теперь, пожалуйста, уходи. Ты разве не видишь, что я занята?
– Пожалуйста, Даффи. Это важно.
Она продолжала игнорировать меня.
– Я отдам тебе половину того, что у меня на сберегательной книжке.
Я вовсе не собиралась этого делать, но попытаться следовало. Для Даффи деньги означали книги, и, хотя в Букшоу имелось больше книг, чем в бесплатной библиотеке Бишоп-Лейси, для моей сестры этого недостаточно.
«Книги – словно кислород для ныряльщика, – однажды сказала она. – Отнимите их, и можно начинать считать пузырьки».
По тому, как дернулся уголок ее рта, я поняла, что она заинтересовалась моим предложением.
– Ладно, две трети, – сказала я.
С плохими намерениями ставки поднимать легко.
– Если это кто-то, – ответила она, не поднимая взгляда от книги, – то в «Книге пэров» Бурка.
– А если нет? Если это просто известный человек?
– В «Кто есть кто», – сказала она, ткнув пальцем в сторону книжной полки. – С тебя три фунта десять шиллингов и шесть пенсов, будь добра. Как только дороги расчистятся, я лично отведу тебя на почту и прослежу, чтобы ты не нарушила обещания.
