Утренний разговор с Полетаевым отчетливо дал понять: милости от природы ждать не стоит, природа коварна и непредсказуема. Конечно, подполковник ФСБ располагает огромными возможностями, но вот его желание ими воспользоваться вызывало вопрос. Тогда, пораскинув мозгами, которых, слава Богу, было в избытке (просто лежали они кое-как), рыжеволосая сыщица пришла к окончательному выводу: надо искать дополнительных союзников.
Кроме рабочего стола Полетаева, существовало еще одно место, позволяющее в кратчайшие сроки разжиться информацией о военнослужащем — архив министерства обороны. В этом направлении и следовало работать. По счастью, Даша вспомнила, что туда в свое время распределялся один из ее университетских знакомых — Миша Тишков, и всего за пять звонков, сделанных бывшим сокурсникам, ей удалось отыскать Тишку прямо на рабочем месте.
— Тайна! Ну знамо дело! Одного только понять не могу — мне-то твои тайны зачем? У меня и так допуск на допуске. За границу только во сне летаю. Скоро, наверное, и в Белоруссию ездить запретят.
— Да ладно тебе! Моя тайна к государственным отношения не имеет. Слушай…
Когда Даша закончила, старый приятель долго пыхтел в трубку, пытаясь сообразить, как ей помочь.
— А в чем, собственно, тайна? Он что, этот Вельбах, был шпионом?
— Скажешь тоже! Просто пока никто не должен знать, что я им интересуюсь.
— Чудно. А тебе он кто?
— Знакомый знакомых.
— И чего они хотят?
— Хотят отыскать его родственников.
— Информации на родственников в личном деле может ведь и не оказаться.
— Что значит «может не оказаться»? — возразила Даша. — В каждое личное дело военнослужащего вносили данные о родителях, учебных заведениях, браках, детях. О чем там еще писать? Повторяю, мне нужна только персональная информация — никаких номеров частей, фамилий командиров и прочих поенных тайн.
— А что, чехам наши военные тайны не нужны? — попробовал пошутить Тишков.
— Слушай, ты за кого меня принимаешь?
— За человека, который живет в другой стране и интересуется архивами Минобороны, — на этот раз совершенно серьезно ответил Тишков.
— Миш, ну ты чего, не веришь мне? — Даша даже обиделась. Ее много за кого принимали, но за врага Родины — никогда.
— Как я могу кому-то верить, когда над моим столом висит плакат: «Болтун — находка для шпиона», — зевнул бдительный архивист.
— У вас там с середины тридцатых годов стены не красили?
— Красили. Плакат перевешиваем уже поверх седьмого слоя.
— Хватит мне голову морочить! — возмутилась Даша. — Тебе лень свою… попу оторвать от насиженного места? Так и скажи.
— Да времени у меня не очень много — в мае защищаюсь.
— До мая еще вагон и маленькая тележка.
— Так мне ведь работать надо!
— Тоже мне, работа — пыль с папок смахивать. Давай приеду, помогу…
— Нет уж, уволь. — Старый приятель оживился. — Я отлично помню, какой ты была хозяйственной. Помнить, как я с Нинкой справлял у тебя дома Новый год?
— Нет, — откровенно призналась Даша.
— А я помню. Утром спрашиваю: «Где мои трусы?» А ты так спокойно, на весь дом: «Если желтые, то на елке висят», Я такого позора натерпелся!
Обвинение было несправедливым.
— А зачем ты их вообще снимал?
— Угадай с трех раз. Я же все-таки с девушкой пришел.
— Ну так вот пусть она бы их и охраняла, — парировала Даша. — Кстати, как она?
— Второго ждем, — гордо ответил Тишков. — Говорят, мальчик.
— Поздравляю! — В душе шевельнулась легкая зависть.
— Спасибо, конечно, но как бы то ни было, к хранилищу я тебя близко не подпущу. Потом придется на переучет закрываться. Наша работы суеты не любит, а у тебя мотор в одном месте.
— Ты думаешь, я за десять лет не изменилась? — Дашу откровенно удивляла его косность. Но, наверное, только такие люди и работают в архивах.
— Я в этом просто уверен. Может, ты стола толще или морщинистей, но аккуратней вряд ли. — Тишков вздохнул. — Ладно, уговорила. Попробую. Но предупреждаю, если дело мне покажется подозрительным, даже не проси.
Даша сдержанно хмыкнула.
— Остается только радоваться за надежность рубежей нашего исторического прошлого.
— На том стоим, — ответил Тишков и повесил трубку.
Более или менее удачно закончив беседу с архивистом, Даша снова набрала телефон родителей. Ей по-прежнему не терпелось поговорить с отцом. А вдруг он вспомнит что-то существенное?
— Алло, мамочка, это я, привет. Как ваши дела? Как папа?
— Не пытайся меня обвести вокруг пальца, — с ходу заявила мать. — Ты где?
— В Москве, — честно призналась Даша, о чем сразу же пожалела.
— Я так и думала! На месте ей не сидится… Послушай, ну почему у всех дочери как дочери, а у меня…
— У тебя умная, красивая, а главное, самостоятельная дочь, — перебила ее Даша. — Ты должна мною только гордиться. В связи с этим повторяю вопрос: где папа?
— Вне всякой связи отвечаю: его нет. Они так и не вернулись.
— Случилось что-то? — Сердце тревожно замерло. Отец уже два дня как должен был вернуться из экспедиции.
Голос матери звучал устало, неуверенно:
— Пока трудно сказать… В том районе, где они работали, подозревают начало эпидемии. Ты же знаешь, обычное дело. — Она пыталась успокоить прежде всего саму себя.
Даша занервничала еще сильнее.
— А что там обнаружили? Что-то новое? Оно хотя бы лечится?
— Пока картина не совсем ясная. Не хочу распространяться по телефону…
— Я поняла. Но ведь у вас все прививки сделаны?
— Да, конечно… Только ты сама понимаешь, всякое может случиться.
— Мама, ты только не расстраивайся. — Даша пыталась говорить бодро. — Пока карантин не объявили…
— Объявили.
— О, Боже!.. — Этого еще не хватало. Просто все одно к одному! — Какой ужас. Но ты постарайся не расстраиваться…
— Как я могу не расстраиваться!.. — нервно воскликнула мать, но сразу же взяла себя в руки. — Ладно, давай об этом больше не будем. У тебя что нового?
Даша покачала головой. Все ее новое теперь выглядело почти несерьезно.
— Да так. Встречалась с баронессой фон Вельбах.
— Правда? Ну и как она?
В голосе матери против желания появились нотки любопытства. Женщина всегда остается женщиной. Даже если она находится в Африке во время эпидемии.
— Потрясающе. Настоящая феодалка в сто двенадцатом колене.
— И что, замок настоящий? Стены там крепостные есть? Даша засмеялась.
— Стен нет. Честно говоря, снаружи этот замок больше похож на заводское общежитие: трехэтажный серый прямоугольник. Но внутри, конечно, исключительно. Ты не поверишь: у них подлинники Ренуара, Хальса и Пуссена.
Мать отреагировала должным образом:
— Надеюсь, они висят не на одной стенке? Даша опять рассмеялась.
— Нет, не переживай. Там есть кому за этим следить.
— Очень хочется посмотреть. — Мать вздохнула и после небольшой паузы добавила: — Жаль, что не родила тебе братиков.
— Жаль. Хотя мне, по большому счету, все равно.
— Кстати! Не хотела тебе говорить, но так и быть — скажу.
— Что еще случилось? — насторожилась Даша.
— Подожди пугаться. После твоего звонка я конечно же связалась с отцом и вкратце передала наш разговор. Что и говорить, — его сразило наповал. Если бы не карантин, думаю, он отправился бы во Францию первым самолетом. Так вот, твой отец утверждает, что у отца был брат.
— Ничего не поняла. У чьего отца? — растерялась Даша.
— Разумеется, у его. То есть у твоего биологического деда, как ты изволишь выражаться.
В рыжей голове со скоростью перематываемой кассеты закрутились обрывки последней беседы с баронессой: «А уж как родители по Николеньке убивались: один он у них сыночек был… Так все и думали, что мой батюшка последним бароном Вельбахом преставился…»
— Мама, ты ничего не путаешь?
— Я?! Запомни, твоя мать ничего и никогда не путает. Я только передаю его слова.
— Но откуда у него такие данные?
— Вот уж не знаю. Сказал и сказал. Может быть родители ему об этом рассказывали?
— Странно… — пробормотала Даша. — Неувязочка получается.
— Что, что?
— Ничего. Ладно, мамуля, звонить к вам дорого, так что я прощаюсь, папе огромный привет, пусть с эпидемическими не целуется и если свяжешься с ним, то спроси, откуда он об этом узнал. Ладно?
— Даш, положа руку на сердце, не нравится мне все это. Ты же знаешь, интуиция меня никогда не подводила. Брось ты их всех с их замками, а?
Не смотря на дороговизну международной связи, Даша не удержалась от лирического отступления:
— Ага, помню я твою интуицию: как-то раз у тебя внутри все ныло и меня из-за этого на новогоднюю дискотеку не пустили в Олимпийскую деревню, а Майка Верди, которая вместо меня пошла, там с Леонтьевым познакомилась. А потом оказалось, что у тебя не интуиция была, а приступ аппендицита.
— Так он с ней всего один танец станцевал!
