Ричард вышел из будки, задумавшись, как ему поступить. Его знакомство с Джерри Чад-Ходером было весьма поверхностным, и он ничего не мог сказать о нем как о Джерри Хокере. Молодой человек понимал, что Эдна вряд ли согласится стать его источником информации, а разговор с жокеем Торренденом казался ему еще более бесперспективным. Размышляя о дальнейших действиях, юноша внезапно вспомнил о бирке на стартовой рукоятке «лагонды». Когда он помогал нести вещи Джерри, ему удалось рассмотреть эту бирку, и сейчас она предстала перед его внутренним взором с тремя словами, написанными на ней: «Хокер. Свалка Рольфа».
Он обратился с расспросами к молодому констеблю, который дежурил на перекрестке у гостиницы. Тот не знал, где находится свалка, поэтому достал карманный справочник, который имелся у каждого постового.
– Это очень далеко отсюда, сэр, – сказал он, обнажив редкие крупные зубы. И добавил, разглядывая карту: – Восточный район за каналом Регента. Вам нужно сесть на седьмой автобус и доехать до Ливерпуль-стрит. Ну а там спросите кого-нибудь из местных.
На лице долговязого констебля появилась тревога. Он с сомнением посмотрел на легко одетого Ричарда и ткнул пальцем в затемненную зону на карте города.
– Вы точно хотите поехать туда? – спросил он, немного склонившись, чтобы показать страницу справочника. – Вот она! Свалка Рольфа. Тут пару миль бездорожья, видите? Вам придется идти вдоль канала. В вечернее время я не назвал бы это место полезным для здоровья.
Ричард усмехнулся. Он придерживался того же мнения и сожалел, что они не могут отправиться в этот район вместе.
– Мне очень нужно добраться до Свалки Рольфа, – ответил он. – Спасибо вам большое. А вы случайно не можете рассказать, как она выглядит?
– Нет, извините, не могу. Однако она находится в строительной зоне. Значит, там не сбрасываются опасные материалы. И она слишком велика, чтобы принадлежать какому-то частному владельцу. Скорее всего, вы найдете там участки земли, поделенные между дилерами. Возможно, новые дома, которые ожидают покупки. По всей вероятности, работники приезжают и уезжают на барже по каналу. Вы только не нарывайтесь на неприятности, сэр. Спокойной ночи.
Ричард зашагал к автобусной остановке, надеясь, что его путешествие не превратится в глупую затею. Он понимал, что делает ставку на мизерный шанс, но ему хотелось довести свой план до конца.
Однако через два с половиной часа его боевой настрой начал угасать. К тому времени он убедился, что вел себя как идиот. Поездка оказалась утомительной. Он добрался на нескольких автобусах до Ист-Энда и долго блуждал под ярким лунным светом в малолюдном неприветливом районе, состоявшем из брошенных трущоб и пустых кварталов с высокими башнями современных зданий, которые впечатляюще смотрелись на фоне звездного неба.
С огромными трудностями и искренней благодарностью каждому, кто направлял его, он наконец дошел до свалки. Ее темная и непривлекательная на вид территория тянулась по другую сторону пятнадцатифутовой ограды, сделанной из досок и колючей проволоки. Ричард одиноко брел по узкой дороге. За последние пятнадцать минут он не встретил ни одной живой души и не увидел ничего, что хотя бы отдаленно было похоже на дверь в каком-нибудь жилом доме.
К счастью, ночь выдалась ясной и светлой – довольно редкое явление для Лондона с его постоянными туманами, но очень красивое, когда оно случается. Луна была большой, как чайный поднос. В ее ярком свете распознавались даже цвета предметов, хотя тени выглядели чернильно-черными пятнами, окантованными серебром. Несмотря на чудесное очарование позднего вечера, Свалка Рольфа не предлагала ничего привлекательного. Глядя в просветы проволочной ограды, Ричард видел лунный ландшафт из гор и кратеров мусора. В грудах хлама угадывались очертания остовов грузовых машин, уличных вывесок, сгнивших корзин, старой техники и контейнеров с просроченными пищевыми продуктами. Там же валялись шины, металлические баки и тысячи других ненужных предметов, образующих холмистые массивы. За ними угадывалась грунтовая дорога. На свалке было очень тихо. Шум города уменьшился до слабых шорохов.
Откуда-то доносилось лязганье стыковавшихся железнодорожных вагонов. Раз или два Ричарду казалось, что он слышит голоса из дальней части свалки, но молодой человек не был уверен в этом. Темнота вокруг него не оживлялась ни единой искоркой света. Он шагал по дороге, которая тянулась вдоль ограды. По другую сторону виднелись разрушенные дома без дверей и крыш. В их грязных, местами разбитых оконных стеклах тускло отражалось лунное сияние. Очевидно, в этих строениях когда-то располагались конюшни, но теперь они выглядели такими же мертвыми реликвиями, как мумия фараона.
Ричард споткнулся и обругал себя идиотом. Под его ногами скользили стертые камни. Внезапно он вышел на широкую дорогу, которая шла под прямым углом и вела на свалку. Путь преграждали крепкие ворота – высокие и черные на фоне серого неба. На миг он подумал, что потерпел поражение, и был готов повернуть назад, но, подойдя поближе, обнаружил дверь в левой половине ворот.
При его толчке она открылась. Он хотел войти на территорию свалки, однако терьер, привязанный у будки сторожа, начал истерично лаять, и жутковатый голос, донесшийся из темноты, добавил к завываниям собаки несколько сердитых комментариев.
– Что вам угодно? – наконец спросил человек, сидевший в сторожке.
– Я ищу мистера Хокера.
Ричард был слишком напуган, чтобы изобретать другую причину визита. Фамилия Джерри вертелась у него в голове, и он озвучил ее.
– Тогда ладно.
Голос стал более тихим и приветливым.
– Заткнись, Джек. Это свои. А мистера Хокера тут нет. Я не видел, чтобы он въезжал.
Глава 12
В «Розе и короне»
Примерно в то же самое время, когда Ричард расспрашивал сторожа на Свалке Рольфа о Джереми Хокере, мужчина, представлявшийся под этой фамилией, когда она устраивала его, стоял у круглой стойки бара в «Розе и короне». Это заведение располагалось по соседству со старым королевским залом Альберта, известным до войны своими водевилями, а позже современными музыкальными спектаклями. В этот вечер там шла пьеса «Введи меня в заблуждение», где главную роль играл Моррис Мурен. Спектакль шел уже сорок минут.
Рядом с Джерри стоял мистер Вик. На его раскрасневшемся лице появились яркие пятна. Элегантная черная шляпа сползла на затылок. Он был подшофе и желал развлечься, но унылый ресторан не предлагал ему ничего интересного. «Роза и корона» никогда не претендовал на статус увеселительного заведения. Его основные посетители приходили во время ланча и по вечерам. Сейчас его тускло освещенный зал выглядел пустым и безлюдным.
В данный момент за стойкой бара находились двое. Один из них, стройный молодой человек, был озабочен своими личными неприятностями. Другой, управляющий с бледным лицом и мрачным взглядом, сидел в алькове с деревянными стенами и передней стеклянной перегородкой. Альков был частично офисом и частично буфетом. Он располагался в центре бара, как ступица в колесе. Управляющий не обращал внимания на посетителей и читал вечернюю газету, сложенную валиком, похожим на посох шута.
Мистер Вик, то ли по своему невежеству, то ли по безумству, уже выпил несколько больших бокалов шерри сомнительного качества. Маленький парикмахер довольно быстро стал болтливым, любвеобильным и шумным, как попугай макао, на которого он начал походить. Его визгливые крики все чаще оглашали зал. Своим объектом поклонения он выбрал мужчину в полушинели.
Однако главная перемена в поведении отмечалась в тот вечер у Джерри. Из-за случайной встречи с любознательным брадобреем его тщательно подготовленное алиби разрушилось буквально через несколько минут после успешно совершенного преступления. Тут любой бы огорчился. Он буквально поник. Казалось, что его плоть вжалась в кости. В теле и мышцах лица появилась легкая скованность. В печальные глаза прокралась пустота. Обычно это случалось с ним редко, но сейчас уже выглядело укоренившейся чертой. Его привычная вальяжность стала излишне преувеличенной, поэтому бармен, не вдававшийся в серьезные размышления, мог поклясться, что Джерри был более пьяным, чем его шумный спутник.
Это предположение было в корне неверным. Зная, что ему придется вести машину, Джерри весь вечер не пил алкоголь и достиг того уровня холодной трезвости, при котором его ум работал с необычайной ясностью. Он считал себя мастером по созданию алиби. Аккуратность была частью его натуры. Пока ни одно алиби ему не пригодилось. Но он неустанно работал над этим, желая выйти сухим из воды, если одна из его авантюр пойдет не по плану и закончится в полицейском участке.
На этот раз из-за случайного невезения и без какой-либо ошибки с его стороны выверенное алиби разрушилось, и он вдруг, к своему удивлению, обнаружил, что ему болезненно хочется заменить его другим доказательством мнимой невиновности.
