— Стешенька, я вернулся…
— Что ты говоришь, сынок? — всполошилась Галина Петровна. — Ты узнаешь свою маму?
Степанида была поражена тем, что за столько лет молчания и, казалось, полного идиотизма он сохранил разум и способность мыслить и говорить, мало того — Роман узнал их!
Лечащий врач, невропатолог Юрий Степанович Коновалов, специализирующийся на реабилитации больных после травм и наблюдавший Романа все эти годы, был в шоке.
— Поразительно! Просто поразительно! Этого просто не может быть! — повторял этот высокий, рыжеволосый мужчина в очках.
Степанида привезла Романа в центр реабилитации на обследование и сейчас сидела в кабинете невропатолога Юрия Степановича, который за эти долгие десять лет стал ей родным и близким человеком. Роман в это время лежал в соседней комнате на кушетке и ждал результатов обследования.
— Стеша, это чудо! — вытер потный лоб Юрий Степанович и уставился на посетительницу. — Ты знаешь, что я никогда не обнадеживал тебя понапрасну! Поражения центральной нервной системы и позвоночника Романа были слишком серьезны!
— Да, ты всегда говорил, что Роман останется человеком-растением, — подтвердила Стеша, кивнув головой с вьющимися волосами пепельного цвета, — но у него прогресс налицо.
— Стеша, прошло десять лет!
— Это неважно, главное, что ему лучше! Я и Галина Петровна верили в это!
— Вы святые, — вздохнул Юрий Степанович.
Медсестра, вошедшая в кабинет, приветливо кивнула Степаниде и положила перед доктором увесистую папку с историей болезни Романа и результатами его обследования.
— Наш пациент — просто молодец! — улыбнулась она.
— Такие случаи надо заносить в Книгу рекордов Гиннесса, — пробормотал Юрий Степанович и погрузился в изучение документов в папке.
— Невероятно… отмечается активность зоны клеток полушарий мозга, где раньше хранилось полное молчание… у него отвечают рефлексам руки, частично сохранилась память… он осмысленно говорит, помнит семьдесят процентов названий вещей, понятий и предметов… Вот с двигательной и чувствительной функциями нижней половины туловища хуже, полная атрофия… В общем, Стеша, могу тебе сказать, что Роман будет жить в инвалидной коляске, владеть руками, разговаривать, общаться!..
— Я счастлива! Десять лет! Он вернется к нормальной жизни, я уверена, что теперь все будет хорошо!
— Мне даже неудобно перед тобой, Стеша, — отвел глаза Юрий Степанович.
— За что? — не поняла Степанида, размазывая слезы радости и счастья по щекам.
— Я был так категоричен в своих плохих прогнозах и диагнозах… Но у меня есть оправдание, у нас не было ни одного столь длительного наблюдения за таким безнадежным больным. От подобных пациентов большинство людей отказываются сразу или погодя, не выдерживая морального прессинга, и сдают в дома инвалидов под благовидным предлогом: «Ему (ей) нужна каждодневная специализированная помощь, а у нас нет денег на профессиональную сиделку. Тем более что ему (ей) уже все равно, раз его (ее) мозг умер». А какой уход в таких домах, ты догадываешься. Вы же все эти годы ухаживали за ним, вот нервная ткань и откликнулась на вашу заботу восстановлением. Теперь ты можешь привозить его ко мне в центр, мы будем возвращать силу его рукам.
Степанида счастливо улыбнулась. Много лет, когда Роман лежал неподвижным бревном и смотрел в одну точку, путая день с ночью и не реагируя ни на один раздражитель, Юрий Степанович ни разу не предложил ей привезти Рому в центр, чтобы сделать какие-либо процедуры. Он считал это абсолютно пустым занятием.
— Юра, тебе не в чем извиняться передо мной. Что я могла тебе дать? Ты, можно сказать, десять лет каждый месяц бесплатно приходил к нам домой и осматривал Рому, ты рекомендовал ему иглоукалывание, знахаря Тимофея, лекарства… Ты тоже не оставлял его, другой бы врач запросил такие деньги, а ты…
— Ты знаешь, почему я это делал и буду продолжать делать. — Юрий Степанович взял ее ладошку в свою широкую ладонь, и Стеша в который раз почувствовала себя неуютно. Да, она знала, что все эти годы Юрий ждал, что она ответит ему взаимностью. Это же самое ей говорила и Алла.
— Ты думаешь, что этот «очкарик» просто так ходит к тебе на протяжении всех этих лет, чтобы в очередной раз тебе сказать, что твой муж безнадежен? Да у Юрия слюна течет, когда он смотрит на тебя, неужели ты до сих пор не догадалась? Он приходит не ради Романа, он приходит ради традиционного чаепития с тобой и душевного разговора, во время которого ты расспрашиваешь его о состоянии Ромы, а он ненавязчиво тебе намекает, чтобы ты перестала глупо надеяться и начала жить полной жизнью, пока еще молода.
— Я не вчера родилась, — буркнула Стеша, — я всегда чувствовала, что нравлюсь Юрию, и меня устраивала эта его привязанность. Где бы я нашла еще врача, который наблюдал бы Романа столько лет? Потом, ему не столько я нравлюсь, сколько его подкупает моя преданность мужу-инвалиду. Я для Юрия словно женщина-загадка, которую он хотел бы разгадать, — пояснила Степанида за чашечкой кофе с Аллой, — а я, подлая женщина, всего лишь использовала его в своих целях!
— Я смотрю, ты стала психологом, — положила два кусочка сахара в кофе Алла.
— Да, я и психологом стала, оказавшись в такой ситуации, — грустно усмехнулась Степанида.
— Хочешь сказать, что в словах Юрия нет и доли правды? — Алла откинула на спину шелковистые темные локоны.
— Правда у всех своя. Алла, почему ты, такая рафинированная и решительная особа, никогда не просила меня бросить Рому и пуститься во все тяжкие? — спросила Стеша то, что давно ее беспокоило.
— Потому что ты забыла одну вещь: я твоя подруга и хорошо тебя изучила. Я заведомо знала, что ты откажешься да еще и рассердишься на меня. Я знаю твою пионерскую честность с детства и так же знаю, что ты не смогла бы спокойно жить, сдав Рому в дом инвалидов или скинув его на руки престарелой матери. Ты несла свою ношу, воспринимала ее как свой крест. Лишиться этого креста было для тебя немыслимо.
— Я не считаю это крестом, это судьба… — задумчиво посмотрела в окно со второго этажа Стеша, — бросить Рому я не могла, ты права.
— Десять лет муки с инвалидом! — протянула Алла. — Все твои лучшие молодые годы! Ты мне никогда не рассказывала, были ли у тебя мужчины все это время? — Уютная кухня под красным абажуром, с яркими клетчатыми занавесками с воланами располагала к душевному разговору.
Степанида встала, отрезала себе большой кусок белого хлеба и принялась методично намазывать его яблочным джемом.
— Был… один раз был… когда уже от тоски на стенку лезла. Помнишь Мишу — бизнесмена? — спросила подругу Степанида.
— С которым ты познакомилась на работе?! — с ужасом спросила Алла, что было неудивительно, если учитывать, что Стеша работала на приеме венерических больных.
— Да нет! — вспыхнула Стеша, — тот бизнесмен, с которым мы познакомились с тобой в ресторане.
— А! Мишаня! Прекрасно помню его! Такой высокий блондин. Ну и что у тебя с ним было? А ведь мне ничего не рассказывала, ну и скрытная же ты, подруга!
Степанида включила приемник для создания тихого музыкального фона и сказала:
— С того дня, как мы познакомились и обменялись телефонами, Миша начал настойчиво ухаживать за мной, каждый день звонил, дарил цветы, встречал после работы. Он постоянно приглашал меня в кино, в ресторан, в театр. Видит бог, я долго держала оборону и около полугода отказывала ему в свидании. Михаил проявил крайнюю настойчивость, он не отступал, и я уступила… Как мне было тяжело в то время! Нет, я не оправдываю себя! Помнишь, как раз тогда у Ромы пошли эти жуткие пролежни на спине и ногах! Он-то ничего не чувствовал, но меня просто преследовал запах гнилого мяса! Перевернуть его на живот я боялась, так как Роман совсем не шевелил шеей и мог в такой позе задохнуться.
В темных глазах Аллы зажегся огонек сочувствия, она всегда знала, что Стеше тяжело, но также понимала, что для того чтобы до конца понять всю тяжесть положения, надо было оказаться в ее шкуре.
— Я сломалась… я решила сходить с Михаилом в ресторан, чтобы развеяться, а после ресторана я поехала к нему… Мы встречались месяц, я так и не смогла избавиться от чувства вины, и мне становилось все труднее и труднее смотреть в глаза Ромы, хоть они ничего и не выражали, когда я его кормила или колола ему лекарства. В итоге мы с Мишей расстались, а драгоценности, что он мне подарил, я…
— Дай угадаю! — прервала ее Алла. — Сдала в ломбард и не выкупила?
— Да, ты слишком хорошо меня знаешь. На вырученные деньги я купила Роме дорогущую кровать с водным матрасом и электроуправлением.
— Браво! Рома вылечил пролежни! — зааплодировала Алла. — Я не могу не оценить твоей жертвы! Но то, что ты поведала мне, нельзя назвать романтическим приключением для души. Скорее всего такие отношения еще больше осложнили тебе жизнь.
