– Я согласен, – неожиданно выступил Годфри. – Будь ты хоть трижды гений маскировки, Ирен, здесь ты рискуешь сорвать все мероприятие. Кроме того, заменив Нелл, ты слишком близко подойдешь к разоблачению. Одно дело – прятаться за маловероятным фасадом уличного воришки или гранд-дамы, но совсем другое – изображать Нелл. Слишком мало маскировки и слишком много риска.
– Спасибо, констебль, – проворчала она в ответ, признавая правоту мужа.
Чем дальше персонаж от оригинального облика, тем больше вероятность обмана. Например, Годфри, которого я никак не ожидала увидеть в роли полицейского, сумел благополучно препроводить нас всех из музея в экипаж, причем ни Квентин, ни я даже не узнали его, хотя на нем не было почти никакого камуфляжа, кроме шлема и фальшивых усов.
– Вряд ли мне удастся использовать накладные усы в роли Нелл, – хмуро согласилась Ирен. – Ладно. В другой раз.
В тот вечер мы обедали в ресторане Симпсона на Стрэнде, известном своим ростбифом с кровью, который Квентин поглощал с жадностью изгнанника. Вечер получился приятным и почти спокойным. Мы все вчетвером болтали как старые друзья, а Квентин и я то и дело вспоминали новые детали нашего посещения Бейкер-стрит, которые развлекали наших слушателей. Я на самом деле ощущала, что мы с Квентином в каком-то смысле стали сообщниками в этом приключении, хотя и с болью отдавала себе отчет, что необходимость скоро отпадет и наши пути разойдутся.
Вечер завершился традиционным курением в гостиной Нортонов – я была благодарна, что хотя бы шторы моего номера не подверглись воздействию клубов дурно пахнущего дыма. Но как я могла запретить своим друзьям столь малый порок, особенно в преддверии грядущего триумфа?
– Шерлок Холмс – ключ ко всему, – экспансивно разглагольствовала Ирен, лежа в небрежной позе на диване в своем вечернем муслиновом платье светло-персикового цвета. – Проблема, испортившая жизнь Квентину, также отозвалась эхом в дальних коридорах власти. Я убеждена, что мистер Холмс может обезоружить полковника Морана, иначе я никогда бы не послала вас к нему.
– Жаль, – заметил Квентин, – что новостей придется ждать до завтра.
– Да, верно. – Ирен улыбнулась ему с пониманием: – Должно быть, вам не терпится поскорее увидеть семью.
– Если честно… я скорее боюсь встречи с родными. Я не знаю, как они меня примут после столь долгих заграничных странствий.
– С распростертыми объятиями! – заверила его примадонна. – У меня предложение: если после вашей второй встречи с мистером Холмсом результаты его изысканий убедят вас, что вашей жизни уже не угрожает опасность и нет необходимости держаться подальше от семьи, вы с Нелл можете нанести визит на Гросвенор-сквер.
– Ох, Ирен, я не имею права портить такой момент! – возразила я.
– Почему же портить? Ты много лет назад имела отношение к этой семье. Недавно они снова встретились с тобой. Знакомое лицо смягчит для них возможную неловкость. Ты идеальный посредник для такого случая.
– Это правда, – произнес Квентин и с надеждой спросил: – Вы поедете со мной, Нелл? В конце концов, не встреть я вас в Париже, я бы и не надеялся на воссоединение с семьей.
– Не вижу необходимости в моем присутствии…
– Необходимости и нет, Нелл, – сказала мне Ирен. – Это простая любезность.
– Конечно, не стану возражать, раз речь идет о любезности…
– Значит, решено, – заявила Ирен с таким видом, будто уладила жизненно важный вопрос.
Она умела быть очень настойчивой, особенно окружающие сопротивлялись ее воле.
Глава тридцатая
Вялый финал
Холмс вызвал меня запиской из Паддингтона на Бейкер-стрит в полдень на следующий день после его разговора в Джаспером Блоджеттом и его невестой. Наша служанка Пруденс отказывалась даже ступать на мой ковер после происшествия с коброй, поэтому мне пришлось забрать записку в дверях приемной, а потом пойти к окну, чтобы ее прочитать.
«Уотсон, – значилось в послании, – приезжайте. Проблема решена».
На сей раз мой интерес к делу выходил далеко за рамки праздного любопытства: удастся ли Холмсу остановить человека, который собирается убить меня и Джаспера Блоджетта? За все утро в мою дверь не постучал ни один пациент, поэтому я посвятил время мемуарам, сочиняя очередной рассказ под названием «Приключение хитрой дивы». Хотя Холмс высмеивал мои литературные амбиции и пристрастие к «сенсационности», как он это называл, мне было даже жаль оставлять место за письменным столом, потому что меня полностью поглотило повествование об авантюре, которую эта женщина провернула в Брайони-лодж.
Я сообщил жене, куда направляюсь, и быстро дошел до станции Паддингтон, размышляя по пути о реальной жизни и ее отличии от литературных выдумок. Мне действительно очень хотелось узнать, что выяснил Холмс о негодяе, который принес ядовитую змею в мою приемную.
По приезде я обнаружил, что окна в квартире дома 221-б по Бейкер-стрит открыты, Холмс сидит в плетеном кресле, положив ноги на оттоманку, а знакомая трубка наполняет воздух своим ароматом.
– Ах, Уотсон, вы неизменно вовремя, как сборщик налогов. Садитесь. Миссис Хадсон оставила с ланча немного тарталеток с лимонным творогом.
– О, превосходно, Холмс. Но я полагал, что вы ждете вчерашних гостей к четырем часам.
Холмс положил свою черную глиняную трубку в пустое глубокое блюдо:
– Нет, боюсь, вчера вы в последний раз видели мистера Джаспера Блоджетта и его весьма решительную невесту мисс Баксли.
– Надеюсь, на них не совершили очередное покушение… на этот раз успешное?
На лице Холмса появилась усталая улыбка.
– Конечно нет, мой дорогой друг. Они в такой же безопасности, как любой человек в современном Лондоне – например вы.
– Значит, вам удалось совершить чудо, навсегда лишив Тигра когтей?
– Не мне, Уотсон. Моему брату Майкрофту.
Я нахмурился, озадаченный словами детектива, а он встал и подошел к каминной доске; его взгляд праздно блуждал по фотографии той самой женщины, чьи действия как раз и служили темой моих заметок.
– Тут дело гораздо более сложное – и опасное, – чем кобры-убийцы и невыполнение шпионской работы много лет назад в Майванде, – задумчиво протянул детектив. – Оно затрагивает самые известные фигуры в правительствах трех стран, Уотсон. Полковник Моран имеет влияние на двух из них, поэтому была проделана непростая работа, но впредь он уже не побеспокоит ни вас, ни мистера Блоджетта. У него теперь есть заботы поважнее, чем решать старые споры.
– Какая прекрасная новость, Холмс! Мэри очень терпеливая женщина, но история с посещением нашего дома той рептилией была ей весьма неприятна.
– Не сомневаюсь. Поэтому я и хотел как можно скорее сообщить вам о положении дел. Определенные факты нынешнего расследования нельзя предавать гласности и даже рассказывать о них паре, которая поручила мне работу: риск слишком велик. Этот полковник Моран очень порочная личность, Уотсон. Так что его посланники – рептилии гораздо более честные, чем их владелец.
– Вы видели его?
– Более того. Мне пришлось его выгнать с помощью кнута из Англо-индийского клуба, – усмехнулся Холмс, снова опускаясь в кресло.
– Правильно!
– Видите ли, дружище, мне было известно о его существовании еще до появления несчастного Блоджетта. Однако дело было столь деликатное, что мне пришлось притвориться более несведущим, чем на самом деле. – Темные брови Холмса сомкнулись над его орлиным носом. – Весьма неприятная необходимость, Уотсон; надеюсь, впредь мне не придется изображать простака.
– Но какое же большее зло причинил этот Моран помимо подозрений о его предательстве в Майванде, когда он ранил меня и напал на бедного Блоджетта?
Холмс вздохнул:
– Я должен попросить вас держать то, что я вам сейчас скажу, в строгом секрете, мой друг. И даже не мечтайте позволить себе доверить эту информацию бумаге.
Я кивнул, приняв в подтверждение своего согласия самое серьезное выражение лица.
– Пожалуйста, не смотрите так мрачно! Худшее уже позади, но фокус в том, что новое дело связано со старым.
– Старым? Каким из них?
– С делом, которым я занимался не так давно и которое касается вашего старого школьного друга Перси Фелпса.
– Но оно ведь раскрыто, Холмс. Меньше недели назад я сидел здесь, на Бейкер-стрит, когда вы передавали Перси пропавшие бумаги под видом завтрака от миссис Хадсон. Никогда не забуду выражение его лица, когда он поднял крышку и обнаружил на блюде рулон бумаги вместо лосося.
– А я никогда не забуду его обморок, – добавил Холмс с улыбкой. – Эта история действительно вымотала бедного парня, иначе неожиданное разрешение его неприятностей не оказало бы на него такого сурового эффекта. Хорошо, что рядом был доктор, который ему помог.
