– Ого! – сказала Ирина, поглядев на градусник. – Уже двадцать два градуса, это утром-то!
– Жарища сегодня будет, – поддержала ее подруга, – а у меня и надеть совершенно нечего!
– Катерина! – предостерегающе начала Ирина. – Имей в виду: мы идем в полицию! Значит, у тебя должен быть вид убитой горем женщины!
– Я и так убита горем, – обиделась Катя, – и вид делать не нужно…
Ирина хотела ехидно заметить, что, когда люди убиты горем, они столько не едят за завтраком, но решила не тратить время попусту.
– Я про одежду, – напомнила она, – ничего яркого. И ничего прозрачного, как вчера…
Впрочем, она заранее подстраховалась – спрятала подальше вчерашнюю Катькину прозрачную блузку. Катерина раскрыла большой чемодан – по своей лени она не удосужилась вчера даже повесить вещи в шкаф, и принялась рыться в нем, пыхтя от неудобной позы.
– Ну, я не знаю, Ирка, – доносился полузадушенный голос из чемодана. – Ну, ты меня просто третируешь… Ну, жарко же сегодня будет… Смотри сама…
В наличии были: ситцевый сарафан в мелкую желто-зеленую клеточку, цветастая пышная юбка, короткое трикотажное платье цвета «коррида» и все та же шелковая просторная блузка в крупных оранжевых тюльпанах.
– Все не то, – разочарованно вздохнула Ирина, – платье слишком короткое и неприлично обтягивает, юбка какая-то цыганская, про эту блузку я уже все давно тебе сказала…
– А сарафан? – робко поинтересовалась Катя. – Клеточки мелкие… и цвет…
– Яичница с луком! – припечатала Ирина. – К тому же он слишком открытый. И эти клеточки… Следователь еще подумает, что это такой намек.
– Какой намек? – Катя удивленно захлопала ресницами.
– На небо в клеточку!
– Тогда придется согласиться на болотные брюки, – заискивающе сказала Катя, – а если блузка не нравится, то я тогда надену розовую маечку…
– Катька, не смей! – крикнула Ирина, но подруга уже скрылась в ванной.
Она появилась оттуда через минуту, и Ирина онемела. На Катьке была самая простая трикотажная маечка без рукавов цвета поросенка Хрюши. Одного цвета Катьке показалось мало, она собственноручно нашила спереди на майку от шеи до живота множество пуговиц. Пуговицы были самого залихватского вида, всех размеров – от крупной деревянной до крошечной рубашечной, и всех цветов – синие, красные, полосатые…
– Ну, как тебе? – гордо воскликнула Катька. – Между прочим – эксклюзивная вещь, авторская работа!
Ирина поняла, что Катерина простит ей нелицеприятные высказывания об одежде, но если она раскритикует ее авторскую работу, то будет скандал и смертельная обида.
– Одно скажу: следователь Килькин будет в полном восторге, – буркнула она.
– Ну, тогда едем скорее! – как всегда, Катерина совершенно не воспринимала никакого сарказма.
На этот раз вместо строгой тетки на вахте в полиции дежурила молодая девушка, видно, только что закончившая школу полиции. Около нее крутился кудрявый старший лейтенант, и обоим было не до посетителей, так что подруги ловко просочились в здание и взбежали на второй этаж. Они уже подходили к двадцать восьмому кабинету, в котором работал Василий Иванович Килькин, как вдруг оттуда вылетела невысокая коренастая девушка с двумя тощими хвостиками волос. Лицо ее было покрыто малиновыми пятнами.
Узнав ассистентку Килькина Костикову, Ирина сделала Кате знак подождать ее и бросилась вслед за девушкой. Костикова скрылась в туалете, Ирина вбежала туда вслед за ней.
Девушка встала перед раковиной и принялась плескать себе в лицо водой, при этом она шипела сквозь зубы:
– Козел! Придурок! Идиот!
– Что, – произнесла Ирина, – шеф достал?
Костикова удивленно оглянулась, заморгала красными глазами и, наконец, проговорила:
– А это вы! Да, таких идиотов, как мой Килькин, еще поискать! Его в зоопарке выставлять – отбоя не будет от посетителей! Табличку надо повесить: «Козел редкостный». Бывает козел горный, бывает обыкновенный, домашний, а он редкостный!
– А мне прошлый раз показалось, что ты на него чуть не молишься!
– Ой, сейчас умру от смеха! – мрачно сказала Костикова. – Еще молиться на него! Просто он мне должен оценку за практику выставить, и, если я не буду им восхищаться, то очень даже просто может подгадить. Он ведь только с виду такой безобидный, а на самом деле – жуткая гнида!
– Да что ты? – удивилась Ирина. – А я думала, он со странностями, конечно, но работой очень увлечен, все по науке делает.
Практикантка поглядела на Ирину снисходительно, как на неразумного ребенка.
– Ну, сами посудите, станет нормальный человек из себя книжных и киношных детективов корчить? Трубку курит, усы отрастил, как Эркюль Пуаро… Плащик опять же, как у Коломбо… Да на него уже все пальцем показывать перестали, потому что привыкли!
– А на скрипке он, случайно, не играет, как Шерлок Холмс? – поинтересовалась Ирина.
– Он бы хотел, – ответила Костикова, – да это ведь уметь нужно. А наш Вася Килькин умеет только практиканток до белого каления доводить! Потому что мы безответные… – Она снова склонилась к раковине и стала поливать лицо холодной водой.
– Что же его держат на работе, если он ничего не делает? – спросила Ирина по инерции.
– Как это – ничего не делает? – Костикова оглянулась в поисках полотенца, не нашла его и помахала перед мокрым лицом руками. – Вот, практикантов ему сплавляют, потом, если дело какое ясное, где ничего расследовать не нужно – ну, бытовая драка или вора поймали прямо на месте, тогда Вася ой как нужен. Потому что он в делах очень аккуратный, все в срок сдает, все справочки у него подшиты…
– То есть ты хочешь сказать, – до Ирины дошло, наконец, – что в деле с убийством старухи полиции все ясно? Оттого и поручили его Килькину?
– А что тут неясного? – Практикантка пожала плечами. – Взяли убийцу на месте преступления, свидетели имеются, оформляй дело, как положено – и всего-то делов! А что Вася выделывается, на место преступления выезжает, и мне «умные» мысли для потомства продиктовывает – так это его дурь наружу прет, и никто этому уже не удивляется…
Костикова обошла Ирину и скрылась в кабинке туалета. Ирина так разозлилась, что едва сдержала себя. Надо же, им в этом деле все ясно, и никто не собирается его расследовать! Ей захотелось сделать какую-нибудь гадость – на худой конец запереть девчонку в кабинке, пускай посидит. Она отмахнулась от этой мысли и выскочила в коридор. В конце концов, практикантка ни в чем не виновата, она только хочет хорошую оценку получить.
Проводив взглядом Ирину, умчавшуюся вслед за ассистенткой следователя, Катерина тяжело вздохнула и огляделась. Коридор второго этажа был выкрашен масляной краской «зубоврачебного» цвета, для ожидающих приема штатских в нем поставили несколько сколоченных в ряд деревянных кресел, какие раньше стояли в доперестроечных кинотеатрах. Катя уселась в одно из этих кресел и снова вздохнула – оно было жесткое и неудобное, как куриный насест. Понятное дело, полицейский коридор – не приемная дорогого врача, здесь не думают об удобствах посетителей, но все-таки нужно и совесть иметь!
Рядом с Катей сидела изможденная женщина средних лет с потертой сумкой на коленях. Покосившись на Катю, соседка вполголоса поинтересовалась:
– Муж?
– Что – муж?
– Ну, муж у тебя под следствием?
– А, ну да! – Катя взглянула на женщину более внимательно и с удивлением поняла, что той нет еще и тридцати, просто невзгоды и волнения состарили ее раньше времени.
– Пьет? – продолжала расспрашивать ее соседка.
– Муж? Нет, не пьет! – с возмущением отвергла Катя такое гнусное предположение.
– А что тогда натворил?
– Ничего он не натворил! – ответила Катя раздраженно. – Задержали невинного человека, и на него теперь всех собак вешают!
– Это понятно, – женщина усмехнулась одними губами. – А обвиняют-то его в чем?
– В убийстве! – ответила Катя вполголоса.
Соседка помрачнела и немного отодвинулась.
Помолчав, она снова повернулась к Кате и спросила, кивнув на дверь двадцать восьмого кабинета:
– К этому сидишь?
– К Василию Ивановичу, – кивнула Катерина.
– Ну, он точно разбираться не будет! – сочувственно проговорила женщина.
В это время дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Килькин. Выглянув в коридор, он недовольно окликнул:
– Костикова! Ты куда подевалась?
Тут его взгляд упал на Катерину.
Сегодня на Килькине не было знаменитого плаща, он был одет в помятый бежевый двубортный костюм, галстук с криво завязанным узлом сбился на сторону. При виде Кати в глазах следователя вспыхнул юношеский задор. Он отступил на шаг, всплеснул руками и воскликнул:
– Кого я вижу! Екатерина Михайловна! Не ожидал! Рад, рад! Проходите ко мне в кабинет!
Он молодецки подкрутил кончики усов и посторонился, приглашая Катю в свое обиталище. Катерина растерянно двинулась за ним, перехватив неприязненный взгляд своей соседки, и расслышала, как та возмущенно прошипела:
