– Не называй меня Викки.
– Ладно, Чаринг-Кросс. Я хочу, чтобы вы с Катериной подружились.
– Вы, мужчины, такие глупые… Так уж вам хочется, чтобы ваши знакомые девушки еще и между собой передружились.
Эдвард выпрямился, потянулся и, закинув руки, сцепил пальцы на затылке.
– Ты неправильно все представляешь. И в любом случае твои намеки насчет гарема просто нелепы…
– И нисколечко они не нелепы. Я ведь вижу, как эти девицы пялятся на тебя, прямо-таки пожирают глазами! Меня это ужасно бесит!
– Замечательно. Мне нравится, когда ты бесишься. Но давай вернемся к Катерине. Знаешь, почему я хочу, чтобы ты поближе сошлась с нею? Потому что через нее легче разведать все, что нам нужно. Она точно что-то знает.
– Ты так думаешь?
– Помнишь, что она сказала насчет Анны Шееле?
– Уже забыла.
– А что у тебя с Карлом Марксом? Подвижки есть?
– Принять в раскрытые объятья пока никто не предлагает. И вообще, Катерина сказала вчера, что партия меня не примет, потому что я недостаточно политически сознательная. Честно говоря, читать всю эту ерунду у меня мозгов не хватает.
– Так ты, значит, политически несознательная? – рассмеялся Эдвард. – Бедная Чаринг-Кросс… Знаешь, Катерина, может, и умница, и с политическим сознанием у нее все в порядке, но мне все равно больше нравится лондонская машинисточка, которая даже слово из трех букв без ошибки не напишет.
Виктория вдруг нахмурилась. Его шутка напомнила ей недавний странный разговор с доктором Рэтбоуном. Она рассказала о нем Эдварду, и тот, похоже, расстроился даже больше, чем она ожидала.
– Серьезное дело. Очень серьезное. Постарайся вспомнить, что именно он сказал, какими словами.
Виктория постаралась.
– Я только не понимаю, почему ты так забеспокоился.
– Что? – рассеянно спросил Эдвард. – Девочка моя, неужели ты не понимаешь, что это значит? Они раскусили тебя и предупреждают. Мне это не нравится. Совсем не нравится.
Он помолчал, потом серьезно добавил:
– Знаешь, коммунисты – безжалостные люди. У них такое кредо – ни перед чем не останавливаться. Дорогая, я не хочу, чтобы тебя стукнули по голове и бросили в Тигр.
Как странно, подумала Виктория, сидеть среди развалин Вавилона и рассуждать, велика или нет вероятность того, что в ближайшее время тебя стукнут по голове и бросят в Тигр… Она мечтательно прикрыла глаза. «Скоро я проснусь и обнаружу, что нахожусь в Лондоне, а чудесный и опасный Вавилон мне только снится. Может быть, – она сомкнула веки, – я уже сейчас в Лондоне. Вот-вот зазвенит будильник, я встану и отправлюсь в контору мистера Грингольца, и не будет там никакого Эдварда…»
На этой, последней, мысли Виктория поспешно открыла глаза, чтобы воочию убедиться, что Эдвард вполне реален («О чем же я собиралась спросить его в Басре, когда нам помешали, а потом забыла?») и все происходящее не сон. Ослепительно, совсем не по-лондонски, сияло солнце, в колышущемся мареве дрожали вавилонские руины на фоне темных пальм, и тут же, слегка повернувшись к ней спиной, сидел Эдвард. Его волосы изящно, слегка завиваясь, спускались на шею… красивую, с медным загаром… без малейшего изъяна… и это при том, что у многих мужчин на шее, под воротником рубашки, так часто возникают чирьи… как, например, у сэра Руперта…
Она приглушенно вскрикнула и резко села. Сон как рукой сняло, недавние грезы отлетели в прошлое.
– Что случилось, Чаринг-Кросс? – осведомился, повернувшись вполоборота, Эдвард.
– Вспомнила! – задыхаясь от волнения, воскликнула Виктория. – Насчет сэра Руперта Крофтона Ли.
Эдвард повернулся уже полностью и теперь взирал на нее недоуменно, ожидая объяснений. Она попыталась объяснить, что имела в виду, но, по правде говоря, сделала это не совсем внятно.
– Фурункул у него на шее.
– Фурункул на шее? – озадаченно повторил Эдвард.
– Да, в самолете. Он сидел передо мной, и, когда капюшон упал, я увидела фурункул.
– А почему у него не должно быть фурункула? Да, это неприятно, но они у многих бывают.
– Да-да, конечно, бывают. Но все дело в том, что утром, на балконе, его уже не было.
– Не было чего?
– Не было фурункула. Ну же, Эдвард, постарайся понять. В самолете фурункул у него был, а на балконе в отеле «Тио» – не было. Шея стала гладкая и чистая, как твоя сейчас.
– Ну, значит, прошел.
– Нет, Эдвард, нет, он не мог пройти за один день. Тем более что в самолете фурункул еще только назревал. Чирей не мог вот так запросто взять и исчезнуть без следа. Теперь ты понимаешь? Это значит, что на балконе в отеле «Тио» был не сэр Руперт.
В подтверждение своего вывода она энергично закивала.
Эдвард уставился на нее, как на сумасшедшую.
– Да ты спятила! Это должен был быть сэр Руперт. Ты же ничего такого больше не заметила.
– Понимаешь, я ведь и не рассматривала его как следует. Только взглянула. И получила, как ты бы сказал, общее впечатление. Шляпа… плащ… эта манера пускать пыль в глаза… Сыграть его не составило бы большого труда.
– Но ведь в посольстве знали бы…
– Он не остался в посольстве, так ведь? Отправился в «Тио». И встречал его кто-то из секретарей. Посол сейчас в Англии. К тому же он путешествовал и в Англию не возвращался уже давно.
– Но почему…
– Из-за Кармайкла, разумеется. Кармайкл направлялся в Багдад – встретиться с ним и рассказать, что ему удалось выяснить. Да вот только прежде они знакомы не были. Поэтому Кармайкл и не принял должных мер предосторожности. Теперь понятно, что именно Руперт Крофтон Ли – только не настоящий, а мнимый – и убил Кармайкла!.. Ох, Эдвард, все сходится.
– Не верю. Ни одному слову не верю. Это какое-то безумие. Не забывай, что сэра Руперта убили позже, в Каире.
– Там все и случилось. Теперь я знаю… Ох, Эдвард, какой ужас! И что самое страшное, это произошло у меня на глазах.
– У тебя на глазах? Виктория, ты совсем рехнулась?
– Нет, я в полном здравии. Послушай меня, Эдвард. В Гелиополисе, в отеле, мне постучали в дверь. То есть я так подумала и выглянула. Оказалось, что стучали в следующую по коридору дверь. В номер сэра Руперта. Это была стюардесса, или бортпроводница, или как там они себя называют. Она попросила его пройти в офис БОАК – это еще дальше по коридору. Немного погодя я вышла из своего номера, и, когда проходила мимо комнаты с табличкой БОАК, оттуда вышел сэр Руперт. Я еще подумала, что ему, наверное, сообщили какие-то новости, потому что у него даже походка изменилась. Понимаешь? Это была ловушка. В той комнате его ждал двойник. Как только он вошел, ему дали по голове, а двойник вышел и занял его место. Потом сэра Руперта держали в отеле, возможно, под видом больного, давали ему наркотики, а в нужный момент, когда двойник вернулся в Каир, убили и бросили в Нил.
– Великолепная история, – похвалил Эдвард. – Только, скажу тебе откровенно, ты все сочинила. У тебя нет доказательств. Тебе нечем ее подтвердить.
– Есть фурункул…
– Да к черту фурункул!
– И еще кое-что.
– Что?
– Табличка БОАК на двери. Она потом исчезла. Помню, я очень удивилась, когда обнаружила ее на другой стороне коридора. Это первое. А вот второе. Стюардесса. Та, что постучала в дверь. Я видела ее потом, уже здесь, в Багдаде. И более того, в «Оливковой ветви». Это было в тот день, когда я впервые туда попала. Она пришла и разговаривала с Катериной. Мне сразу показалось, что я ее где-то видела.
Немного помолчав, Виктория добавила:
– Теперь ты понимаешь, что это не просто моя фантазия.
– Мы снова возвращаемся к «Оливковой ветви» и к Катерине… Значит, так, шутки в сторону. Ты должна сблизиться с Катериной. Подластись к ней, подлижись, поговори на коммунистические темы. В общем, подберись поближе, узнай, кто ее друзья, куда она ходит и с кем связана за пределами «Оливковой ветви».
– Нелегкая задача, – вздохнула Виктория, – но я постараюсь. А как быть с мистером Дэйкиным? Мне рассказать ему об этом?
– Да, конечно. Но только давай подождем денек-другой. Надо бы узнать что-то еще… – Эдвард вздохнул. – Придется как-нибудь сводить Катерину в «Ле Селек» посмотреть кабаре.
На этот раз Виктория даже не ощутила укола ревности. Эдвард произнес это с такой мрачной решимостью, которая ясно говорила: никакого удовольствия предстоящий поход ему не доставит.
IIДовольная своими успехами, Виктория на следующий день, даже не насилуя себя, встретила Катерину потоком любезностей. Как мило было со стороны Катерины указать место, где можно помыть волосы. Ей обязательно нужно это сделать. (Тут Виктории даже не пришлось кривить душой – после поездки в Вавилон ее темные волосы приобрели оттенок ржавчины от набившегося в них песка.)
