Черт побери! Что это я тут о телевидении философствую, когда меня с одной стороны могут поджарить толстые издатели, а с другой — обязательно поджарят заказчики. Ситуация доведена до абсурда, но развязка будет кровавая. Если я что–нибудь не предприму. Только что? Может довести ее до еще большего абсурда?
Причудливая штука жизнь. Почему–то именно сей час она подбросила воспоминания о том, как я работал инструктором клуба служебного собаководства в ДОСААФ. Директрисой там была тренерша по гимнастике, престарелая экзальтированная особа, которая собак не любила и боялась. Учитывая, что клуб состоял из собаководов и подростков, начальница в свою должность не вписывалась.
Сперва я относился к ней довольно равнодушно. Но когда престарелая гимнастка начала вмешиваться в служебные проблемы, возмутился. Последней каплей, источившей мое терпение, была поездка в Москву на соревнования. Начальница своей неуемной активностыо позорила команду.
Сам я вряд ли стал бы вмешиваться, портить женщине жизнь. Но ребят, с которыми работал, я любил. И ради них организовал письмо в ЦК ДОСААФ, затем предпринял еще некоторые ходы, и гимнастку уволили. Тут начались телефонные звонки с угрозами. В это время я снимал комнату, и хозяйка, взвинченная беспрерывными звонками, сделала мне замечание. Найти в Прибалтике, в центре города комфортабельное жилье трудно. Я взбесился: предлагал телефонным агрессорам встретиться, пообещав им, что с собой никого не при веду и не возьму никакого оружия, кроме нунчаков. Безрезультатно. Пришлось нанести ответный удар–гимнастка была предупреждена, что ее «умоют» кислотой, если она не угомонится.
Я до сих пор не знаю, по ее ли инициативе встретила меня вечером группа парней с явно агрессивными намерениями. Я возвращался домой, и метрах в десяти от родного подъезда мне преградили дорогу человек восемь. Они не стали сразу бить меня, а по–слободски начали задирать, цедя сквозь зубы ругательства. Я мгновенно «вычислил» вожака, изобразил заискивающий испуг, умоляя парней отпустить меня с миром. Я говорил, обращаясь ко всем, а смотрел только на лидера, стараясь в полумраке поймать его взгляд. Он ухмылялся, и я протянул ему свою правую руку, вроде бы в знак примирения.
Парень клюнул на эту уловку, а через секунду он уже взвыл от боли, ткнувшись лицом в асфальт.
— Скажи своим корешкам, чтобы отошли подальше, иначе выверну твою граблю вместе с лопаткой! — гаркнул я.
Но «кодла» вроде и сама догадалась отойти на безопасное расстояние. Для меня, конечно, безопасное…
Звонки после этого случая прекратились. В ту пору я увлекался самоанализом, и этот случай запомнил еще и потому, что вечером долго думал над тем, что испытывал острое желание вывернуть парню руку, но все же не сделал этого. Мною на какое–то мгновение овладело стремление вполне естественное восстановить справедливость, отучить хама нападать на беззащитного. Хотя бы единожды получив достойный отпор, хам, возможно, в будущем не станет проявлять такую нахрапистость, поостережется. Но потом я понял — не в этом дело.
Оказавшись лицом к лицу с явно недоброжелательной восьмеркой парней, я испугался. Может, для посторонних наш испуг и незаметен, но самому перед собой зачем душой кривить?
Так вот я, конечно, испугался. И оказавшись, как говорят, хозяином положения, я прежде всего решил отомстить за свою слабость противнику. Если сумеешь подавить в себе это чувство мести, то останешься человеком. Если не сумеешь…
Но почему я именно сейчас вспомнил именно этот эпизод?
Своему мозгу следует доверять. Зря он не пустится в столь сложные ассоциации. Вот во сне, когда мозг не обременен путами обывательского расчета, он прекрасно работает, создавая гениальные конструкции. Поэтому надо искать связь сегодняшней ситуации с воспоминанием.
Захватить заказчика и угрожать его коллегам я не могу. А что я могу?
…Кто думает, что БОМЖы мало работают, тот жестоко ошибается. На собственном опыте опишу график дня БОМЖа Васи Кривого.
Подъем — 5 утра;
Вместо зарядки — обход своего района для сбора «пушнины» (пустых бутылок) и обыск мусорных баков;
Утренний туалет — купить (взять в долг) у тети Клавы самогон за 10 руб;
Завтрак — 8 утра: самогон и то, что нашел в мусорных баках;
Работа — методический обход Белорусского вокзала и обеих станций метро с шапкой в руках для мелочи. На груди табличка с надписью: «Подайте инвалиду Перестройки»;
Обед — 13 дня: остатки со столиков привокзальных кафе и последние капли самогона;
Послеобеденный отдых — обход привокзального рынка с подбиранием овощных и мясных огрызков и мелочи;
Работа — методический обход Белорусского вокзала и обеих станций метро с шапкой в руках для мелочи. На груди табличка с надписью: «Подайте инвалиду Перестройки»;
После работы — 19 вечера: визит к тете Клаве, приготовление в большой консервной банке на костре из лучинок ужина.
Вечерний отдых — просмотр телевизионной программы в комнате отдыха вокзала (если менты не выгонят);
Вечерний туалет — 22 вечера: оплата налога «бригадиру», обход мусорных баков;
Подготовка ко сну — 24 ночи: допивание самогона (одеколона), разборки и склоки с соседями по подвалу (канализационному люку, чердаку).
Этот режим дня не является для каждого БОМЖа чем–то незыблемым. Кто–то имеет тележку и подрабатывает на рынке, помогая черножопым торгашам. Кто–то выкупил маршрут в метро и просит на определенном маршруте вместе с цыганскими попрошайками. Кто–то торгует газетами, отстояв в «Московский комсомолец» огромную очередь. Кто–то имеет допуск на электрички. Есть свои «мамочки» — сутенерши вокзальных проституток из числа БОМЖИХ. Есть «бригадиры», они собирают деньги и отдают их «смотрящему» вокзала; сами живут на процент, но отвечают за порядок среди «подчиненных» собственным здоровьем.
В среднем на Белорусском вокзале и его километровой зоне постоянно обитает боле 200 бичей. Не считая БОМЖат. Беспризорники так же жестко организованы, чаще занимаются криминалом, почти поголовно вовлечены в сексуальный бизнес (есть педофилы обожающие нищих детей обоего пола) и нищенство. Количество БОМЖАТ всегда близко к сотне. Судьба таких детей всегда меня беспокоила.
Когда–то я написал статью о педофилии, которую, естественно, никто не опубликовал. Но в списках она бойко загуляла по СССР:
«Вы знаете, что чаще всего рисуют дети, подвергнувшиеся сексуальному насилию? Дом–дерево–человек, где дом и дерево имеют своеобразную форму — пенисообразную. Часто на этих рисунках еще бывает радуга — это как бы способ защититься.
По официальной статистике в Москве и области ежегодно регистрируется 7–8 тысяч случаев сексуального насилия над детьми. Но это только те случаи, по которым возбуждены уголовные дела. Социологи считают, что цифру надо увеличить в десять раз. Однако, по материалам милиции только одна жертва из ста обращается в милицию.
Какие же сексуальные преступления совершаются в семьях? Официальная статистика на этот счет скромно молчит, выборочные исследования дают следующие данные:
— развратные действия. 71 % детей пострадали от родственников и семейных знакомых;
— мужеложство. 28 % пострадавших — жертвы родителей или опекунов;
— половая связь с детьми. 19 % из общего числа — инцест;
— изнасилование с отягчающими обстоятельствами. 50 % пострадавших — дочери, сестры или внучки.
Еще немного интересных цифр. Приют, данными которого мы сейчас пользуемся, отметил, что дети к ним направляются:
— 60 % сотрудниками милиции;
— 26 % социальными педагогами;
— 10 % родственниками;
— 5 % приходят сами;
— 0 % по инициативе органов здравоохранения.
А теперь, вместо цифр — факты.
Почти все пострадавшие дети первое время в своем поведении проявляли:
— стремление любым способом привлечь к себе внимание, неважно каким оно будет: поощрение или брань;
— желание продемонстрировать свою власть;
— месть или возмездие за то, что с ним произошло, и вымещение на более слабых своих прошлых обид;
— утверждение своей неполноценности и своей несостоятельности, часто в истероидной форме.
Ладно, господин (жа) читатель (ца), хватит наводит на вас ужас статистикой. Вы уже четко усвоили, что таинственные незнакомцы — насильники, злодеи в масках, маньяки, пьющие детскую кровь, явление довольно редкое, и почти всегда насилие производит родственник или его знакомый.
