– Вы хотите сказать, – уточнила я, – что на нас работает целая стая невольных проводников?
– Именно так. И наш разведчик идет по их следу.
Вдруг индеец остановился и поднял вверх руку, чтобы подозвать нас. Потом он кивнул полковнику Коди.
– Только мы четверо должны идти на разведку дальше, – заявил тот, будто прочитав мысли Красного Томагавка.
Ирен обернулась и приказала агентам Ротшильда ожидать нас.
Мы подошли к месту в другом порядке: первым шел Буффало Билл, за ним Ирен и Элизабет, а я замыкала шествие, не желая первой увидеть или услышать что-нибудь жуткое.
Индеец и скаут переговаривались на смеси английского с каким-то диким языком, и Буффало Билл переводил сказанное нам, показывая то на один, то на другой, на мой взгляд, непримечательный след на земле:
– Здесь фургон остановился. Видите глубокие следы колес? Из фургона выпрыгнул человек.
– Откуда вам знать, что эти следы не оставил кто-нибудь другой, еще раньше? – спросила Элизабет.
– Потому что парад уже прошел, а цыгане шли в направлении, обратном движению толпы. Поэтому следы табора – самые свежие. Кроме того, Красный Томагавк чует здесь запах такого же спиртного напитка, что был и в бутылке. Он нашел следы ботинок, ведущие к реке по нехоженой земле, в стороне от проложенных тропинок. Еще он говорит, что в том же направлении кто-то прошел и раньше, около трех часов назад.
– Вы хотите сказать, – размышляла Ирен, – что один из цыган оставил табор, чтобы присоединиться к другим людям где-то внизу, у берега реки?
Буффало Билл обратился к Красному Томагавку на том же гортанном языке, после чего вновь повернулся к нам:
– Люди, да, но Красный Томагавк говорит, что среди них было несколько женщин.
– Женщин! – Я не собиралась встревать в разговор, но была слишком поражена, чтобы промолчать. – Если женщины встречались у реки с мужчинами для непотребных целей и если человек, выпрыгнувший из цыганского фургона, последовал за ними, он сможет выбирать из нескольких возможных жертв.
– Почему бы и нет, – сказала Элизабет. – Джек-потрошитель был частым гостем в том района Лондона, где жило огромное число проституток, которые всегда торчали на виду. Если мы наткнулись на подпольное место для встреч с пропащими женщинами, злодею тут самое место, к тому же это объясняет, почему тело одной из жертв было найдено возле катакомб.
– Возможно, – ответила Ирен, хотя в голосе ее слышалось сомнение, – но я думаю, что все не так просто. Полковник Коди, не могли бы вы попросить Красного Томагавка провести нас по следу того мужчины, но незаметно, так, чтобы мы смогли наблюдать за ним?
Буффало Билл усмехнулся:
– Это называется вылазка в стан врага. Красный Томагавк проделал бы ее даже во сне. Но только скажите вашим городским ребятам, чтобы держались подальше от нас и приближались лишь по нашему зову.
Ирен отошла к группе агентов, чтобы выполнить поручение полковника. Пока она по-французски втолковывала им новые указания, я покачала головой.
– Что такое, Нелл? – спросила Элизабет, дрожа от холода пополам с нетерпением и притопывая озябшими ногами, будто молодая лошадка.
– Французы остаются позади, а Пони, или Сью, или как там называются племена краснокожих – возглавляет нашу операцию. Вы когда-нибудь слышали о такой странной охоте?
– Пауни и сиу, – поправила меня Элизабет. – Но ведь и цыгане говорят на румынском диалекте. Хотя мне трудно поверить, что Джек-потрошитель из их числа. Вы видели, как танцевали их женщины? Некоторым девочкам было от силы лет двенадцать-тринадцать. Мужчины-цыгане имеют доступ к огромному числу подруг: они не знают ограничений в таких вопросах. В то время как в книге Крафта-Эбинга подчеркивается, что доступ убийцы к женщинам обычно ограничен, либо же он ненавидит себя за то, что вообще поддается искушению.
– Вы хотите сказать, что у Джека-потрошителя есть совесть?
– Полагаю, можно и так назвать. Но я бы скорее предположила, что у Потрошителя очень специфические понятия о совести.
– Думаю, вы правы, Пинк. – Ирен снова подошла к нам. – Человек со специфической совестью представляет опасность как для себя, так и других. Но посмотрите-ка, Красный Томагавк погасил фонарь и двинулся вниз по насыпи за яванским храмом. Дорожка еле видна и кажется крутой, так что давайте возьмемся за руки.
Призрачный контур отражения корабля-панорамы вытянулся на воде всего в сотне футов от эспланады и озарял местность неверным светом. Меня поразило, что аттракцион, на который еще недавно было не попасть из-за толпы народа, теперь закрыт и оживляется только ночными огнями.
Неяркий отсвет корабля превратил темно-бежевый костюм Буффало Билла в своего рода блуждающий огонь, за которым мы следовали. Вскоре каблуки наших ботинок уже глубоко увязали в мягкой земле: нас несла вперед сила инерции, и держаться вертикально удавалось только благодаря поддержке друг друга.
Головокружительный спуск завершился тем, что мы чуть не уткнулись носом в спины разведчиков, остановившихся на ровной площадке внизу насыпи. Оглянувшись, можно было заметить ощетинившийся темный силуэт группы агентов Ротшильда на набережной наверху.
Красный Томагавк сидел на земле на корточках в слабом свете фонаря и качал пернатой головой из стороны в сторону.
– Камень, – прошептал Буффало Билл. – Следов не видно.
– Не просто камень, – ответила Ирен так же тихо, но с нотками триумфа в голосе, – это гранит! – Она кивнула в сторону основания яванского храма, которое оказалось стеной подземелья, сложенной из твердого камня. – Где-то должен быть проход за эту стену, – сказала примадонна, – и вероятно, по ту сторону находится природная пещера.
Буффало Билл пересказал выводы Ирен Красному Томагавку, который тут же вскочил и, мягко ступая в своих кожаных мокасинах, приблизился к стене и стал ощупывать ее подобно слепому, который шарит по двери в поисках ручки.
Двигаясь таким образом, он постепенно дошел до дикого кустарника у подножия насыпи и вдруг резко выпрямился, зажав в высоко поднятой руке свой трофей.
На какую-то секунду я в ужасе решила, что это скальп, но потом поняла, что вижу всего лишь еще одну грубую глиняную бутыль вроде той, что мы нашли в лагере цыган.
Когда мы на цыпочках подошли поближе, оказалось, что кусты скрывают естественный ход в скале, высотой около четырех футов.
Не говоря ни слова, Буффало Билл быстро взбежал обратно по насыпи и привел за собой агентов Ротшильда.
В ходе тихого совещания родился простой план: жители прерий должны были идти впереди, за ними – женщины, а замыкать колонну поручили агентам с оружием наготове.
Хотя никто не сказал этого прямо, было понятно, что дам решили прикрывать с обеих сторон для их же защиты.
Красный Томагавк, пригнувшись как можно ниже, чтобы не задеть край лаза пером, первым скользнул в тоннель.
Буффало Билл, сняв головной убор, последовал за краснокожим.
Ирен и Элизабет переглянулись. Их широкополые шляпы тщательно крепились к прическе с помощью длинных шпилек, да и просто мешали бы, реши они снять головные уборы и нести их в руках. Поэтому, низко наклонившись, они исчезли в зияющей дыре.
Мой капор не вызвал никаких затруднений, а люди Ротшильда носили котелки, поэтому нам пришлось лишь слегка наклонить голову и сделать шаг вперед, чтобы оказаться в темном проходе. Красный Томагавк и Буффало Билл (почему-то мне было намного легче произносить эти причудливые имена, чем звать Элизабет вульгарной кличкой Пинк, хоть я и понимала, что это не просто уменьшительное для простоты обращения, а намек на невероятную склонность девушки краснеть по любому поводу) прикрутили фитили фонарей.
Первое, что мы почувствовали, попав внутрь, был поток теплого воздуха, означавший, что пещера уходит довольно глубоко под землю. Потом до нас донесся призрачный гул, нечто вроде отдаленного пения. Несколько мгновений слышался один голос, потом к нему присоединилось множество других.
Мелодия напоминала торжественные хоралы католической мессы.
Звук парализовал нас всех, хотя, возможно, по разным причинам. Меньше всего мы ожидали наткнуться на какую-то церемонию, хотя Ирен, казалось, была не особенно удивлена. Не ожидали мы и запаха, который донес до нас поднимавшийся из глубины теплый воздух: свечной воск.
Опять же тут не было ничего неожиданного. Мы уже находили огарки свечей и капли воска на других местах преступления, но решили, что они использовались исключительно для освещения. Теперь же нам приходилось строить новые догадки.
В том согнутом положении, в котором мы находились в тоннеле, было трудно совещаться, поэтому мы просто продолжали осторожно двигаться вперед, один за одним, погрузившись в собственные мысли и переживания.
