Сергей с «профессором» подошли к нам, «профессор» наклонился и уставился в открытое окно на нас с Таей.
– Которая? – голос у «профессора» оказался сухим и надломленным.
– Вон та, черненькая, – с готовностью пояснил Сергей, – это жена Кишлакова.
– Да что ты говоришь?! – неожиданно взвизгнул «профессор» и мы с Таей непроизвольно вздрогнули. – И с чего ж ты это взял?!
– Она… они сказали, – растерялся Сергей. – И она… это по-английски… Аристарх Аверья…
– Она недостаточно черненькая!
– В каком смы…
– Наоми негритянка, бестолочь!
– Наоми Кемпбелл, что ли? – сипло поинтересовался простуженный.
– Не одну Кемпбелл в Америке зовут Наоми! – уголки губ «профессора» быстро дергались, как при нервном тике, теперь он совсем не смахивал на доктора наук. Мне сделалось не по себе.
– Жена Кишлакова – негритянка!
– Как… негри… – Сергей был так потрясен этим фактом, что выражал свое изумление всеми частями тела: переступал с ноги на ногу, разводил руками, качал головой. Неизвестно, был ли он расистом, скорее всего, просто не понимал, как какой-то российский тип с фамилией Кишлаков мог отхватить себе негритянку?
– А вот так! Где вы раскопали этих дур?
Сопливый решил, что сидеть в машине больше не имеет смысла, выбрался наружу, присоединился к Сергею, и они быстро рассказали, где, конкретно нас раскопали. Когда они закончили, пару длиннющих секунд Аристарх Аверья… молча смотрел на нас с Таей побелевшими глазами, мы же, неизвестно зачем, хранили важный вид оскорбленных в лучших чувствах людей.
– И что мне теперь с ними делать? – скорее выплюнул, чем произнес «профессор». – А?
Сережа с сопливым предпочли промолчать.
– Что вы делали в доме Кишлакова? – наконец догадался спросить Аристарх Аверья… – И выйдете из машины!
Мы нехотя подчинились. «Профессор» повторил свой вопрос.
– Мы его подруги, – ответила я, Тая продолжала молчать и выглядеть коматозницей. Везет же человеку, чуть что случается, она сразу же отрубается, как робот Вертер и всю каку приходится мне разгребать.
– Что, обе? – Аристарх Аверья… ощупывал нас своими цепкими глазками. – Любовницы?
Тая издала какой-то тихий глубинный звук, и это расценили как согласие.
– Неплохо устроился, – зло хмыкнул «профессор». – Проводите-ка их в дом, мальчики.
С Сергеем и сопливым произошли разительные перемены, куда-то подевалась вся их воспитанность и почтительность по отношению к гражданкам другой страны, они мгновенно превратились в хамов, писающих в подъездах и собирающих дань с продавцов вьетнамских рынков. Унизительно толкаясь в спины, они «проводили» нас, сопровождая еще и ругательствами.
Внутренний интерьер дома мы не успели рассмотреть, нас пихнули к лестнице ведущей наверх. Поднявшись по узким скрипящим ступенькам, мы оказались в небольшом помещении с низким потолком, круглым окошком с толстой фигурной решеткой, с некрашеным дощатым полом и охапками сена по углам. С потолочных балок свисали сухие березовые веники и пучки трав.
– И если отсюда раздастся хоть один звук… – многозначительно произнес Сергей с лестницы, и закрыл за нами дверь.
– Шарман, – вздохнула я, разглядывая веники.
– А все ты! – внезапно ожила Тая. – Ты и твой дружок-бандит!
– Ты чего это? – я удивилась и на всякий случай отошла от подруги на пару шагов. – Какой дружок-бандит?
– Лёня, вот какой! Ты балда, он – бандит и я еще с вами связалась! Теперь подохну тут, на чердаке!
– Не забывай, что ты здесь не одна, – я рассердилась и обиделась. – Я тоже тут подохну! А Лёня не бандит, он жертва! Они что-то хотят с него поиметь…
– Ну да! А на какие шиши он все свои фирмы организовал, он тебе не рассказывал? Клад нашел или наследство получил?
– Тая! Прекрати! Какая теперь разница, где и как? Не об этом сейчас думать надо!
Я подошла к окну и увидела, что выходит оно на лесную чащобу, а внизу, под окошком большая облезлая полянка, которая к концу весны обещалась превратиться в очаровательный газончик. Газончик от чащобы был отгорожен высоким литым забором. Потрогав решетку и убедившись, что стоит она намертво, я пригорюнилась, отвернулась от окна, я увидела, что Тая сидит на куче соломы в углу, и сердито молчит. Внезапно на лестнице раздались шаги, дверь приоткрылась и на пороге возник сопливый с целлофановым пакетом в одной руке и железным ведром в другой.
– Это вам еда и туалет, – гнусаво сообщил он.
– А сколько мы тут будем сидеть? – выкрикнула подруга.
– Не знаю, – он поставил свои дары на пол и удалился.
– И выйдем ли мы вообще отсюда? – запоздалым эхом прозвучала я, обращаясь к глухой двери.
– Есть там что-нибудь попить? – Тая хмуро кивнула в сторону пакета. Чувствуя себя бесконечно виноватой перед подругой, я покорно заглянула туда, и вытащила маленькую пластмассовую бутылочку «Тархуна».
– И все? Больше ничего нет?!
– Нет… – моя вина стала размером с планету Земля.
– Мы подохнем тут от жажды!
Меня же пугало другое. Скоро ночь, на чердаке обязательно активизируются мыши-крысы и прочая гадость, которая выживет даже после атомного взрыва… но и это пустяки в сравнении с бандитской страстью избавляться от нежелательных свидетелей под покровом темноты. А мы, мало того, что были нежелательными, так еще и совершенно никчемными единицами их общества.
– О чем ты думаешь, Сена? – голос Таи предательски дрогнул. Как обычно настроены мы с ней были на одну волну, поэтому думали примерно об одном и том же.
– Надо выбираться отсюда, – подруга вскочила с кучи соломы и принялась мерить шагами небольшое чердачное пространство, – я не хочу такой глупой смерти! Мы тут вообще не при чем и, почему мы должны…
Она споткнулась о какой-то сучок и едва не загремела на пол. Сучок отлетел в сторону, и в полу открылась небольшая дырочка, как раз размером с мой глаз… Опустившись на колени, я и приникла к ней глазом, ощущая щекой занозистую шероховатость деревянного пола. Прямо под нами была просторная, насколько позволял судить обзор, отлично обставленная гостиная комната. Весело потрескивали поленья в небольшом камине, в кресле, вытянув к огню ноги в клетчатых тапках, сидел Аристарх Аверья… и потягивал винцо из бокала. Просто сказка, а не жизнь! Как противно смотреть, когда кто-то живет в твоей собственной мечте! Дырка в полу имела хорошее стратегическое расположение, и, если хорошенько изловчиться, я вполне могла бы плюнуть на благообразную «профессорскую» седину.
– Дай и мне посмотреть, – прошептала Тая, ползая на коленях рядом со мной. Я нехотя отстранилась. Подруга припала к «глазку» и замерла. Заскучав, я принялась обследовать чердак, в надежде найти еще что-нибудь полезное, что могло бы «изменить нашу жизнь к лучшему». Кроме ящика с инструментами в дальнем углу, ничего найти не удалось.
Между тем, в гостиной что-то начало происходить, я поняла это по участившемуся дыханию подруги и потому, что она улеглась на пол, буквально засунув свой глаз в дырку.
– Что там такое? – я присела рядом с Таей на корточки.
– Кто-то приехал… и эти двое там…
– Дай глянуть!
– Подожди ты!
– Тая, имей совесть!
– У-у-у! – она чуть-чуть отодвинула голову.
Внизу, за столом, сидел «профессор», Сережа с чихающим, и еще какой-то мужчина, видна была только его макушка с аккуратно причесанными черными жесткими волосами.
– Аристарх, мы должны немедленно найти Шуру, – негромко произнес незнакомец глуховатым баритоном, – это единственная «кнопка» Бенедиктова, на которую можно надавить, а давить на нее не должны, сам понимаешь. Все силы надо приложить и найти.
– Есть какие-нибудь зацепки?
– Только то, что это дело рук Боровика, а на него мы можем выйти только через Кишлакова. У Боровика нет никого, а у Кишлакова – жена, и где она до сих пор?
– Тенгиз, – из губ Аристарха, вместо слов, сочилось лампадное масло, – пойми, небольшая накладка вышла, ну потерпи еще денек.
– Денек. Потом еще денек. – Тенгиз не повышал голоса, но было ясно – он сердится. – Что-то крутишь ты, Аристарх, ох и крутишь. Не будь ты придворным алхимиком, давно бы потряс тебя на вшивость.
– Тенгиз! Побойся бога! Зачем мне, старому человеку…
– А ты случайно не знаешь, кто о Шурином похищении прессе разболтал?
– Да откуда же мне знать?! – совсем по-бабьи взвизгнул Аристарх. – А ты никак меня, старого аптекаря в чем-то подозреваешь? Ну, так и скажи, мол, обвиняю вас Аристарх Аверьянович во всех грехах смертных! Ты скажи…
– Это точно, что они близкие родственники? – Тенгизу видимо не улыбалось слушать квохтанье Аристарха.
– Кто? – не сразу переключился разобиженный «профессор».
– Боровик с Кишлаковым.
– Братья двоюродные!
Тенгиз помолчал немного, потом пригубил коньячок из широкого прозрачного бокала. Я украдкой вздохнула, кому бы сейчас не помешал бы такой бокальчик, да еще с сигареткой, так это нам с Таей.
