– Подержи, – я сунула Тае подсвечник, – посвети мне. Повыше подними!
В дрожащем пламени рожа статуэтки оказалась на редкость противной: толстые зеленоватые губы растянулись в глумливой улыбке, крошечные глазки спрятались в складках железного жира, а ушные мочки свисли до круглых плеч. Взяв урода за уши, похожие на ручки заварочного чайника, я с трудом его подняла, он оказался очень тяжелым. Однако, я умудрилась вытащить его, не столкнув и не разбив ни одной фигурки. Нижняя часть толстяка выглядела не менее замечательно, чем верхняя – короткие ноги были согнуты в коленях и широко расставлены в стороны, будто он пытался как-то странно присесть, а между… г-м… торчал очень внушительный «инструмент». Я за него дернула. Ничего не произошло. Тогда я дернула несколько раз подряд – тот же результат.
– Сена, по-моему, сейчас не этим надо заниматься, – неуверенно произнесла Тая, – пойдем отсюда, у меня нехорошее предчувствие… те… или тот, кто здесь был, наверняка вернется…
– Да, сейчас, – на всякий случай я тщательно осмотрела остальные фигурки, больше ни у кого не было ничего такого. Обувшись, я двинула на выход вслед на Таей, едва удерживая в руках тяжеленного пузана, в трясущейся руке подруги прыгал и скакал подсвечник.
Входная дверь была распахнута настежь, и резкий ночной ветер моментально затушил свечи. Тая швырнула подсвечник за забор, и мы бросились к калитке, она так же оказалась приоткрытой.
– И куда дальше? – Тая озиралась, силясь хоть что-то рассмотреть в чернющей мартовской ночи. Мы стояли на грязной проселочной дороге, слева гремела ветками чащоба, позади дом с «безвременно ушедшими из жизни», где-то далеко, справа, чернели другие дома, а впереди… впереди мелькнул тусклый свет автомобильных фар.
– Я же говорила, – выдохнула Тая, – возвращаются…
Не сговариваясь, мы брызнули в гремящую чащобу, и понеслись, не разбирая пути по замерзшей грязюке с остатками сугробов.
– Стой, – я затормозила, задыхаясь, – заблудимся!
Тая остановилась, привалившись к дереву.
– Надо вернуться назад и посмотреть, кто приехал, может, это и не… – я поставила статую на землю и вытащила из кармана украденные сигареты с зажигалкой.
– А кто? – Тая была на редкость спокойна, на свободе к ней вернулось самообладание. – Ты видела, какая здесь глухомань? Кто будет разъезжать тут так поздно в начале весны? Дачники? Дай и мне сигарету.
– Ты же бросила…
– Дай, говорю!
Пару минут мы молчали, жадно вдыхая сигаретный дым. Сигареты были незнакомой мне марки, но табак оказался прекрасным, крепким, с каким-то специфическим ароматом. Для меня они оказались слишком крепкими, голова закружилась, ноги стали ватными и очень захотелось уснуть где-нибудь в теплой постельке. Но, вместо этого пришлось плестись по бурелому, трясясь от холода и ветра. Вскоре я забыла про свои руки – пальцы, примерзшие к железному болвану, полностью утратили чувствительность. Я хотела предложить Тае понести пузана хоть немного, но передумала, подруга его сразу бы выбросила.
В кромешной тьме приходилось плестись практически наугад, я со своим топографическим кретинизмом давно потеряла всякие ориентиры, оставалась одна надежда на Таю… Внезапно деревья расступились и мы вышли к нашему дому с покойниками. Во всех окнах горел свет, и какие-то люди, ничуть не стесняясь своего присутствия, рыскали по комнатам. У забора стояла пустая иномарка.
– Сена, – прошептала Тая, прячась за толстым стволом дерева, – шанс…
– Где ты его видишь? – я удивилась.
– Машина! Ты же умеешь водить!
– Ну и что? – я не могла поверить, что она говорит серьезно.
– А то! Наверняка тачка не заперта…
– Нет, – замотала я растрепанной головой. – Ни за что! Досидим в лесу до утра, потом пешочком до ближайшего шоссе…
– А дальше? Мы даже не знаем, где находимся! Мы, грязные, голодные, холодные, да еще и с этой бочкой в руках будем шляться по округе? Да нас каждый дурак запомнит на всю жизнь, а потом этим, – она кивнула в сторону дома, – расскажет! Они сейчас все обшарят и поймут, что там еще кто-то был!
– Не смогу я, понимаешь? – жалобно заскулила я. – Нервы закончились! На это меня уже не хватит!
– Меня зато хватит, – сердито сопела подруга. – Я подкрадусь и посмотрю, открыты там двери или нет… смотри, она даже стоит к нам левой стороной, там руль… Это судьба!
И, не успела я ничего пискнуть, Тая согнулась в три погибели и рванула к машине. За считанные секунды у меня перед глазами промелькнули сотни ужасных картин: машина взрывается, машина орет сигнализацией, в машине кто-то есть, кто-то спит на заднем сидении…
– Сена! Иди сюда!
Следуя на звук полузадушенного шипения, я повторила Таискин путь. Она уже вскрыла переднюю дверь и занималась задней. Вместе с пузаном я втиснулась на водительское место и посмотрела на замок зажигания. В нем болталась очаровательная связка ключей. Пристроив статую на сиденье рядом, я, затаив дыхание, повернула ключ. Машина оказалась супер, никакого моторного рева, только тишайшее урчание. Не зажигая фар и обливаясь холодным потом, я сдала назад. Послушная железочка мягко покатилась по дороге…
– Мы долго раком будем ехать? – подала голос Тая с заднего сидения.
– Сейчас развернемся где-нибудь, – я так ждала криков и выстрелов в нашу сторону, что почти оглохла от напряженного звона в ушах.
«Раком» нам пришлось доехать до самого шоссе, на узкой дорожке развернуться было катастрофически негде. На шоссе я лихо развернулась, едва не вписавшись в ближайшее дерево, включила фары и понеслась, слегка отрываясь от земли.
Тая перебросила болвана на заднее сидение и перебралась вперед, ко мне. Закурив, мы перевели дух, ни мне, ни ей еще не верилось, что побег из дома и кража машины сошли нам с рук.
– Сена, может, ты немного сбавишь скорость? – вжавшись в сидение, подруга с тревогой смотрела, как мимо свистят березы.
– Сейчас, – я расцепила судорожные, сросшиеся с баранкой пальцы, и сбросила скорость до восьмидесяти. – Интересно, куда мы едем?
– Не знаю, – Таю всю слегка потряхивало от нервного перевозбуждения, и она все время что-то маниакально искала, то под сидением, то полезла в бардачок… – Сена!
От ее выкрика мои руки дрогнули, руль дернулся, и я едва не врезалась в придорожное ограждение.
– Тая! Блин! Коза! – я выровняла машину. Приеду домой, напьюсь в свинство.
– Ой, прости, пожалуйста. Посмотри, что я тут нашла!
Я скосила один глаз, вторым наблюдая за – слава Богу! – пустой дорогой. В бардачке лежал пистолет с глушителем, небрежно замотанный в кусок белой тряпки.
– Не трогай его, – посоветовала я, – и вообще, закрой бардачок. И не лазай тут нигде!
Тая послушалась, но сидеть смирно она была не в состоянии. Перетащив себе на колени пузана, подруга принялась его исследовать.
– Какое уродство, – качала она головой, – ну надо же, срамотень… а стоит, наверно, ахово.
Я молчала, сосредоточенно глядя вперед и боясь пропустить указатель. Хотелось знать хотя бы приблизительно, где мы и куда движемся. Наконец-то высветилась надпись, сообщившая, что до Москвы 10 км.
– Слава богу, – прошептала я, – правильно едем… такое везение, наверное, раз в пятилетку бывает…
– Не сглазь! Интересно, он сам по себе такой тяжелый, или там что-нибудь внутри есть? – она методично обследовала урода, в надежде найти щелочку или зазор, указывающий на наличие тайника.
– Уверена, что есть, хотя… может он сам по себе какая-то историческая или художественная ценность?
– Вот это? Брось! Я бы в жизни такое не купила!
– Ну, это ты.
Слушая Тайкину болтовню, я надивиться не могла тому, как человек от полного шока и ступора легко и быстро возвращается в прежнее нормальное состояние. Мои же мысли текли по строго определенному руслу: я напряженно размышляла над тем, что делать, куда девать машину? То, что от нее надо было избавляться, не доезжая до Москвы, было очевидно, еще желательно тщательно протереть отпечатки… как хочется спать…
– Сена! Ты меня слышишь, или нет?! – Тайкин рев раздался в самом моем ухе, но от усталости я уже не могла пугаться.
– Что такое? – глаза отчаянно слипались.
– Смотри сюда!
То, что я увидела, заставило меня свернуть на обочину и затормозить. Видать подруга все-таки дернула пузана за хозяйство так, как требовалось, верхняя часть его черепа откинулась, как обычная крышка, и нашим взорам предстало… зрелище… Полая статуя, размером с два футбольный мяча, по самые уши была набита странными ювелирными украшениями: все имели форму какого-нибудь жука или насекомого. Сверху красовался удивительный по красоте золотой скорпион, инкрустированный драгоценными камнями, спина которого представляла собой цельный продолговатый бриллиант, оплетенный тончайшими золотыми нитями.
