— А… Ясно, — кивнула Лиза. Хотя информативность валдаевского ответа приближалась к нулю. — О, какая музыка! Я сделаю погромче?
— Конечно!
Обычно Валдаев начинал резво перескакивать с одной радиоволны на другую, едва из динамиков доносились звуки классики. Он предпочитал современные ритмы. Например, квартет «Блестящие» заставлял его трепетать. Особенно, когда знойные девочки были не только слышимы, но и видимы. Но сейчас музыка Вивальди показалась ему божественной. Мелодия скрипичного концерта как нельзя лучше аранжировала поток эмоций, наполнивших салон автомобиля.
— Здесь направо?
— Да, направо.
Остаток пути они улыбались, молча поглядывая друг на друга. У боулинг-центра, как ни хорошо им было вместе, но пришлось расстаться. Лиза почему-то ожидала приглашения на вечернее увеселительное мероприятие: поход в кино или ночной клуб, или же просто на прогулку по городу. Она держала бы его под локоть, да, она положила бы легкую ладонь на сгиб его руки, чтобы ощутить великолепную увесистость его атлетической мускулатуры, она смотрела бы на него снизу вверх, он увлеченно пудрил бы ей мозги. Или они просто молчали бы, прогуливаясь по прохладным вечерним улицам. Она сто лет уже ни с кем не гуляла!
Однако предложения не поступило. Детектив только быстро чмокнул крошку в розовую щечку, бросил лаконичное «увидимся!» и помахал рукой на прощание, оставив девушку в полном недоумении.
— Построила персонал на подоконнике, стряхнута с них нафталин и дала заряд бодрости на неделю, — отрапортовала Виолетта, увидев Лизу. — А теперь — разминочка минут на десять. Держи! — бизнес-леди кивнула на шары, приглашая принять участие в разминке.
Елизавета, возбужденная только что отгремевшим свиданием с Александром, выбрала шар зеленого цвета, энергично уцепилась за него, рискуя маникюром, и бросила. Тот покатился тяжело, основательно. И уехал вбок. Шеренга празднично-белых кеглей с красными ободками-колье на «шеях» осталась стоять нетронутой.
— Эх, ты! — улыбнулась Виолетта. — Учись!
Она прицелилась. Через несколько секунд кегли попадали, как новобранцы на передовой. Ни одна не устояла.
— Тренируйся!
Лиза бросила еще пару шаров, с той же непревзойденной меткостью, а потом вспомнила, что приехала в боулинг-центр по делу.
— Фантастика, — удивилась Виолетта. — Оказывается, я наняла для оформления интерьера совершенно косоглазого ребенка.
— Для дизайнера, биатлониста и невесты косоглазие не помеха, — авторитетно заявила Лиза. — Нет, хватит развлекаться. Лучше подберем новый колер для кабинета.
— Подберем! — Виолетта ухватилась за следующий шар.
Лиза достала из портфеля снимки уже готовой комнаты и пластиковый веер с колерами. Она стала прикладывать поочередно лепестки веера к фотографиям и совать композицию под нос Виолетте. За месяцы сотрудничества с мадам Крикуновой заниматься подобной процедурой ей приходилось в тысячный раз.
— Вот это мне нравится!
— Точно?
— О боже! Елизавета! Если я сказала «да»…
— Это значит — «да». А если «нет» — это значит «нет». Однако ваш кабинет мы перекрашиваем пятый раз, дорогая Виолетта Марковна!
— Неужели? — задумалась дама. — Мне так трудно угодить? Я так непоследовательна?
— Вы феноменально последовательны — в преданности самой себе и своему характеру, — пробубнила Елизавета. — У вас в крови — жажда новизны. Все вам надоедает раньше, чем успевает понравиться. Так может продолжаться бесконечно!
Лиза нахмурилась.
— Ах, Лиза! Ты умеешь сердиться! — усмехнулась Виолетта. — Я-то думала, ты — кроткий ангел!
— Я стараюсь быть кротким ангелом. Гнев — непродуктивное чувство. Провоцирует необдуманные поступки. Препятствует адекватному восприятию действительности. Да. Но Виолетта Марковна! Я стараюсь быть кротким ангелом, но и вы постарайтесь окончательно определиться с цветом вашего кабинета. Ведь мы уже почти закончили! И вдруг — гром среди ясного неба! Вам, оказывается, совершенно не нравятся стены в кабинете!
— Ты меня убедила, — кивнула Виолетта. — Оставим кремовый. Хрен с ним. Я сейчас подумала… Мне нравится. И та картина, что ты прибацала справа от входа, то монументальное полотно три на четыре метра, хорошо сочетается с кремовым фоном.
— Да?! — вскричала обрадованная до слез дизайнерша. — Я счастлива!
— Нет, решено, кабинет трогать не будем. Но, Лиза, я тут присмотрела… Спальный гарнитурчик из массива сосны. Красоты необыкновенной. Все строго, четко, геометрично. Производства Италии. Хочу купить.
— Как же так? — убито пробормотала Лиза. — Но… Ведь спальня тоже в полной боевой готовности! И вы просили при ее оформлении «танцевать» от имеющегося бело-золотого гарнитура. Я и разрабатывала проект, учитывая эту застывшую симфонию. Куда ж я теперь впихну вашу сосну?
— Ты сама тонко намекала, что мой белый гарнитур с золотыми завитушками немного пошловат.
— Вы сказали, что любите его всем сердцем. Я должна учитывать ваши вкусы.
— Тот из сосны и вправду элегантнее. На его фоне моя бело-золотая любовь кажется китчем.
— Поздравляю. Вы растете на глазах. Как июньская клубника. Что, вновь возьмемся за спальню? — уныло спросила Лиза.
У нее испортилось настроение. Она была близка к отчаянию. Она поняла, что никогда не отвяжется от Виолетты. Она будет всю жизнь перекрашивать стены, двигать мебель, менять светильники в ее пятикомнатной каморке. А если, по какой-то фантастической случайности, ей удастся все же покончить с одной квартирой, у Виолетты имеются наготове еще две.
— Нет! Я не согласна, — решительно заявила Елизавета. — Так дело не пойдет!
— Я говорила, что мне очень нравится с тобой работать? Ты милая, приятная, но с непоколебимым чувством собственного достоинства. Еще никто из подчиненных не говорил со мной в подобном тоне.
— Извините, если я была груба, — сникла Лиза. — Но ведь ремонт не самоцель! Мы должны в конце концов добиться какого-то результата! Надо заканчивать. И я — не ваша подчиненная.
Лиза подняла на ненасытную рабовладелицу взгляд, полный мольбы. Ей очень не хотелось снова приниматься за спальню. Ей уже надоело!
— Ты права, ты права! Пойдешь ко мне работать? — предложила вдруг предпринимательница. — Будешь моим референтом. Зарплата, для начала, пятнадцать тысяч. Согласна?
Надо сказать, у Лизы давно уже появилось нехорошее подозрение, что при более прохладном отношении к ней Виолетты квартиру удалось бы отремонтировать гораздо быстрее. А так… Бизнес-леди явно не хотела расставаться с Лизой. Ей все время нужно было иметь ее рядом. Виолетта беспрестанно назначала встречи то в тренажерном зале, то в кафе, то в косметическом кабинете, делилась впечатлениями, интересовалась мнением, представляла Лизу знакомым, звала с собой на презентации, в театр, в сауну.
Конечно, на роль подружки Виолетты талантливая сотрудница «Артиссимо» никак не подходила — она была намного младше. Очевидно, Лизе была уготована роль маленького пажа. Один раз услышав от Елизаветы комплимент, Виолетта попалась на удочку. Ежедневно утопая в волнах подобострастного восхищения со стороны материально заинтересованных в ее благорасположении индивидуумов, предпринимательница поняла, как приятно заслужить одобрение человека искреннего и неискушенного в науке лести…
— А? Пятнадцать тысяч!
Вряд ли Елизавете удалось бы сохранить способность откровенно выражать нелицеприятное мнение прямо в глаза Виолетте, если бы бизнесменша стала платить ей подобную сумму в месяц.
Апогей Палыч платил три плюс премиальные. Но работа в «Артиссимо» доставляла удовольствие. Это было Лизино призвание. Выкрутасы клиентов, их капризы и непостоянство — не в счет. Главное — возможность приблизиться к гармонии, создать ее своими руками. Лиза превращала квартиры с ободранными стенами, торчащими электропроводами и вздыбленным полом в нечто прекрасное, изысканное. Видеть результат творческих усилий — это чудесно, это так вдохновляет!..
— Нет, Виолетта Марковна, я не секретарша! Зарплата, конечно… — Лиза красноречиво вздохнула, намекая, как по душе ей названная сумма. — Но… Спасибо за предложение!
— Двадцать тысяч! — подняла ставку Виолетта.
— Нет, — покачала головой Лиза.
— Двадцать пять!
Лиза пристально, почти с ненавистью, посмотрела на мадам Крикунову в надежде, что та не скажет «тридцать». Нет, не потому, что от такой суммы месячной зарплаты она не смогла бы отказаться, а потому что сцена торгов была унизительна для Лизы: Виолетта словно пыталась выяснить, за какую сумму девушка согласится себя продать.
— Ладно, живи, — кивнула дама, и, не заметив, что причинила впечатлительной оформительнице некоторые нравственные страдания. — И спальню, так и быть, не будем трогать. В конце концов, я могу поставить новый гарнитур в другую квартиру.
