Толстоедов огляделся по сторонам и недовольно проговорил:
– Макарыч, ты же порядок знаешь… не положено с посторонними ход расследования обсуждать!
– Это я посторонний? – обиделся дядя Вася. – Да я в милиции четверть века оттрубил! Ты не забыл, как мы с тобой в девяносто втором Сеньку Таракана брали?
– Ничего я не забыл… – проворчал Толстоедов. – Только ты же понимаешь, мы тут не одни. У вас курить где можно?
– Вообще-то нигде, – вмешался в разговор ординатор. – У нас курить запрещается.
– А если очень нужно?
– Ну, если очень нужно – то на служебной лестнице…
– Как раз на месте преступления! – вздохнул Толстоедов. – Ну, ты как, Макарыч, передвигаться самостоятельно можешь?
– Запросто! – оживился дядя Вася и вместе с бывшим коллегой отправился на лестницу.
– Ты-то будешь? – Толстоедов достал пачку сигарет, вопросительно взглянул на Василия Макаровича.
– Бросил! – ответил тот. – Хоть иногда и жалею. Так, постою с тобой, хоть дым понюхаю.
– Хорошо тебе… – проговорил капитан, нервно закуривая. – Я бы тоже бросил, да только жизнь такая нервная, никак не получается… Между прочим, вот отсюда ваш Петюня и загремел. Тоже курить сюда пришел. Как мы с тобой. По крайней мере, сигарета у него во рту была. Правда, незажженная. Это я к тому, что Минздрав очень правильно предупреждает о вреде курения.
– Так все же это был несчастный случай? – спросил Василий Макарович, глядя на нижнюю площадку, где мелом был обведен силуэт человеческого тела.
– Хорошо бы, кабы так! – вздохнул Толстоедов, стряхивая пепел. – Нам бы меньше головной боли. Так вот не получается. Тут же у вас полное отделение врачей, и они сразу определили, что не просто так этот ваш Петюня с лестницы загремел.
– Что, помог ему кто-то?
– Не только помог. Ему сперва нанесли удар в затылок тяжелым тупым предметом. Этот удар сам по себе мог послужить причиной смерти, но потом его еще с лестницы столкнули. Тут уж перелом шейных позвонков, и все, отправился ваш Петюня, как говорится, в лучший мир! Так что, Макарыч, это самое натуральное убийство!
– Кому же мог наш Петюня помешать? – удивленно протянул Василий Макарович.
– Вот я и хотел тебя об этом спросить. Ты же тут лежишь, знал потерпевшего… так какое у тебя на этот счет мнение?
– Никакого. – Куликов пожал плечами. – Петюня был безобидный дурачок. Совался, правда, куда ни попадя, шлялся по ночам по всей больнице…
– Может, увидел что-нибудь лишнее, вот его и убрали, как ненужного свидетеля? – предположил Толстоедов.
– Может быть… – неопределенно пробормотал Василий Макарович. – Хотя что тут увидеть можно? Как продукты с кухни воруют или как врачи крутят с медсестрами? Да кому ж это интересно?
При этом он вспомнил, как утром Егор Иванович Боровик возмущался, что Петюня опять утащил его халат.
– Слушай, – проговорил он, повернувшись к капитану. – А где он сейчас находится, этот потерпевший?
– В ординаторской. Вот-вот труповозка приедет и заберет его к нам. А уже у нас будет вскрытие.
– А можно на него взглянуть, пока еще не увезли?
– Да пожалуйста. – Толстоедов пожал плечами. – Только я его уже осмотрел. Если ты думаешь, что я что-то проглядел…
– Нет, я ничего такого не думаю! – заверил Куликов бывшего коллегу. – Просто взглянуть на него хочу.
Вдвоем с капитаном они заглянули в ординаторскую.
Петюня лежал на больничной каталке, покрытой зеленой клеенкой. Как и подозревал Василий Макарович, он был одет в новый халат, который купила Василиса Егору Ивановичу Боровику. Голова его была повязана белым полотенцем.
– Ну, что ж ты не заходишь? – спросил капитан Куликова, остановившегося в дверях.
– Да я уже увидел что хотел, – отозвался тот.
Действительно, он понял, что повязанное вокруг глупой Петюниной головы полотенце в темноте вполне можно было принять за седые волосы, а самого Петюню в этом халате – за Егора Ивановича.
– Ну, и что ты такое углядел? – с подозрением спросил Толстоедов.
– Да так… мысль одну проверял, – уклончиво ответил ему Василий Макарович.
– Если у тебя, Макарыч, какая-то мысль имеется – ты обязан ею поделиться со мной, как с представителем следствия! Как ответственный гражданин и бывший сотрудник милиции. А то у меня, честно говоря, никаких мыслей не имеется. Одни вопросы.
– Да и я еще не очень определился. Так, пытаюсь связать концы с концами.
– Ну, ты обещай мне – если свяжешь, дай знать!
– Всенепременно! – пообещал Василий Макарович.
Когда я вошла в палату, мои дяденьки были какие-то грустные и подавленные.
– Отставить депрессию! – объявила я с порога. – Плохое настроение – враг выздоровления! Сейчас будем пить чай с печеньем!
Я решила побаловать своих больных и испекла печенье – на каждый кружок из песочного теста полагалось плюхнуть еще сбитый белок с сахаром, а потом посыпать тертым шоколадом. Правда, Бонни умудрился перевернуть противень с готовыми изделиями, но, что я собрала, в пищу все же годилось. Подозреваю, что этот обжора все сделал нарочно – половина печенья раскрошилась, и угадайте, кому все это досталось.
– С печеньем – это хорошо, – вздохнул дядя Вася. – Только у нас, тезка, большая неприятность.
– Что такое? – насторожилась я.
– Петюня умер…
– Убили его! – добавил из своего угла Егор Иванович.
– Я же просил… – Дядя Вася укоризненно взглянул на нашего заказчика. – Зачем девушку расстраивать?
– Все равно ей все тут же расскажут! – отмахнулся Боровик. – Лучше уж мы.
– Вот интересно! – возмутилась я. – Я что вам – кисейная барышня? Я – сотрудник детективного агентства.
На самом деле я и правда расстроилась: хоть Петюня был противный и надоедливый, я к нему успела как-то привыкнуть.
– А с чего вы взяли, что убили его? Кому он нужен? – спохватилась я.
– Что убили – это милиция точно знает, – ответил дядя Вася, – а вот за что – ума не приложу. Хотя мысли кое-какие есть… Егор Иваныч, вполне могли его за тебя принять… Халат, полотенце… Потому что сам-то Петюня, царствие ему небесное, никому не был нужен. Колись, Егор Иваныч, что ты еще совершил?
– Ох, виноват я, вас не послушал. – Егор Иванович повесил голову, – вчера пошел я вроде как покурить, а сам позвонил в ту химчистку.
– И что? – напряглась я.
– А что? Там автоответчик – изложите, говорит, ваше дело. Я и бухнул с ходу – ищу девушку Надю Боровик, есть сведения, что она к вам обращалась по поводу матери своей Лизаветы Пименовой. Если знаете что про нее – сообщите, а я за сведения предоставлю вознаграждение.
– Ну, а дальше?
– А что дальше? Перезвонил через десять минут, а там – «Простите, сейчас такие заказы временно не выполняем»! Дурят людей!
– Ну, ты даешь, Егор Иваныч! – возмутился дядя Вася. – Говорил же тебе – не звони!
– Да что такого? Ерунда полная с этой химчисткой!
– Понимаешь, тезка, – сказал мне дядя Вася, – как-то мне все это не нравится. Не успел Егор Иванович позвонить по тому телефону, как тут же такое происшествие с Петюней.
– Да как они определили, где я нахожусь? – удивился Егор Иваныч.
– А вы откуда звонили – с поста медсестры? – вмешалась я. – Ну так это минутное дело – номер определить. И потом, помните, что Надежда Сарафанова рассказывала? Как только она позвонила по этому номеру из больницы, так через час или полтора за Лизой бандиты и приехали. По звонку ее вычислили. А она-то думала, что ей помогут…
– Неужели они и Надюшу мою вот так же, из-за звонка… – Егор Иваныч побледнел и вдруг стал заваливаться набок.
Дальше поднялась суматоха, прибежали доктора и сестры с уколами, после чего меня выгнали вон.
Утром на прогулке с Бонни я размышляла.
Если во время охоты собаки теряют след дичи – они возвращаются на то место, где этот след последний раз чуяли, и пытаются найти его продолжение.
Я нашла Надин след в Зареченске, проследила его до таксофона на Балтийском вокзале и там потеряла. Поэтому я решила снова вернуться на то же самое место и оглядеться – не найду ли там какую-то новую зацепку, не догадаюсь ли, куда Надя отправилась с вокзала.
Я вернулась на вокзал, зашла в кабинку телефона и снова взглянула на страницу в справочнике, где был номер, обведенный зелеными чернилами.
Вот он, последний след Нади.
Здесь она точно побывала. Но куда она отправилась отсюда?
Я уже попыталась позвонить по номеру химчистки – но это мне ничего не дало. Может быть, все дело в том, что я оставила на автоответчике неверное сообщение? Если бы я оставила там другой текст, мне повезло бы больше? Ага, как несчастному Петюне…
Но попробуй угадай, что им нужно сообщить, чтобы выйти на контакт! И хорошо бы еще знать – кто такие «они»…
Никаких свежих идей в голове не появлялось. Мне нужно было срочно стимулировать деятельность мозга, тех самых «серых клеточек», о которых так любил говорить Эркюль Пуаро. А для этого нет лучшего средства, чем чашечка кофе…
