– Над театром гостиница есть, – выдал мне тайну охранник, – звезды за деньги к Верещагину приезжают, на весь мир о том, что на московскую вечеринку подписались, не болтают, им неохота в большом отеле светиться. А у нас есть все, что пожелаете, шикарные условия и задаром.
– Спасибо, – поблагодарила я парня. – А где тележки с бельем хранятся?
Игорь показал за дверь.
– Ступайте в общее помещение, по левому коридору до рабочего лифта, там увидите комнату с табличкой «Бельевая», она никогда не запирается. А зачем вам?
Я скромно опустила глаза.
– Захотелось домой похожую купить. Но ни в одном магазине я таких не встречала. Ты не против, если я посмотрю внимательно на конструкцию?
– За порогом не моя охранная территория. И вреда никакого нет, глазами вещь не испортишь, – улыбнулся парень.
Постельное белье у Верещагиных не стерегли. Комплекты открыто лежали на полках, стеллажей в незапертой комнате было много, и царил армейский порядок. На стене висел список, я мимоходом взглянула на листок. «Филипп Леонидович – отсек «Е» с 15 по 40; Алла Константиновна – «К» с 10 по 70, розовое никогда не стелить». Тележки, числом три штуки, мирно стояли в специально отведенных нишах, но углублений было четыре. Одна где‑то, наверное, до сих пор каталась.
Я постояла в задумчивости у пустой ниши, вернулась к Игорю, миновала пост охраны и обернулась.
– Совсем память потеряла! Давно хочу спросить и забываю! Ты сегодня Алексея Вересаева видел?
– Не знаю такого, – заморгал секьюрити.
– Ведущий телепрограммы «Сплетник», неужели ни разу не смотрел шоу? – засмеялась я.
– Веселый, кудрявый? – обрадовался Игорь. – Он сегодня в спектакле над сценой летал и упал, хорошо, на кровать угодил.
– Кто тебе рассказал? – заинтересовалась я.
– Михаил Степанович с Владимиром Михайловичем говорили, а я услышал, – не смутился секьюрити, – дядя Миша требовал, чтобы весь реквизит проверили для безопасности. Нет, Вересаев сюда не входил, его ни разу в личные апартаменты не звали, а вот в театре он часто бывает, вечеринки ведет в банкетном зале.
– Еще раз спасибо, – повторила я, отошла в глубь коридора и стала изучать план.
Если мое предположение верно, то нужно проверить три комнаты. Начнем со спальни Джо, она расположена в хозяйской части особняка, что подчеркивает особый статус экономки. Комната находится в боковой галерее, далеко от личных покоев Филиппа Леонидовича и Аллы Константиновны. Все‑таки женщина, которой платят за работу, не ровня богатым и знаменитым, ее не стоит селить в непосредственной близости от царских опочивален.
Я преодолела немалый путь по галерее и постучала в нужную дверь, из комнаты ответили:
– Филилин камин.
Я не очень поняла, при чем тут камин и что означает слово «филилин», но решила, что меня приглашают войти.
Комната Джо оказалась совсем небольшой, в ней едва уместились кровать, кресло и тумбочка. На стене висел телевизор, хозяйка полулежала на покрывале, держа на коленях ноутбук. На экономке был шикарный комплект белья: кружевной лифчик и трусики. Не так давно я решила устроить шопинг и целый день провела в большом торговом центре. В процессе беготни по бутикам меня занесло в магазин известной фирмы, специализирующейся на женском белье. Спору нет, вещи здесь были неземной красоты, хотелось купить все кружевные бюстгальтеры, халатики, ночные рубашечки, комбинации. Но цены! Я знала, что в этом магазине не увижу дешевого товара, но не предполагала, насколько он дорог даже для успешной литераторши. А Джо сейчас предстала передо мной в белье, которым я полюбовалась, но, задавленная жабой, не купила.
Экономка быстро схватила пеньюар, лежавший у спинки кровати, и накинула его на плечи. Я не выдержала и завистливо вздохнула, такой халатик мне тоже понравился, но я не позволила себе расход. Интересно, сколько получает Джо?
– Вау, вау, вау? – сказала экономка, вставая.
То есть, конечно, не «вау, вау, вау», а что‑то на своем родном наречии.
Я схватилась за голову и простонала:
– Вассер! Вотер, плиз, ай… э… мигрень… у… у… кранк… ну… фу… больно… хэд отваливается. Или как там будет голова не по‑нашему. Ай гэст Филиппа Леонидовича, литератор, букс.
Джо заморгала и протянула мне Библию, которая лежала у лампы.
– Ноу, – отказалась я, – сенкс, ай донт нет читать книжку, я их пишу, ай крими‑писака. Типа Конан Дойль!
– Шерлок Холмс? – обрадовалась Джо.
– Иес! – подтвердила я. – Плюс доктор Ватсон, миссис Хадсон, брат Шерлока и его собака в одном флаконе. Плиз вотер! Ай не могу найти кухню! Э‑э – китчен роум.
Джо заулыбалась, прощебетала несколько непонятных фраз, потом отодвинула панель стенного шкафа, взяла с полки стакан, распахнула дверь в кукольный по размеру санузел, налила воды из крана и подала мне.
Пришлось выпить противную жижу и изобразить радость.
– Сэнкью вэри матч.
Однако я неплохо болтаю на басурманском наречии!
Джо сказала в ответ пару слов, я помахала ей рукой и ушла. Экономку можно вычеркнуть из списка подозреваемых, Вересаева в ее владениях нет. Следующая в списке Мисси.
В школе у нас работал кружок ориентирования на местности, руководил им директор, больной на всю голову Николай Егорович, поэтому все дети от первоклашек до выпускников ходили с компасами по лесу. Злопамятный Николаша еще вел математику, а его жена вдалбливала в ребячьи головы русский язык и литературу. Откажешься участвовать в походе, заработаешь «бананы» сразу по трем предметам. Как правило, педагоги хотят объединить детский коллектив, именно для этой цели придумываются всякие скаутские, пионерские и спортивные организации. Но в нашей школе была другая, связующая всех ребят нить: мы хором врали Николаю Егоровичу о своей страстной любви к спортивному ориентированию. Лично я ненавидела шлепать по лесу с картой, но куда было деться? Итак, несмотря на неприязнь, я научилась хорошо читать планы, поэтому никаких трудностей сейчас не испытывала.
Мисси принадлежали три здоровенные комнаты: спальня, кабинет и гостиная. Еще у любимой дочки Филиппа Леонидовича была просторная ванная, гардеробная и небольшой закуток, в котором зачем‑то стояло одно кресло. Самой девушки на месте не оказалось, скорее всего, она веселилась с гостями, может, ожидала встречи с Ванессой. Следов Вересаева здесь тоже не обнаружилось. Я без стеснения побродила по ее владениям, покинула их, отошла подальше и призадумалась. Оставалась Алла Константиновна. То, что у хозяина и хозяйки давно нет интимных отношений, мне стало понятно в тот момент, когда я изучила данный Филиппом Леонидовичем план особняка. Супруги не спали в одной постели, у них были разные опочивальни.
Экая ерунда, воскликните вы! Тысячи пар предпочитают проводить ночи каждый в своей спальне и при этом остаются страстными любовниками. Наверное, Филипп храпит, потеет, издает во сне всякие звуки, толкается, забрасывает на жену ноги, вот она и удрала, желая мирно спать под пуховой перинкой. Согласна, немалое число семей предпочитает сепаратный сон, но тогда их комнаты находятся рядом, их разделяет максимум ванная. А Верещагины разъехались в противоположные концы здоровенного здания. Чтобы выполнить супружеский долг, Филиппу надо пройти не один коридор, миновать библиотеку, каминную, холл, другие помещения. Этак устанешь, пока доберешься до тела обожаемой жены. Похоже, родив пятерых детей, Верещагины утратили взаимное влечение, они вместе со школьных лет, а костер не может полыхать вечно: рано ли поздно пламя гаснет.
Я вздохнула и услышала тихое поскрипывание, из‑за поворота показалась хорошенькая тайка в форменном синем платье и белом фартуке. Перед собой она толкала тележку с бельем.
Так, вот она, четвертая «колымажка», чье место в бельевой сейчас свободно. Ну‑ка, посмотрим.
– Гуд ивнинг! – сказала я.
Тайка присела и чирикнула, как птичка:
– Хелоу, мэм.
– Ай лук? – спросила я, загораживая проход.
Горничная снова сделала реверанс.
– Вот, мэм?
– Ай… хочу… ну… лук, – повторила я, – сиа в тележку.
– О! Ноу, ноу, – запротестовала прислуга, которая, к моему искреннему удивлению, сообразила, что хочет проделать гостья.
– Ноу, ноу, мэм.
Я обнаружила в голове целые залежи английских слов.
– Ай вонт!
Тайка чуть ли не легла хрупким телом на тележку.
– Ноу, мэм.
– Иес, – решительно заявила я, – отойдите в сторону, плиз. Лефт!
– Ноу, ноу, – причитала горничная, затем она выдала длинную речь, из которой я сумела понять лишь «бед». Очевидно, бедняжка пыталась сообщить, что внутри короба лежит грязное постельное белье.
– Жаль, милая, что ты не понимаешь по‑русски, – зачастила я, – иначе б задала вопрос: «Неужели в богатом доме с идеально отлаженным бытом жене олигарха меняют бельишко по ночам, а?»
