– Черт его знает! Тем не менее он посадил меня в машину и повез домой.
– И как ты выкрутилась? Ты ведь выкрутилась? – вскинул он на нее глаза.
– Ну конечно! Я убежала, но мне не удалось положить на место папку, которую я просматривала. Когда он это обнаружил, поднял тревогу. Как-то очень быстро люди из «КЛС» меня вычислили. Разве я могла подумать, что у них вдруг окажутся в руках мои фотографии? И столько убийц в распоряжении? Может, они связаны со спецслужбами?
– Может, – кивнул Самойлов. – Расскажи, что было дальше.
– Дальше я отправилась к тому типу, о котором прочитала в этой папке, – к Медведовскому. Я думала, его собираются убить. Были все признаки. А он оказался с ними заодно. Вернее, как я теперь понимаю, он сейчас в таком же положении, что и Макар. Он – клиент. Пока я в его кабинете растекалась мыслью по древу, он позвонил типам из «КЛС». Они приехали во главе с Ясюкевичем и принялись ловить меня по всему офисному зданию. Перекрыли входы и выходы.
– Как же ты оттуда выбралась?
– Это долгая история…
– Нет, ну мне интересно.
– Разделась до пояса и вышла, – гордо ответила Настя. – Нестандартный ход. Все смотрели на мое тело и забыли про лицо.
– И я еще удивляюсь, что ты бросилась под колеса моих «Жигулей»! – пробормотал Самойлов.
– Я побежала к своей машине, но там меня ждали. Ждали меня у дома подруги, у дома бывшего жениха, у дома маминой подруги… Вот так я и стала бродяжкой.
Самойлов затушил сигарету и сказал:
– Я уже знаю так много, что мне даже как-то не по себе. Я теперь как будто бы с тобой заодно.
Насте очень хотелось, чтобы он был с ней заодно. Он совершенно точно перестал смотреть на нее волком и, кроме того, защитил ее, когда возникла необходимость. Да что там: он бился за нее не на жизнь, а насмерть! Настя не сомневалась, что, попади она в руки Ясюкевича, ей точно пришел бы каюк.
– Кстати, сегодня двенадцатое число, – сообщила Настя.
– Уже тринадцатое. Третий час ночи.
– Вчера теплоход с Наташей Кратовой на борту отправился к Нижнему Новгороду.
– Ты хочешь догнать теплоход?
– Почему бы и нет? Можно позвонить на Речной вокзал и узнать, где у них будут остановки. Добраться туда по суше и поговорить с Наташей. Предупредить ее. Или вообще снять с теплохода от греха подальше. Вдруг, если у них провалится загадочная «операция на воде», они убьют ее примитивным образом? Вот хорошо бы схватить их за руку!
– Нереально, – покачал головой Самойлов. – Чтобы схватить за руку, нужно плыть на том же теплоходе. Мы уже не плывем.
– Но Наташу в любом случае надо спасти. Это наш гражданский и человеческий доллг.
– Давай позвоним в милицию, – предложил Самойлов.
– Тогда я за свою шкуру не дам и ломаного гроша. «КЛС» представила все так, будто я психически нездорова и сбежала из клиники. Я сама слышала, что милиционеры получили ориентировки. Меня ловят.
– Что ж, значит, надо спасать Наташу Кратову своими силами. Кстати, у тебя нет температуры? – Он поднялся и положил руку ей на лоб. – Подожди, так я не понимаю. Надо губами.
Он взял ее за плечи, притянул к себе и приложил губы ко лбу. Долго не отпускал. Настя стояла неподвижно и дышала ему в пуговицу на рубашке, размышляя о том, почему некрасивые мужчины нравятся ей гораздо больше, чем все остальные.
– Температуры нет, – сообщил Самойлов странным голосом. – А как там поживает мой укус?
– Совсем не болит, – поспешно заверила его Настя. – Извини, что я при докторе на тебя наехала.
– Ты защищалась.
Было удивительно приятно, что он сменил гнев на милость. На какую-то минуту Настя вдруг испытала чувство защищенности. Оно было непривычным, словно чужое платье, взятое напрокат. Краешком сознания Настя понимала, что его скоро придется вернуть.
– Как ты думаешь, меня поймают? – будничным тоном спросила она.
Самойлов тут же отпустил ее и повалился на диван, закинув руки за голову.
– Если не будешь высовываться, то нет.
– А Наташа Кратова? Если я поеду наперерез теплоходу, будет считаться, что я высовываюсь?
– Естественно. Поэтому я поеду с тобой. – Настя хотела возразить, но он быстро добавил: – У тебя все равно нет денег на дорогу. И я обещал доку, что в пятницу покажу ему твой заживший румяный зад.
Он дождался, пока она выйдет из душа, и велел ложиться в маленькой комнате. Достал из шкафа постельное белье, вышел и плотно прикрыл дверь. Настя поглядела ему в спину и тут же заснула, едва успев закрыть глаза.
Проснулась она оттого, что Самойлов ходил по комнате и довольно громко произносил какие-то фразы. Она постаралась сосредоточиться.
– Мы можем перехватить теплоход в Угличе. Он там долго стоит, мы вполне успеем.
– Это ты со мной разговариваешь? – спросила Настя, моргая. У нее были сонные розовые щеки, а одно ухо, с той стороны, где она прижималась к подушке, сделалось ярко-малиновым.
Прежде чем войти, Самойлов стучал в дверь, но она не отзывалась, тогда он испугался, что вдруг ее там нет, – и вошел. Настя спала на правом боку, нелепо остриженная и, несмотря на пережитые события, свежая и спокойная. От нее пахло его собственным шампунем и еще чем-то неуловимо-нежным.
Самойлов позвал ее, но она не желала просыпаться. Тогда он протянул руку, чтобы потрясти ее за плечо, но почему-то не посмел дотронуться и насупился. Стоять и смотреть, как она спит, было нелепо, да и неудобно. Поэтому он принялся рассказывать, что успел узнать. От звука его голоса она и проснулась.
– Машину я заправил и уже подогнал к подъезду, с ней все в порядке, – вещал Самойлов. – Если мы хотим успеть, то должны выехать прямо сейчас. Можешь устроиться на заднем сиденье и досыпать. Завтрак я сложил в сумку.
Глаза Насти неожиданно увлажнились, и второе ухо отчего-то тоже стало малиновым.
– Я тебе так благодарна, – тихо сказала она.
– Это ты молодец! Ведь надо соображать, под какую машину прыгать, – заявил Самойлов. – Я пойду, а ты одевайся.
Она стояла у подъезда и ждала, пока он уложит сумку. Посмотрев на нее краем глаза, он понял, что ее одежда совсем не подходит для поездки. А уж обувь тем более. И что на него нашло тогда в магазине? Он просто сумасшедший. Сумасшедший, разучившийся контролировать собственные эмоции.
Настя не захотела спать на заднем сиденье. Она достала карту и расстелила у себя на коленях, чтобы подсказывать Самойлову, как правильно ехать.
Утро только занималось, и, выбравшись из Москвы, «Жигули» помчались по шоссе, точно снаряд, наведенный на цель. Видеокассета с рассказом Макара Мерлужина лежала в сумке на заднем сиденье.
Они некоторое время перекидывались фразами, словно подлаживаясь к дороге, потом стали обсуждать все, что узнали во время просмотра кассеты. Сегодня Самойлов гораздо настойчивее расспрашивал Настю обо всем, что с ней случилось за последние дни. Как будто бы раньше он делал это по обязанности, а теперь в нем пробудился подлинный интерес.
– Почему ты не уехала в Финляндию? – небрежно поинтересовался он. – Когда почувствовала опасность, я имею в виду?
– Что толку? – Настя пожала плечами. – Жену Медведовского утопили в Италии. Правда, никакого самоубийства не организовывали. На этот раз сработали под несчастный случай.
– А почему ты не вышла замуж? – неожиданно спросил он.
– Когда? – опешила Настя. – Когда почувствовала опасность?
– Да нет, вообще. Почему ты не замужем?
– А ты почему не женат?
– Я был. Два раза. У меня есть дети. Ну так как?
Настя не нашлась, что сказать. Сама толком не знала, почему так получилось, что она до сих пор одна.
– У меня работа неподходящая, – наконец, заключила Настя. – С утра до ночи я пылюсь в бухгалтерии. А там одни тетки. Мне не с кем даже пофлиртовать, не то что замуж выйти.
– Для флирта работникам даются выходные дни, – не отставал Самойлов.
– Видимо, у меня не только работа, но и характер неподходящий, – вздохнула Настя.
– Уже горячее, – одобрил тот.
– Вообще-то у меня был жених, но я сейчас думаю, как хорошо, что дело не дошло до брака.
– Почему?
– Он меня раздражал. Меня вообще раздражает большинство мужчин, – она покосилась на Самойлова. – Они золотыми буквами вписали себя в лучшую половину человечества и с тех пор активно вырождаются.
Самойлов хмыкнул. «Непонятно, сколько он спал, – подумала Настя. – Успел все узнать про теплоход, собрал сумку, съездил за машиной и еще побрился».
На самом деле Самойлов вообще не спал, но он к этому привык и чувствовал себя не хуже, чем обычно.
Они ехали и ехали, километры уносились назад, в серый пасмурный день, и вдоль шоссе стояли дома – бесконечное множество.
– Господи, сколько же на земле людей! – неожиданно сказала Настя.
Самойлов метнул на нее быстрый взгляд и добавил:
– И всем хочется счастья.
Теплоход лежал в темной воде и терпеливо дожидался пассажиров, как старый мудрый пес отлучившихся хозяев. От него исходил особый металлический запах, наводящий на мысль о путешествиях и просторах, раскинувшихся там, за поворотом реки. Настя первой взбежала на борт, почувствовав под ногами гулкую пустоту.
