Поняв причину вернувшейся к дяде жажды жизни, Катя немного призадумалась. Хорошо, конечно, что дядя повеселел. Но что им делать дальше?
– Куда ты завтра намерен отправиться? Снова в Олеховщину?
– Конечно! Во-первых, твоего Вована найти нужно. И эту родственницу нашу. А во-вторых, с бабкой Афиной поговорим. Надеюсь, удастся ее на нашу сторону завербовать.
– Нюру она откровенно недолюбливает.
– Вот и отлично. Нам это с тобой на руку.
– А что ты придумал, дядечка? – изнывая от любопытства, спросила Катя.
Но дядя уже давно зевал, а теперь вовсю стал глаза тереть.
– Завтра, – пробормотал он. – Все расскажу тебе завтра. Давай спать.
И захрапел! Уснул за какие-нибудь несколько секунд. А Катя хоть и ушла к себе, но заснуть так быстро не смогла. От усталости у нее гудели ноги. От обилия впечатлений кружилась голова. Она лежала, думала о своей неустроенной жизни. Тревожилась об афере с непонятным концом, которую затеял ее дядя. Как Катька сегодня испугалась за своего дядю! А что будет дальше? Что, если события начнут разворачиваться еще круче? И еще этот Вован нарисовался! От него вечно одни тревоги!
Стоило Кате мысленно произнести его имя, как ее сотовый завибрировал. Еще не глядя на экран, по холодному посасыванию под ложечкой Катька уже знала, кто ей звонит.
– Вован! Легок на помине.
Не ответить Катя не могла. Дядя велел ей установить контакт с бывшим женихом и его нынешней пассией. И Катька взяла трубку.
– Привет! – произнес Вован таким веселым голосом, словно бы ничего и не случилось. – Спишь?
– Нет.
– И я не сплю, – почему-то обрадовался Вован. – Выйдешь?
– Куда?
– А я у тебя под окнами стою.
Безмерно удивленная Катя выглянула в окно и увидела на поляне какую-то черную фигуру. Другую фигуру, прячущуюся в это время за деревьями, она не заметила. И потому подвиг Вована, который в такую темную и ненастную ночь проделал ради нее, Катьки, путь из самой Олеховщины, расстрогал ее до такой степени, что даже в носу стало мокро.
– Выходи.
– Ага.
И хлюпнув носом от счастья, Катька помчалась на свидание. Конечно, на свидание! А что же еще это могло быть? Лишь у дверей она спохватилась. Сколько раз она уже вот так летела на встречу к Вовану. И что? Чем это в итоге оборачивалось? Очередным унижением и Катькиными слезами. Может быть, не ходить? Но дядя сказал, что нужно выяснить планы Вована и его спутницы.
«Ты просто должна следить за своими чувствами, – строгим голосом велела Катя самой себе. – Послушай, что он тебе скажет, и сразу назад! Никаких сюси-пуси чтобы у тебя с ним не было!»
Но стоило ей выйти, как Вован заключил девушку в объятия. А потом еще и звонко расцеловал в обе щеки. Он казался таким непритворно обрадованным их встречей, что Катя чуть было снова не поплыла от избытка нахлынувших на нее чувств. Лишь огромным усилием воли Катьке удалось взять себя в руки.
– Вова, ты зачем пришел? – строго спросила она.
– Тебя увидеть.
– Увидел?
– Увидел.
– Теперь говори, чего приперся.
– Какая ты все-таки, Катька…
– Какая?
– Черствая душевно. Я ради тебя такой путь проделал. Из самого Питера за тобой тащусь. А тебе все нипочем!
– Так ты же не один притащился, ты с подружкой своей прикатил.
– А, эта… – Голос Вована звучал презрительно до невозможности. – Не обращай внимания, это все равно что ничего.
В другое время Катька бы и обрадовалась, услышав такое заявление. А теперь она подумала: небось Вован когда-то и про нее в таком же тоне говорил. И снова ожесточилась.
– Вова, я тебя знаю как облупленного. И знаю, что вам с Нюркой от нас с дядей нужно. И можешь передать своей сообщнице, что дядя согласен с ней встретиться и обсудить наши дела.
– Это хорошо.
Вован выглядел каким-то растерянным.
– Но как же мы-то с тобой, Катюш?
– А что?
– Ведь я же люблю тебя. Всегда любил. И сюда я только ради тебя приехал. Да Нюрка эта – селедка тощая, она ни в какое сравнение с тобой не идет. У меня к ней и чувств никаких нету. Давай мы снова с тобой вместе будем, а?
– Какие мы с тобой? – отодвинулась от него Катя. – Нет никаких нас с тобой. Есть ты, и есть я. По отдельности. Ясно?
Вован пытался удержать Катю, но, чувствуя, что дольше не может выносить его присутствие, девушка вырвалась и убежала. Лишь оказавшись в доме, надежно укрытая крепкими стенами, Катька дала волю своим эмоциям. И да… Она заревела.
– Ну что я за дура такая? – повторяла она сквозь слезы. – И почему я всякий раз ведусь на это?
«Это» был ласковый голос Вована. Его признания в любви, которым Катька, признаться, ни черта не верила и слышать которые было потому так больно. И еще ее терзали сомнения. А вдруг она все неправильно понимает? Вдруг у Вована к ней в самом деле сильное чувство? Вдруг она сегодня ночью сама погубила свое будущее семейное счастье с ним? Эти мысли были тем горше, что ответа ни на один из своих вопросов Катя не находила.
Но если бы она могла присутствовать сейчас на площадке перед домом, наверное, передумала бы терзаться и реветь. Услышь она разговор между Вованом и его сообщницей, мигом бы все сомнения развеялись.
Стоило Кате скрыться в доме, как из кустов появилась маленькая фигурка и скользнула к Вовану. Затем послышался звук пощечины и жалобный голос Вована:
– За что?
– Почему ты не сделал, как мы с тобой договаривались?
– А что я мог? В любви ей признался. Замуж еще раньше позвал. Не понимаю, почему это больше не работает.
– Не по-ни-маю по-че-му э-то бо-ль-ше не ра-бо-та-ет, – зло передразнила его девушка. – Дурак ты потому что, Вован! Разве так к девушкам подкатывают? Где комплименты, которые мы с тобой репетировали?
– Забыл я все.
– А где ласковые слова, что учили? Что ты к ней сразу целоваться полез? Я же тебя учила: взгляд томный, вид бледный. Битый час тебя по холоду таскала, чтобы ты посинел как следует, чтобы на страдающего в разлуке стал похож. А ты все испортил! Бездарь ты, Вован! Брошу я тебя. Вот как есть брошу!
– Не бросишь.
– Это еще почему?
– Потому что я тебе нужен.
– Ты мне нужен был, когда я через тебя к девчонке подкатиться хотела. А теперь ты мне ни зачем не сдался. Я лучшую кандидатуру нашла. Еще сомневалась, соглашаться на замену или нет. А теперь после твоего провала окончательно уяснила: ты – бездарь! Мне такой не нужен!
И девушка, решительно повернув, двинулась прочь. Но Вован был не так прост. До него медленно доходило, но когда уж дошло, мешкать он не стал.
– Постой-ка! – рванул он за ней следом. – Ты это… чего? Ты меня кинуть собираешься?
– Разрываю с тобой отношения. Ты мне больше не нужен.
– А это… неустойка?
– Какая еще неустойка?
– Я ради тебя с работы отпросился, считай, сколько рабочих дней потерял. Дорога, расходы…
– Все оплачивала я.
– А это… амортизация оборудования?
Девица расхохоталась.
– Ты где таких слов нахватался, дебил? Ты хоть знаешь, что они означают?
– Знаю, что ты мне бабла должна отсыпать, – упрямо твердил Вован.
– Ты и того, что я уже на тебя потратила, еще не отработал. У старика есть какая-то карта, на которой указано точное место. И я хочу эту карту получить.
– Мы же в кафе у них стибрили карту.
– Это не та! На ней ничего дельного не было. Другая карта нужна.
– Какая другая?
– Когда увижу, скажу. Ты должен ее у своей дуры выманить.
– А почему ты думаешь, что старик Катьке эту карту показал?
– Они же вместе действуют, правильно? Дядя и племянница. Даже зло берет, как глянешь на их дружную парочку. У меня и с родным батей такого взаимопонимания нету. А тут какой-то дядя.
– Потому что ты стерва, Нютка.
– Чего-о?
– Молчу-молчу.
Какое-то время Нюта мерила здоровенного Вована тяжелым взглядом. А потом неожиданно улыбнулась и пожала плечами:
– Впрочем, как хочешь, можешь и оставаться. Мне это без разницы. Даже хорошо, будешь продолжать мне эскорт-услуги оказывать.
Когда Анюта улыбалась, странным образом улыбка портила ее лицо. Обычно человек кажется ни то ни се, пока не улыбнется. А Нюта казалась красавицей, но ровно до того момента, пока появившаяся улыбка не уродовала ее лицо просто до неузнаваемости. В нем появлялись черты отвратительной злобности и даже низости.
– Ну и дрянь ты, Нютка. Знаешь, что никуда я от тебя не денусь. Денег у меня ни шиша. Как я отсюда домой добираться буду?
– Вот и договорились, оставайся. Разумеется, про свой процент от клада можешь забыть. Но на жизнь я тебе, так и быть, деньжат отсыплю. Когда клад найдем, разумеется.
– А Катюша… – В голосе Вована послышалось что-то похожее на волнение. – Кто ею заниматься будет?
Нюта удивленно взглянула на Вована, словно не понимая, зачем он спрашивает.
– Кому ты ее… охмурять поручишь?
– Ты что это, не ревновать ли вздумал?
– Нет, но… вдруг этот человек ее обидит?
– Тебе-то не все равно, что с ней будет? – фыркнула Нюта. – Мне вот, например, все равно. А вроде как родственницами друг другу приходимся. Но я тебе торжественно заявляю: если между мной и золотом родная мать стоять будет, я и ее не пожалею.
