– Я буду пить чай.
– Чай? Хорошо. Официант, принеси нам чай. И никаких булочек. Никаких чертовых плюшек, от которых люди начинают тарахтеть изнутри. Давай-ка быстрее! Шевелись, развалина!
Он откинулся на спинку кресла и посмотрел на часы.
– Я должен позвонить моей куколке, затерявшейся в диких местах.
Чад-Ходер вытащил из кармана горсть мелочи и десятишиллинговую банкноту.
– Ее единственный недостаток заключается в том, что она живет в одном из северных графств, – сказал он, сортируя монеты в руке. – За три минуты разговора с ней я вынужден тратить три шиллинга и семь пенсов. Она обычно болтает со мной не менее шести минут, поэтому, как вы уже поняли, я ценю ее очень дорого. К счастью, телефоны здесь новые – работают по принципу «монета в щель». Значит, мне потребуется девять монет по шиллингу, три шестипенсовика и три пенса. Не могли бы вы разменять несколько монет на два шиллинга и шестипенсовик? Я отдам за них половину королевства.
Их небольшой обмен занял около минуты. К тому времени когда им принесли свежий чай, на столе возвышались три столбика монет. Джерри взял чайник и бросил сердитый взгляд на старого официанта. Тот молча побрел к своей любимой колонне.
– Этот хмурый тип со злыми глазами запомнил меня, – со смехом произнес Чад-Ходер. – Я не нравлюсь ему, верно? Кстати, не осуждайте меня по поводу этой девушки. Я не собираюсь омрачать ей будущее. Она очень деликатная, молодая и сладкая на вид. Конечно, влюблена в меня по уши. Поэтому мне приходится…
Он снова взглянул на часы.
– Приходится развлекать ее веселыми беседами. Ну вот, уже четверть шестого.
– Четверть шестого?
Ричард был изумлен. Он ощупал свое запястье и осмотрелся в поисках часов. Джерри показал ему свои прекрасные швейцарские часы.
– Попробуйте представить себе это изумительное существо, – продолжил он. – Вы входите. Она стоит у окна. Господи, Ричард! Вы бы видели ее! Она необычна и прекрасна. Ее гладкие золотисто-каштановые волосы подрезаны так, что достигают лишь воротника. Огромные карие глаза и идеальная кожа. Она не переносит своей юности и старается выглядеть старше. Подождите меня, мой друг, – хотя бы ради нее. Вы сами знаете, что денег мне хватит максимум на десять минут. Видите те телефонные будки? Там, в конце коридора? Все это время я буду у вас на виду.
Он вскочил, собрал со стола мелочь и зашагал через холл, все больше уменьшаясь в размерах. Пройдя по длинному коридору, он вышел в вестибюль, повернулся и помахал рукой Ричарду. Тот приподнялся с кушетки и сел в его кресло.
На таком расстоянии любой человек с нормальным зрением уже не мог бы различить конкретные детали, хотя обе фигуры по-прежнему были видны друг другу. Ричард отметил, как мужчина, известный ему по фамилии Чад-Ходер, подошел к телефонным будкам, оглянулся и пропал из виду. Вполне естественно, молодой человек подумал, что Джерри вошел в одну из них.
На самом деле человек в полушинели прошел мимо будок, притворяясь, будто ищет незанятый телефон. Подойдя к последней будке, он зашел за нее и направился к небольшой двери, которую прислуга гостиницы использовала для доставки заказов к столикам холла. Она вела в служебное помещение с боковым выходом в переулок.
Освещение снаружи нельзя было назвать ни темным, ни светлым. Наступила та краткая стадия сумерек, когда лондонское небо, улицы и здания выглядели подернутыми полутонами синевы, а загоравшиеся лампы и огни машин становились желтыми и размытыми на фоне исчезавшего дня. Это был час пик, и мужчина в полушинели растворился в потоке возвращавшихся домой горожан, словно капля в море.
Джерри быстро шагал по тротуару – без прежних колебаний, которые он проявлял, подготавливая Ричарда к своему телефонному разговору. Нигде не останавливаясь и не замедляя шаг, он осуществлял задуманный план с плавной точностью танцевальных движений на сцене.
Весь центральный Лондон был покрыт сетью небольших переходов, которые позволяли людям, знавшим свой маршрут, передвигаться по городу с относительной простотой и скоростью. Используя проходные дворы, задний вход мебельного магазина и маленькую калитку, которая по старой традиции оставалась открытой, предоставляя доступ к давно не функционировавшей водопроводной колонке, Джерри добрался до «лагонды» примерно за две минуты. Она находилась там, где они с Ричардом припарковали ее. Как он и ожидал, его машина теперь стояла одна на мощеной аллее. Отвесные стены высоких домов отбрасывали на нее свои тени. Он открыл багажник, вытащил ящик, веревку и поношенный военный берет. Натянув его на голову, он снял полушинель и спрятал ее в багажник. Затем Джерри повязал на горло кашне, поднял воротник рваной куртки и застегнул все пуговицы до самого подбородка.
Его следующее движение оказалось несколько необычным. Тем не менее в наступавших сумерках оно осталось бы незамеченным даже для любопытных зевак, которые могли бы посматривать на него из окон домов. Опустив ящик на землю, он провел рукой по выхлопной трубе и потер свои щеки грязными пальцами. Секундой позже Джерри занялся веревкой. Он завязал ее концы узлом, закинул петлю на шею и всунул деревянный ящик в образовавшуюся «пращу». Создав таким образом простейшее устройство для переноски маломерных грузов, он зашагал по темной аллее в направлении, противоположном «Миджит-клубу». Через полминуты он вышел на террасу Минтона, и уличные фонари вдоль проспекта высветили все детали его разительно изменившейся внешности.
Нагруженные доставщики товаров были достаточно узнаваемыми фигурами в современном Лондоне. Специфика работы диктовала этим людям определенный стиль одежды. Хотя туфли и штаны Джерри имели респектабельный вид, его куртка была рваной и изношенной. Эта старая, довольно ветхая одежда могла превратиться к концу недели в сплошные лохмотья. Никто не смотрел на него, пока он нес тяжелый ящик. И никто не находил ничего странного в его грязных обносках. Однако морская куртка Чад-Ходера, испачканная смолой и порванная на локтях и плечах, где набивка уже проступала наружу, предназначалась для более крупного человека.
Берет, который полностью скрывал его волосы, был пыльным, а лицо достаточно грязным, чтобы Джерри не узнали возможные свидетели. Веревочная петля придавала ему профессиональный вид. Грубый деревянный ящик выглядел типичным для сотен доставщиков. К тому же роль свою он играл превосходно, а потому выглядел убедительно. Каждое движение, каждая линия напряженного тела и нетерпеливое насвистывание сквозь зубы убеждали прохожих, что он опаздывает, что магазины и офисы уже закрываются и что где-то во мраке его ожидает фургон с водителем, ругающимся в кабине.
Качество его странной игры заметно улучшилось, когда он поднялся по двум каменным ступеням дома номер 24 по проспекту Терраса Милтона. Это было красивое офисное здание, построенное в роскошном стиле, характерном для начала века. Резные ореховые двери вели в фойе средних размеров, где посетителей ожидали белый мраморный пол, турецкий ковер и старый швейцар, дремавший в кресле. В задней части помещения шумела толпа людей, ожидавших позолоченный лифт, который курсировал вниз и вверх по этажам. Из некоторых офисов уже спускались служащие, спешившие домой. Офисы компании «Саутерн, Вуд и Филлипсон» занимали цокольный этаж. Они закрылись в пять вечера, поэтому лестница за лифтом, ведущая вниз, была безлюдной и пустой.
Когда Джерри шагал через фойе к лестничному пролету, его никто не окликнул. Но он намеренно остановился у ступеней, намереваясь вытащить из бокового кармана потрепанную записную книжку. Сделав вид, будто желает свериться с адресом получателя, он опустил тяжелый ящик на полированный мраморный пол. Уголки ящика ударились о камень с громким двойным стуком, похожим на пистолетный выстрел. Этот резкий шум еще сильнее подчеркнул ту брутальную роль, которую он играл. Старый швейцар беспомощно нахмурился, но даже не сделал ему предупреждения. Джерри нашел нужный бланк, поднял ящик и, насвистывая сквозь зубы, начал спускаться по каменной лестнице.
В небольшом, плохо освещенном коридоре имелось лишь две двери из красного дерева. На табличках было указано название фирмы достопочтенного мистера Мэтью Филлипсона. Мужчина в рваной куртке тихо опустил ящик на пол, сунул блокнот с бланками в левый карман и достал из правого кармана пистолет. Звонок крепился к косяку. На дверной панели висело тяжелое кольцо. По-прежнему насвистывая сквозь зубы, Джерри нажал локтем на звонок и, слегка приподняв кольцо дулом короткоствольного пистолета, позволил ему громко ударить в дверь.
Реальное время, отличавшееся от показанных им Ричарду ложных минут, достигло половины шестого. Из-за массивной двери донесся тихий бой часов. На лице мужчины, сжимавшего оружие, не отражалось никаких эмоций. Когда дверь открылась и в проеме появилась фигура старого Мэтта Филлипсона, все еще улыбавшегося после встречи с Полли, Джерри дважды выстрелил в него. Раздавшиеся хлопки были похожи на стук деревянного ящика, поставленного на полированный мраморный пол. Звонкий звук пистолетных выстрелов эхом отразился от пролета лестницы.
