Затем Егор посмотрел на Дашеньку. Вопроса в его глазах не было, скорее информация к размышлению: «С паспорта я ксерокопию снял, ты это учти». «Невеста», в свою очередь, улыбнулась и многозначительно покосилась на Ежикова, что переводилось примерно так же, как и взгляд Евдокии Дмитриевны: «И зачем ты вызвал этого идиота?»
Егор переключился на еду, мысленно твердя себе, что женщины всегда чем-то недовольны и не стоит принимать никаких решений сгоряча.
Евдокии Дмитриевне действительно досталось от Ежикова: он замучил ее совершенно непонятными вопросами и постоянно просил изобразить, как она подошла к трельяжу, как открыла ящичек, как достала бархатный футляр и как обнаружила пропажу. После седьмого такого спектакля Евдокия Дмитриевна заскрипела зубами и выставила частного детектива вон из комнаты. Выпила валокордина и на час слегла с головной болью.
– Как проходит расследование? – поинтересовался Максим Леонидович, оторвавшись от овощного салата. – Что-нибудь интересное нашли?
Дашенька внимательно посмотрела на Берестова – это были его первые слова, которые она услышала за все время своего пребывания в доме Корнеевых.
Максим Леонидович, несмотря на приближающееся шестидесятилетие, выглядел очень даже неплохо. Седина на висках и морщины на лбу скорее придавали ему мужественности, чем портили общее впечатление. Единственное, что отталкивало, – это сощуренные глаза и какой-то хитрый и одновременно мутный взгляд.
– Уже есть некоторые наметки, – важно ответил Ежиков, поглядывая на селедку «под шубой». Очень хотелось взять третью добавку, но он побаивался, что тогда в него не влезет горячее.
– Понятно, – коротко ответил Максим Леонидович и уткнулся в тарелку. Челка его съехала на лоб, а глаза вновь сощурились и превратились в щелочки.
– Да че тут думать, – возбужденно выпалил Вадим, – обыскать всех, и вопрос решится сам собой!
– Не все так просто, – возразила Акулина Альфредовна, с неприязнью глядя на Дашеньку. – Брошь могли вынести из дома. Преступник, скорее всего, очень хитер.
– Тогда признавайтесь, кто выходил из дома, пока маман была у портнихи? – продолжил активно докапываться до истины Вадим.
– Я выходил за прессой, – первым ответил Феликс, – и вам, молодой человек, очень советую читать газеты, это, знаете ли, развивает.
– А я никуда не выходила, – улыбнулась Дашенька и посмотрела на Егора: – Кстати, сегодня мою комнату обыскали. Евгений Петрович прекрасно справляется со своими обязанностями. Чувствую: не уйти преступнику от правосудия!
– А у меня тоже все осматривать будут? – Виолетта вопросительно посмотрела на Евдокию Дмитриевну.
– Не волнуйся, деточка, – утешила та, – товарищ частный детектив уже выполнил норму по обыскам на год вперед.
Больше к вопросу о краже не возвращались: Ирма, боясь, что до Ежикова слишком рано дойдут слухи о скорой женитьбе Егора и Даши, затянула разговор о погоде, который плавно перешел на новогоднюю тематику: будет ли зима снежной, кто какую елку предпочитает – настоящую или искусственную, и кто верит в Деда Мороза.
После ужина Егор пригласил Дашеньку в кабинет.
– Могу я получить свой паспорт? – спросила она, усаживаясь в кресло.
– Да, конечно, – кивнул Егор, вынимая документ из кармана пиджака. – Вот, забери. Теперь, если понадобится, я тебя легко найду.
– Это ты намекаешь на то, что брошь все же могла украсть я, или речь идет о том светлом дне, когда мы пойдем подавать заявление в ЗАГС? – Дашенька не стала сдерживать улыбку.
Егор вздохнул, потер ладонью лоб и сказал то, чего и сам от себя не ожидал:
– Сколько ты хочешь денег?
– Что? – не поняла Дашенька.
– Давай расстанемся по-хорошему. Тебе, возможно, нужны деньги… Я готов заплатить…
Презабавно… Дашенька внимательно посмотрела на Егора. Он смутился, но старательно скрыл это.
– А за что ты собираешься платить, я не понимаю? – сверкнула она глазами.
– За то, что ты уйдешь, – слишком резко ответил он.
«Эх, ты… – подумала Дашенька, – да я бы и так ушла. Неужели думаешь – стала бы навязываться и проситься под венец? Эх, ты…»
– Сколько? – спросила она.
– А сколько ты хочешь? – Егор замер, не веря в происходящее.
– Две тысячи долларов.
– Хорошо…
Он поднялся из-за стола, подошел к низкому шкафу, взял с полки борсетку, достал деньги, отсчитал и протянул Дашеньке. Ему вдруг очень захотелось, чтобы она не взяла их. Но не потому, что было жалко двух тысяч долларов, а потому, что… Он не мог этого объяснить – не хотел, и все. Не хотел.
Дашенька взяла деньги.
– Спасибо, – кинула она и дерзко посмотрела в глаза Егору. – Ну, я пошла.
– Иди…
Возвращаться в комнату за вещами не было нужды – забирать нечего. В душе скользнуло теплое желание попрощаться с Евдокией Дмитриевной, но, решив, что все же этого делать не стоит, Дашенька надела куртку, обмоталась длиннющим шарфом и вышла на улицу. Снег приятно захрустел под ногами, а доллары неприятно захрустели в заднем кармане джинсов.
– Вот ты и возвращаешься домой, Дашута, – сказала она, направляясь к воротам.
Егор стоял у окна и смотрел вслед удаляющейся фигурке.
– До свидания, – произнес он и тут же, вспомнив, как Дашенька взяла деньги, передумал и добавил: – Прощай.
* * *
Тихон уже вторые сутки нервно пощипывал усики. И зачем он только отправил Дашуту неизвестно куда, и где ее теперь черти носят?!
Конечно, сам виноват – не удержался… Что поделаешь, азарт, как всегда, взял верх над разумом, и вот результат! Не надо было звонить ей из «Заводной утки», не надо было затевать очередную авантюру! Неисправим, неисправим…
– Хотя могла бы уже вернуться, – пытаясь выгородить себя, посматривая на часы, сказал Тихон. Побарабанил пальцами по животу и прошелся по комнате.
Чувство вины захлестывало с головой, и лучшим выходом было свалить вину на Дашеньку.
– Совершенно же меня не слушается! Никакого воспитания и уважения к старшим!
Он посмотрел в окно, недовольно фыркнул и направился в кухню, надеясь, что чашечка крепкого кофе немного успокоит нервы. Но дверной звонок откорректировал его планы.
– Ну, наконец-то! – выдохнул Тихон и, пряча улыбку, поспешил впустить гулену домой.
Но на пороге стояла не Дашенька.
– У вас товар, у нас купец! – радостно вскричала соседка Аглая Петровна, врываясь в квартиру со скоростью двести километров в час.
Радушно ее здесь никогда не встречали, так что она уже по опыту знала – эффект неожиданности и скорость передвижения играют в такие моменты наиважнейшую ударную роль.
– Добрый вечер, – буркнул Тихон, понимая, что этот самый вечер сейчас будет безнадежно испорчен очередным сватовством.
– Где Дашенька? Я кое-что принесла для нее, – расплываясь в приторной улыбке, сказала Зарубкина.
– Хотел бы я знать, где она…
– Ах, молодежь… – закатила глаза Аглая Петровна. – Надо скорее выдать ее замуж, уверяю вас, Тихон Ефимович, она сразу же изменит свой образ жизни. Гулянки закончатся, а начнутся борщи, котлеты, распашонки и памперсы. – Она смущенно хихикнула и положила на стол объемистый целлофановый пакет. – Ну, ничего, раз Дашеньки нет, то я вам покажу, что принесла.
– Увольте, – отрицательно мотнул головой Тихон, но соседку это не остановило. Она пробежалась глазами по комнате, мысленно подсчитывая стоимость ковров, плоского телевизора, старинных книг, массивных шкафов и прочей обстановки, и выложила на стол первый предмет.
– Ну как? – надуваясь от гордости, спросила она.
Тихон вытянул шею, но ничего интересного не увидел, более того, он не увидел ничего, что можно было назвать хотя бы понятным. Его взору предстала обыкновенная квадратная доска с выдолбленной ближе к середине дыркой.
– Это что? – спросил он, подумывая, а не вызвать ли санитаров Аглае Петровне? Это могло решить все проблемы. Врачи наконец бы занялись делом, а ему больше не пришлось бы оттачивать терпение и скрипеть зубами.
– Это Илюшенька сам сделал в шестом классе. Лобзиком выпилил, – еще больше выпячивая грудь вперед, ответила Зарубкина. – Он у меня очень талантливый.
Тихон подавил приступ любопытства. Очень хотелось спросить: а какое задание было на уроке труда и что, собственно, должно было получиться? Но зачем же растягивать пытку?
– Давайте дальше, – благословил он, понимая, что Аглая Петровна не уйдет, пока не предъявит все поделки сына.
На столе появились: две аппликации, говорящие о буйном воображении мастера, бумажный самолетик с нарисованной на крыле полуобнаженной женщиной (не то она пассажирка, не то стюардесса, не то парашютистка, и ее просто размазало по левому борту), склеенный из спичек домик, явно переживший пожар, и заключал всю эту нерукотворную красоту небольшой скворечник, на крыше которого было написано фломастером: «Добро пожаловать, друзья!» Тихон взял скворечник в руки и осмотрел его, но никакой дырки, дверцы или окошка не нашел, наверное, он был изготовлен для птиц, умеющих пролетать сквозь стены.
