И от страха мурашки побежали по ее коже.
Сейчас он придет к ней – придет, чтобы расправиться с ней, заставить ее замолчать раз и навсегда!
Она вспомнила его холодные безжалостные глаза и поняла, что для него это не составит ни малейшего труда.
Аглая Михайловна вскочила и заметалась по квартире. Бежать, бежать! Немедленно бежать отсюда! Бежать туда, где он ее не найдет! Бежать, пока не поздно! Она сидит здесь, как в клетке, покорно ожидая смерти… Как овца на бойне… как глупая беспомощная овца… Немедленно бежать!
Но куда? У нее нет ни друзей, ни родственников, ни хороших знакомых, к которым можно обратиться за помощью в трудную минуту, к которым можно так вот запросто завалиться вечером… Со всеми она умудрилась рассориться, всем успела сделать или сказать какую-нибудь гадость. Она же никогда не умела ладить с людьми… Тогда, может быть, просто уйти из дома, пойти в какое-нибудь людное, оживленное место?..
Но было уже слишком поздно.
В дверях ее квартиры послышалось осторожное, едва слышное царапанье – как будто собака когтями тронула дверную ручку.
У него не было ключей от ее квартиры, но Аглая Михайловна отнюдь не обольщалась: она не сомневалась, что для такого человека открыть без ключа замок – то же, что для любого другого нажать на кнопку вызова лифта или развернуть газету. Она застыла перед входной дверью, в ужасе глядя на медленно поворачивающуюся дверную ручку. Руки и ноги у нее стали будто ватными. Она не могла шевельнуться, прикованная к месту безумным страхом.
Наконец, с едва слышным скрипом входная дверь открылась, и на пороге квартиры появился он, тот, кого она так боялась, – высокий, худощавый мужчина лет шестидесяти…
Впрочем, возраст его был фальшивым, как и его имя, как и все остальное в этом человеке. Аглая Михайловна, внимательно вглядевшись в его лицо, заметила, что в спешке или от волнения он слегка смазал грим, и под тщательно нарисованными морщинами проглядывает молодая свежая кожа.
– Здра… здравствуйте, – проговорила Аглая, с трудом справившись со своим голосом. – Вы… вы решили приехать? Навестить меня?
– Навестить, – глухо проговорил он и двинулся к ней, неотвратимо тесня хозяйку квартиры в направлении гостиной, – посидим, поговорим. А то мы с вами уже давно знакомы, а все как-то поговорить по душам и не получается… Дела все, дела… А ведь надо чаще общаться! – он криво усмехнулся, процитировав популярную телевизионную рекламу, и Аглая Михайловна послушно и жалко хихикнула, неумело пытаясь хоть как-то подольститься к нему.
Неловко пятясь от неумолимо надвигающегося на нее мужчины, она спиной вперед вошла в гостиную и плюхнулась в глубокое кожаное кресло, не сводя глаз со своего страшного гостя.
– Ну что ж, Аглая, – проговорил он – тоже с какой-то неотвратимой, зловещей душевностью, – выпьем-ка мы с тобой коньячку! Так сказать, для настроения. Есть у тебя коньяк?
– Есть, – еле слышно ответила Сковородникова, мотнув головой в сторону встроенного бара.
Мужчина прислонил к стене свою трость, открыл бар, достал оттуда бутылку янтарного «Ахтамара». Аглая Михайловна любила иногда грешным делом выпить рюмочку хорошего армянского коньяка. Взглянув на его руки, она увидела, что ее гость, войдя в квартиру, не снял тонкие кожаные перчатки, и это внесло в происходящее последнюю, несомненную уверенность.
Он достал – руками в перчатках – из бара две рюмки, поставил одну из них на журнальный столик, держа вторую в руке, на мгновение отвернулся; почти не скрываясь, что-то положил в нее, затем налил в нее коньяк и твердой недрогнувшей рукой протянул рюмку Аглае:
– Пей!
– А… а вы?! – проговорила она побелевшими от ужаса губами и трясущейся рукой приняла у него рюмку.
– Я тоже выпью, – и он спокойно, твердо, не пролив ни капли, налил коньяк в свою рюмку.
– Я… я не хочу! – слабым голосом произнесла Аглая, отодвигая предложенную ей рюмку в сторону.
– Пей, сука! – тихим страшным голосом проговорил мужчина и потянулся за своей тростью. – Пей, я тебе сказал!
И в это время за его спиной, в коридоре, послышался негромкий, но вполне отчетливый скрип. Такой же, какой раздался незадолго до того – когда сам он открыл дверь и вошел к Аглае в квартиру.
С молниеносной реакцией опытного матерого хищника мужчина кинулся в коридор… и тут же вновь появился на пороге комнаты, пятясь, с высоко поднятыми руками.
А вслед за ним вошел невысокий человек лет тридцати пяти, с неброской, но привлекательной мужественной внешностью. Он держал в руке небольшой черный пистолет.
– Ну, здравствуйте, господа хорошие! – насмешливо проговорил этот новый персонаж, быстрым взглядом окинув комнату, и указал стволом пистолета на второе кресло: – А ты садись сюда, в ногах правды нет! Тем более что человек ты уже не молоденький… Или я ошибаюсь? Тогда, на набережной, возле ЗАГСа, ты был на редкость проворен… А тросточку-то не трогай, не надо, как-нибудь без нее обойдешься! – прикрикнул он, заметив, что «старик» потянулся за своей страшной палкой.
Скрипнув зубами, старый убийца нехотя опустился в кресло и злобно прошипел:
– А ты-то еще кто такой?! Я тебя впервые в жизни вижу!
– А вот я тебя – не впервые! Правда, радости мне это никакой не доставляет!.. Да! Можете называть меня Леонидом. Для близких людей – Леня, но вы оба к числу моих близких друзей не принадлежите и вряд ли когда-нибудь таковыми станете. А вы, – Маркиз повернулся к женщине, – должно быть, Аглая Михайловна? Так что процедуру знакомства можно считать почти законченной… Хотя, как зовут этого старого крокодила, я не знаю. Знаю только, что он живет по документам покойного Сергея Львовича Денисова, утонувшего почти сорок лет тому назад! Для такого… м-м… несвежего утопленника он выглядит очень даже неплохо! А вот настоящего его имени, увы, я не знаю. Подозреваю, что и вы, Аглая Михайловна, тоже его не знаете. Хотя именно вы посодействовали нашему общему другу в получении новых документов… Так ведь? Я не ошибаюсь?
Аглая Михайловна механически кивнула.
– Ну, я так и думал. А он, в виде благодарности, решил нанести вам сегодня визит. Последний, прощальный визит, Аглая Михайловна, потому что после его ухода вы должны были стать слепы, глухи и немы…
Леня присмотрелся к Аглае и с удивлением произнес:
– А ведь вы, похоже, уже об этом знали! Догадались, что он пришел вас убить! – Маркиз скосил глаза на откупоренную бутылку коньяку и две рюмки и усмехнулся: – Ах, вот как! Он вам уже и коньячку налил! Надо понимать, не простого, а особенного? Раньше он по большей части тросточкой своей орудовал! Тросточка у него такая, знаете, с секретом. Чирк – и горло перережет! Но с вами он решил разделаться по-другому, без крови… Ну так что – продолжим процедуру знакомства? Кто вы, доктор Зорге? – Маркиз насмешливо уставился на пожилого человека, застывшего в кресле. – Кто вы и почему вы так сильно заинтересованы в сохранении своей тайны, что готовы за это убивать людей одного за другим, нисколько не опасаясь марксистского закона перехода количества в качество?
– Заткнись, ты, шут гороховый, – ответил пожилой мужчина в кресле злым скрипучим голосом, – вот кто, интересно, ты такой и откуда ты взялся на мою седую голову?!
– Баш на баш, – насмешливо ответил Маркиз, – информацию за информацию! Я тебе скажу, кто я такой, а ты мне – кто ты… Годится?
– Ну, начинай, – мужчина недовольно скривился и вжался сутулой спиной в спинку кресла.
– Я, как бы это выразиться, вольный стрелок, представитель частной инициативы… что-то вроде частного детектива. Мне поручили выяснить судьбу одной семьи…
– Вот оно что… – протянул мужчина, – как тот…
– Ага, как тот несчастный человек, Андрей Бакланов, поплатившийся жизнью за невинную попытку выполнить рядовое служебное задание! Как ты его пришил – этой же своей тросточкой? Жаль, жаль человека… Ну, а теперь – твоя очередь, откровенность за откровенность. Мы ведь с тобой договорились обменяться информацией!
– Только разреши сперва коньячку выпить, – в голосе мужчины зазвучали просительные нотки.
– Это как же понимать – ты решил добровольно уйти в мир иной? – удивленно осведомился Маркиз.
– Нет, обижаешь, – старик криво усмехнулся, – я еще вас всех переживу! Возьму себе из Аглаиного серванта чистую рюмку… Или сам ее достань, если мне не доверяешь!
– Да уж, так и быть, обслужу тебя сам. – Леня, не сводя со своего противника настороженного взгляда, достал из бара чистую рюмку и поставил ее на журнальный столик.
Мужчина взял в руку бутылку с коньяком и осторожно налил рюмку до самых краев.
И тут Маркиз дал маху, попавшись в примитивную психологическую ловушку: он машинально перевел взгляд на янтарную струйку коньяка и на мгновение упустил из виду руки старого убийцы. В ту же секунду струя из бутылки плеснула ему в глаза, на мгновение ослепив, а мужчина, выскочив из кресла, как чертик из табакерки, молниеносным движением выбил пистолет из руки Маркиза и перехватил оружие, направив его Лене в голову.
