– Так и есть, – усмехнулся Шерингэм. – Как я уже упоминал, полковник сделался на диво пространен в речах. В конце-то концов, бедолага всего лишь хочет выяснить истину, что само по себе вполне понятно, и полагает, тоже вполне справедливо, что и я хочу того же. Более того, он не горит желанием звать на помощь Скотленд-Ярд. Вот и выходит, что у него нет ровным счетом никаких причин не выкладывать карты на стол. Чертовски благородно и достойно. Однако я-то свои карты выкладывать не обещал. Так что не бойся, Килька: наше соглашение не нарушено, и эти интересные отпечатки так и остаются нашей тайной.
– Вовсе нет, – возразил я.
– Что? – воскликнул Шерингэм. – Ты имеешь в виду, полиция их обнаружила?
– Нет-нет, ничего подобного, – улыбнулся я, радуясь легкости, с которой сумел переиграть несравненного Шерингэма. – Я имею в виду, что их уже вовсе не осталось. Я их затоптал.
Шерингэм так и уставился на меня, а потом присвистнул.
– Ну и ну! Так Арморель сказала правду: ты ее подозреваешь.
– Ерунда! – возмущенно ответил я. – Ничего подобного. Совершенно неоправданный вывод.
– Я бы, напротив, назвал этот вывод очевидным. Ты, верно, считаешь, что положение у нее и впрямь серьезней некуда, раз даже улики против нее уничтожил.
– И вовсе ни из чего это не следует, – пылко возразил я. Меня и впрямь крайне раздражало столь искаженное толкование моих мотивов. – Я бы мог привести несколько иных причин без… без этого. Кроме того, откуда тебе точно знать, что эти отпечатки вообще свидетельствуют против нее. Ровно так же они могут свидетельствовать против любой другой женщины.
Шерингэм посмотрел на меня с жалостью.
– Килька, ты и в самом деле считаешь, что я бы оставил столь важную улику, как эти следы, да еще в деле, в котором так мало прямых доказательств, причем в месте, где бродит скот, – не предприняв вообще никаких мер предосторожности? Знай же, что я тщательно измерил эти следы и срисовал самый четкий отпечаток. Так вот следы принадлежали женщине с четвертым с половиной размером обуви. Сегодня утром, во время дознания, я воспользовался случаем, чтобы изучить пару прогулочных туфель Арморель, и обнаружил, что они в точности соответствуют моему рисунку. Более того, хотя следы теперь уничтожены, я по-прежнему остаюсь свидетелем их существования, и у меня есть их изображение, причем ввиду моих связей со Скотленд-Ярдом полиция, безусловно, без колебаний примет мои слова на веру до такой степени, что я смогу быть компетентным свидетелем в суде. Скажи, Килька, что ты намерен сделать? Столкнешь меня с какого-нибудь удобного обрыва? Если хочешь, чтобы об этих следах никто и никогда не узнал, тебе ничего иного не остается.
Я смотрел на него со страхом.
– Шерингэм, ты ведь не собираешься рассказывать о них полиции? Это же невозможно! Ну не такой ты подлый тип! Ты дал слово!
– Ничуть, – холодно отвечал он. – Я не преминул оговорить, что мне позволено руководствоваться своим собственным здравым смыслом. А что до подлости, как ты очаровательно выразился, так есть еще, знаешь ли, такое понятие, как «долг». Вдруг я сочту своим долгом рассказать полиции все, что знаю? В конце концов, если Арморель застрелила своего кузена, мотив у нее возможен всего один, верно? И никоим образом не благородный. Заполучить Стаклей.
Он пожал плечами.
– Да как ты смеешь даже предполагать такое? – Боюсь, в пылу чувств я повысил голос. – Это… это низко! Шерингэм, я этого не позволю!
Он испытующе посмотрел на меня.
– Боюсь, Килька, придется. Потому что пока все приводит меня именно к этому выводу. И лучше тебе узнать об этом прямо сейчас. – Он помолчал. – Я всерьез обдумываю, стоит ли мне рассказывать полиции или нет.
Я растерянно глядел на него. Он не шутил.
И я принял ужасное решение.
– Шерингэм, тебе нет никакой необходимости об этом рассказывать, – негромко произнес я. – Лучше я сам открою тебе всю правду. Это я застрелил Скотта-Дэвиса.
Взгляды наши встретились. В каждом читался вызов.
– И ты делаешь это заявление совершенно серьезно, зная, каковы могут быть последствия? – спросил Шерингэм.
– Вот именно, – ответил я и, откинувшись на спинку кресла, улыбнулся ему. На меня вновь снизошло странное спокойствие, совсем как в суде утром, когда я потерял всякую надежду.
– Ты же понимаешь, я должен уведомить полицию.
– Разумеется.
Настала короткая пауза.
А потом дверь тихонько отворилась. Мы оба оглянулись. На пороге стояла Арморель.
– Бедный мой Пинки, – произнесла она не то с нежностью, не то с презрением, – даже признаться убедительно не выходит. Ну а как бы еще, бедный ягненочек? – Она повернулась к Шерингэму. – Ладно, мистер Шерингэм, ваша взяла. Да, это я застрелила его. Но не для того, чтобы завладеть Стаклеем. Тут вы ошиблись – если и впрямь так решили, и это не было частью игры. Я сделала это отчасти потому, что он собирался продать Стаклей, а отчасти потому, что очень многим людям от его смерти стало бы гораздо лучше. Кстати, а как вы узнали, что я подслушиваю?
– Деревянные потолки… – извиняющимся тоном пробормотал Шерингэм. – Уж если я слышал даже, как вы только что причесывались… Вы ведь причесывались, правда?
– Да, – спокойно ответила Арморель, присаживаясь на ручку кресла. – Ну и что вы теперь намерены делать? Выдать меня?
– Это… это просто нелепо, – кое-как выдавил я, гадая, не схожу ли, часом, с ума. – Я… я…
– Нелепо, а вы еще нелепей, – отрезала Арморель отнюдь не ласково. – Хватит, ни слова больше. Вы свой текст уже произнесли, как хороший мальчик – чего мистер Шерингэм и добивался. Не надо теперь все портить.
– А откуда вы знали, что я именно этого и добивался? – поинтересовался Шерингэм. – Очень умно с вашей стороны.
– В самом деле? – равнодушно отозвалась Арморель. – Само собой, я слышала, как вы его к этому подталкиваете, и довольно скоро поняла, что разговариваете-то вы, на самом деле, со мной. Я и решила вам потрафить.
– Что ж, и вот мы все здесь. – Шерингэм засмеялся – по-настоящему засмеялся. – Отличная вышла ловушка, хоть не мне бы о том говорить. Килька в нее угодил потому, что не заметил, а вы – потому что заметили. Как бы там ни было, теперь мы знаем, на чем стоим.
– Отнюдь не могу согласиться, – не выдержал я. – Мисс Скотт-Дэвис только что сделала в высшей степени несообразное…
– Да-да, – грубо обрезал меня Шерингэм. – Вы оба признались в убийстве. Что означает: каждый из вас подозревает другого – как я и думал. Следовательно, никто из вас убийства не совершал. И таким образом, как я уже сказал, наконец-то мы знаем, на чем стоим. Убийца кто-то другой. Остается лишь один вопрос – кто именно?
– А почему бы его и не оставить как есть? – беспечно заметила Арморель. – Лично мне совершенно все равно. Однако, зная Эрика, уверена, что причины были самые веские.
Меня наконец озарило.
– Ага! – воскликнул я. – Понимаю! Это была уловка. Так ты наконец осознал, Шерингэм, что утренняя история мисс Скотт-Дэвис – сплошные выдумки?
Они оба посмотрели на меня, потом друг на друга, а потом по какой-то решительно непонятной причине разом начали хохотать. Мне оставалось лишь молча приподнять брови.
– Бедненький ангелочек, – хихикнула Арморель. – Просто прелесть, правда? Ну да не важно. Так как вы считаете, мистер Шерингэм? Почему бы не оставить эту тему?
Шерингэм покачал головой:
– Нет. Слишком неаккуратно. Я тогда много недель не засну. Кроме того, полиция-то не сдастся.
– Это да, – спокойно согласилась Арморель. – Полагаю, теперь они бросятся по моему следу, как свора гончих.
– Вздор! – громко заявил я. – Да я лучше…
– Пинки, если вы перебьете еще хоть раз, я сяду к вам на колени, и вы будете глупо выглядеть перед мистером Шерингэмом. Сами знаете, с меня станется, так что помалкивайте. Итак, мистер Шерингэм?
– Итак, перед нами встает примерно та же проблема, что и раньше, только в роли Кильки теперь выступаете вы. Он оправдан, а вы нет. Если вы выдвигаете те же условия, что и он, то наша цель – оправдать вас, не обвинив при этом никого другого. Так?
Арморель кивнула:
– Так. Пусть полиция подозревает меня сколько вздумается.
– Вас подозревать они не будут! – воскликнул я. Право же, абсурд какой-то! – Уж лучше я… Арморель!
– Я предупреждала, – засмеялась Арморель, по всей видимости, ничуть не смущаясь того, сколь двусмысленную картину мы с ней теперь представляем. – А в следующий раз я вас поцелую. И вы покраснеете еще сильней, чем сейчас. Он прелестно краснеет, правда, мистер Шерингэм?
– О да, отрадно в наши дни наблюдать подобную скромность в молодежи не первой свежести, – глупо пошутил Шерингэм.
Оба уставились на меня. Ситуация сложилась в высшей степени неловкая. Но не могу же я применять силу к женщине, а иного способа переместить куда-нибудь Арморель, похоже, не существовало. Я откинулся на спинку кресла и улыбнулся с напускным безразличием.
