Во-первых, этот сад примыкал к Педагогическому институту имени великого швейцарского педагога Иоганна Генриха Песталоцци. В этом саду будущие педагоги готовились к экзаменам, вдохновляясь расставленными среди кустов и на пересечениях дорожек бюстами знаменитых педагогов — самого Песталоцци, Ушинского, Макаренко, Сухомлинского, Одоевского и заведующего гороно Матвея Михайловича Промокашина. Во-вторых, здесь красовались скульптурные аллегории различных наук — худощавая подтянутая География с глобусом под мышкой, мускулистая Физика с маятником Фуко в руках и знаменитой формулой Эйнштейна, нацарапанной на левой щеке, сутулая равнобедренная Геометрия, полненькая Экономика, задумчивая Ботаника…
В этот-то садик и направился Маркиз, когда в городе наступила глубокая ночь. Провалявшись в сыром подвале из-за снадобья коварного китайца, он даже не успел заскочить домой и не получил таким образом надлежащую порцию упреков и нравоучений от своей боевой подруги Лолы.
Как и накануне, он попросил Ухо подогнать ему к полуночи неприметную, но достаточно надежную машину.
Подъехав к Педагогическому саду за час до назначенной встречи, Маркиз объехал его вокруг, внимательно оглядываясь, и не заметил ничего подозрительного. Тогда он оставил машину в двух кварталах от сада и вернулся туда пешком.
Летом даже поздно ночью в этом саду то и дело попадались люди — влюбленные парочки прятались под каждым кустом, особо романтичные студенты прохаживались по аллеям и дорожкам, с умным видом разглядывая аллегорические статуи и надеясь услышать соловьиные трели. Правда, соловьев в этом саду давно уже не попадалось, а если какой-нибудь весенний певец и залетал сюда по ошибке, то он испуганно помалкивал, затаившись среди листвы и прислушиваясь к звукам ночного города, доносящимся из-за садовой ограды.
Сейчас же, в конце марта, который по календарю считается весенним месяцем, а на деле самый что ни на есть зимний, в ночном саду не было ни души. Да и какому ненормальному пришло бы в голову прогуливаться в полной темноте по обледенелым дорожкам! Если днем проглядывающее сквозь облака солнце хоть немного пригревало прохожих и давало им слабую надежду на приближение весны, то ночью зима казалась вечной и непобедимой.
Кованые ворота были закрыты, но Леня, как уже было сказано, с детства знал Педагогический сад со всеми его маленькими тайнами. Он нашел известную всем студентам и жителям окрестных домов лазейку, пробрался в сад и пошел по дорожке, подняв воротник куртки и настороженно оглядываясь по сторонам.
В саду было безлюдно. Более того, даже статуи, символизирующие науки и ремесла, которые в другое время года оживляли сад своим безмолвным присутствием, попрятались от зимнего холода в деревянные будочки.
Маркиз приблизительно помнил расположение статуй. Слева от центральной аллеи, перед круглым прудом, стояла скучная сутулая Тригонометрия. Справа, по другую сторону аллеи, — кривоногая жуликоватая Химия с колбой в одной руке и ретортой в другой. Правда, сейчас эти аксессуары не были видны, но Леня вполне полагался на свою память.
Телефонный незнакомец назначил ему встречу около статуи Анатомии, по другую сторону пруда.
Леня обошел замерзший водоем, приблизился к будке, в которой пряталась от холода зябкая Анатомия. Рядом с ее зимним домиком стояла широкая садовая скамья. Вокруг не было пока ни души.
Маркиз специально пришел в сад задолго до назначенного времени.
За последние сутки он уже дважды натыкался на трупы, и ему очень не хотелось, чтобы это произошло и в третий раз. Поэтому он хотел заранее тщательно обследовать место встречи с незнакомцем, чтобы исключить любые неприятные сюрпризы и найти такой наблюдательный пункт, откуда он мог бы безопасно озирать окрестности, не подвергаясь при этом опасности…
Однако, обойдя вокруг скамьи и статуи, он понял, что найти такое место ему будет непросто.
Как назло, ночь выдалась ясная, безоблачная, в небе светила полная луна, и весь сад был виден как на ладони в ее серебристом свете. Кусты, в которых летом можно было спрятать целый симфонический оркестр или пожарную команду в половинном составе, сейчас просматривались насквозь, как бухгалтерская отчетность дома престарелых.
Оставалось спрятаться за будочкой одной из статуй. Конечно, такое укрытие было ненадежным, потому что будка закрывала наблюдателя только с одной стороны…
Леня перешел дорожку, приблизился к зимнему домику очередной аллегорической статуи. Насколько он помнил, это была Зоология. В детстве она была одной из его любимых статуй — особенно нравились маленькому Лене прижавшиеся к ногам скульптуры лев и леопард с угрожающе оскаленными пастями, а также питон, которого Зоология кокетливо перекинула через плечо, как пестрый шарф.
Маркиз обошел деревянную будочку и выглянул из-за нее.
Место встречи просматривалось отсюда плохо — скамья была видна, но подход к ней со стороны пруда заслоняло поникшее дерево. Кроме того, сам Леня был здесь слишком заметен — на него падал лунный свет, и если кто-нибудь подойдет не со стороны главного входа, а с задов сада, он непременно заметит притаившегося за будкой человека.
Тут у Лени появилась свежая идея.
В деревянной будке, как в деревенском туалете, было прорезано небольшое круглое окошечко. Леня привстал на цыпочки и заглянул через это окошко внутрь будки.
Он думал, что там окажется достаточно места, чтобы спрятаться рядом со статуей. Все-таки они были знакомы с Зоологией с самого детства, и это позволяло Лене надеяться, что статуя не будет шокирована от такого близкого соседства интересного молодого мужчины.
Но действительность превзошла его самые смелые ожидания: будка была пуста, статуя Зоологии отсутствовала.
— Интере-есно! — протянул Маркиз. — Куда же она делась? Неужели какой-то любитель скульптуры увез ее на свою дачу?
Впрочем, сейчас это его не слишком волновало.
Его гораздо больше заинтересовал тот факт, что опустевшая будка — это прекрасное укрытие, откуда он сможет наблюдать за садом, оставаясь совершенно незаметным.
Леня достал складной нож, расшатал одну из досок будки, осторожно отодвинул ее в сторону и, вспомнив свое цирковое прошлое, протиснулся внутрь.
Внутри будки было по крайней мере не так холодно, как снаружи: здесь не чувствовался пронизывающий ледяной ветер. Кроме того, уж здесь-то его точно никто не заметит…
На всякий случай Леня достал карманный фонарик и осветил изнутри свое убежище. В будке было пусто, только на противоположной стенке белел листок бумаги. Посветив на него, Леня прочитал:
«Статуя Зоология находится на реставрации».
Внизу виднелись круглая печать и чья-то размашистая подпись.
Переведя дыхание, Леня снова привстал на цыпочки и выглянул в круглое окошечко. К сожалению, оно выходило не совсем в ту сторону, где находились скамья и статуя Анатомии. Впрочем, это дело было поправимым. Леня уперся руками в стенки своего деревянного домика, поднатужился, приподнял его и немного развернул.
Теперь окошко выходило в нужную сторону, но скамью, как и прежде, заслоняло дерево.
Однако теперь Леня уже не сомневался, что сможет передвинуть свое укрытие и занять позицию, удобную для наблюдения. Он снова уперся в стенки домика и еще немного передвинул его. При этом ему пришло в голову, что он похож на черепаху или улитку, которая таскает на себе собственный дом.
Он снова выглянул в окошко. Теперь скамью ничего не заслоняло. Она была хорошо видна в ярком лунном свете. Больше того — немного в стороне от пруда, на одной из дорожек сада, Леня заметил медленно приближающуюся человеческую фигуру.
Незнакомец подходил с той же стороны, что и Леня, — должно быть, он воспользовался той же лазейкой в решетке сада.
Леня застыл, вглядываясь в приближающегося человека.
Он был невысокого роста, но плотный и широкоплечий. Одет был в короткое черное пальто с поднятым воротником, обмотанным ярким шерстяным шарфом, на плече висела объемистая матерчатая сумка на длинном ремне.
Видимо, именно там находились злополучные дневники Саломеи Леонардовны.
Леня внимательно оглядел ту часть сада, которую мог видеть из своего укрытия. На первый взгляд, кроме крадущегося незнакомца, в нем больше никого не было.
Хотя… нет, сад не был пуст!
На одной из дальних дорожек мелькнула какая-то смутная тень…
Леня прижался к круглому окошечку, не сводя глаз с этой тени. Он забыл даже о человеке, с которым должен был встретиться. Впрочем, до назначенного времени оставалось еще минут двадцать.
На луну набежало облако, в саду потемнело. Леня тихо выругался: только этого не хватало! Теперь он почти ничего не видел…
Он всматривался в ту часть сада, где только что видел тень, но теперь ничего не мог различить там, только какое-то едва уловимое движение…
