— Критические дни, — грустно предположил Руслан.
— Негодяй! — не удержалась Лиза.
— Виноват!
— Нет… Просто… Я не пойду с тобой в ночной клуб.
— Но почему? Протез барахлит?
— Какой протез?! — ужаснулась Лиза.
— Левой конечности. Хорошо, танцевать не будем. Просто посидим в уголке.
— О… — простонала Лиза. — Ты невыносим.
— Я удивительно покладист. Нет, ты куда? Поворачивай направо! Клуб там.
— Нет! Руслан! Никуда я не пойду! У меня принцип. Никаких личных отношений с клиентами.
— О, блин! — воскликнул Руслан с таким неподдельным отчаянием, что Лиза улыбнулась. — О, какой кошмар! Никаких личных отношений?
— Ни-ка-ких!
— Пожалуйста, сделай для меня исключение!
— Нет! Нельзя нарушать данное себе обещание. Я знаю, ничего хорошего не выйдет. Я уже обжигалась. Это помешает работе. Офис останется лежать в руинах. Я испорчу свою профессиональную репутацию. Нет. Нет. Нет.
— Я, как выгодный заказчик, настаиваю. Хочу в «Найт-сити». Я клиент, я требую!
— Видишь, уже началось. Ты настаиваешь. Ты клиент «Артиссимо», но не клиент девочки по вызову, пойми.
— Я взорву этот дурацкий офис! — мрачно пообещал Руслан. — Не надо мне никакого ремонта и великолепных красных стен. Хочу гулять с тобой, пока лето не кончилось, хочу танцевать с тобой румбу в «Найт-Сити»… И вообще… Выходи за меня замуж!
Они резко остановились. Лиза замерла, оторопев. Руслан, видимо, тоже не совсем ожидал от себя подобной решительности.
— Замуж… — прошептала Лиза.
«Вот оно! То, что предсказывал мне парижский незнакомец! Неужели Руслан? Неужели это моя судьба? Это предначертано свыше? А если я откажусь? Воспротивлюсь? Нет, я что — обязательно должна соглашаться?!!» — заметались в голове мысли.
— Ты серьезно?
Руслан не отвечал. У него был слегка озадаченный вид. Вероятно, он вовсе не собирался предлагать себя в мужья так скоропалительно. Слова прозвучали раньше, чем оформились чувства. Но, прозвучав, они вспышкой молнии осветили то, что творилось в душе у Руслана, и ему наконец все стало ясно.
— Да, Лиза, да! Я понял! Выходи за меня замуж! Точно! Это будет отличным решением. Никогда я за тридцать два года жизни не встречал девушки, которая бы столь безоговорочно была мила моему сердцу!
— Нет! Это невозможно! Ты меня совсем не знаешь! К примеру, я не буду стирать твои носки!
— Боже мой, Лиза! Ты полагаешь, я доверю тебе мои драгоценные карденовские носки?
— Нет?
— Да ни за что на свете!
— А вдруг… А вдруг у нас сексуальная несовместимость?!
— Невозможно. Да если вдруг — то я справлюсь. Но не верю. У нас будет сплошной экстаз, блаженство и эйфория. Мы станем неутомимыми марафонцами. Мы изведем всю мебель в моем коттедже, включая люстры. Мы замучаем друг друга до слез. Хочешь попробовать?
Лиза заслушалась. Ее глаза подернулись мечтательной дымкой. Она живописно представляла себе, как это все будет происходить. Последний раз она занималась сексом полгода назад и уже почти забыла, что значит быть скрипкой в руках талантливого скрипача. Соскучилась по мужским объятиям. И… Нет!!! Не с Русланом!!! С сыщиком.
— Никакого секса с заказчиками! — безапелляционно напомнила Лиза.
— Я жених! — проканючил Руслан.
— Я не дала согласия! Ты не жених. Я не невеста. Все. Тема закрыта.
Руслан взял вредную девицу за обе руки, притянул к себе, заглянул в глаза.
— Соглашайся, — твердо сказал он. — Я не обману твоих ожиданий. У тебя будет все. Я положу к твоим ногам целый мир. Поедем куда захочешь. В Папуа-Новую Гвинею. На карнавал в Рио-де-Жанейро. В Австралию. В Антарктиду. Купим все, что пожелаешь. Что ты хочешь? Хочешь — куплю тебе «Артиссимо», а? Апогея отправим в отставку. Хочешь — необитаемый остров! У меня счета за границей. Я добрый, верный. Я уникальный! Я не предам. Соглашайся! Я чувствую, нам будет хорошо вместе. Лиза, да я с ума схожу!!!
Тысячи, миллионы девиц мечтают услышать подобные речи. Даже если они звучат из уст менее шикарного мужчины. А ведь Рудницкий не был жалким карликом, кривоногим пигмеем, брюзгливым старцем или туповатым уродом. Нет — он был безупречен…
Лиза смотрела в зеленые, жаждущие любви глаза. Слова Руслана звучали настолько искренне (и в той части, где он признавался в чувствах, и в той, где расписывал свои безграничные достоинства), что ему невозможно было не верить…
…Но кто это протиснулся между Елизаветой и Русланом, походя пнув бизнесмена увесистым копытом и обдав девушку желанным запахом нежности и близости? Чья промелькнула тень? Тень балбеса Валдаева. Который еще и шагу не сделал, чтобы завоевать девушку, и уже завоевал ее. Превратности любви.
Микрочип и Эдик сидели тет-а-тет в полной неподвижности. Эдуард держал в руках серебристо-черную селедку — красноглазую, скользкую, остро пахнущую. Кот не сводил с нее глаз. Рыбина по праву принадлежала Микрочипу и являлась его обедом. Человеческий детеныш, маленький, но коварный, свистнул ее из кошачьей миски.
«Тебе это нельзя есть, ты отравишься, — телепатировало животное, не сводя напряженного желтого взгляда с ребенка и рыбы. — Пожалуйста, отдай».
«Она такая большая, с хвостом», — отвечал Эдуардик и рыбу не отдавал.
«Я бы отлично пообедал!»
«А я пообедал супом. Морковка прыгает!» — логично ответил ребенок.
«Ну надо же, какая прыгучая морковка, — с заискиванием просюсюкал Микрочип. — Вот видишь! Ты пообедал. А я голодаю. Отдай сельдь!»
Кот осторожно придвинулся к дитяти, но противный младенец тут же сделал страшную рожу. Он не собирался отдавать добычу без кровопролитного боя.
«Будь хорошим мальчиком!»
«А если засунуть ее в стиральную машину?»
«Дурачок».
«Сам дурак. А если положить в мамин принтер?»
«Совсем спятил».
«А если под подушку папе?»
Серебристо-черная рыбина обладала такими удивительными и неповторимыми качествами, что расстаться с ней не было никакой возможности!
— Боже мой, Эдуарденыш! — раздался сверху мамин голос. — Зачем тебе эта рыба? Ох, как же ты пахнешь!
«На, подавись!» успел прокряхтеть Эдик, выпуская из рук вожделенную селедку, и полетел: Маша взяла его под пузо, так же, как взяла бы и кота, и понесла в ванную мыться…
Пусть Валдаев и обещал семье Здоровякиных мир и душевное спокойствие, Илья подозревал, что его друг такой же гнилой предсказатель, как и коммерсант.
Потому что все попытки Ильи сблизиться с собственной женой натыкались на монументальную отвесную скалу. Здоровяки и карабкался по ней, словно Том Круз в «Невыполнимой миссии», цеплялся пальцами за острые выступы, обдирал кожу, ломал ногти, оступался, съезжал вниз, вновь упорно лез наверх, из-под его ног летели в пропасть камни и песок… Но всегда в последний момент он срывался и проваливался в черную дыру. Маша была непримирима. Только одна неотъемлемая роль Здоровякина — его отцовство — заставляла Машу терпеть присутствие мужа.
— Маруся, я пришел, — фальшиво приторно объявил Здоровякин, открывая дверь.
За дверью его ждало Куликово поле. Близнецов никак не удавалось пристроить в садик (теперь там переклеивали обои, и Маша даже предполагала, что ремонт затеяли именно для того, чтобы отдохнуть от братьев Здоровякиных), котят никак не удавалось вернуть скотине Валдаеву, а новую гувернантку никак не удавалось соблазнить перспективой общения с тремя головорезами.
Головорезы выскочили из разных углов навстречу отцу и запрыгали вокруг него с воплями «Папа, что ты купил?».
Здоровякин вручил каждому по вафле, поцеловал три наглые рожицы.
— А где мама?
— Мама у компьютера! - дружно ответили дети на риторический вопрос и смылись.
— Привет, — сказал Илья спине жены.
— Привет, — буркнула Мария, не оборачиваясь.
На ней была тонкая майка с завязками на шее, и по голой Машиной спине можно было изучать строение человеческого позвоночника. Мария никогда не отличалась особой массивностью, а сейчас, из-за переживаний, похудела еще больше. Здоровякин отметил это с какой-то щемящей жалостью и тут же подумал: жалость — как робкое послание любви, спрятанной в подполье, о чем говорил психолог Зигмунд А. Валдаев.
Илья осторожно потрогал хрупкий шейный позвонок и провел пальцами по ребрам. Маша нервно дернула плечами и сбросила руку мужа.
— Не мешай. Я в цейтноте.
— Надо сдавать программу? — участливо спросил Илья.
— Да.
— Для торгового дома?
— Да.
— Понятно.
Илья помедлил. Он надеялся услышать вопрос о том, как дела на работе. Или трогательную историю об очередных проделках их совместных детишек. Или жалобу на нянек, отказывающихся помогать семье с тремя дивными колорадскими жучками. Или хотя бы просьбу принести бокал кока-колы…
