Оказавшись на знакомом итальянском диванчике, я оказалась также перед искушением под названием «Наполеон». Мигрень настоятельно требовала дозу этого чудодейственного лекарства. Но, вовремя вспомнив уличную жару и Полинино «будь готова к отъезду», я мужественно попросила кока-колу.
Арбатова появилась минут через десять.
– Оленька, дорогая! К сожалению, не могу сказать тебе «добрый день»: видишь, какие события… Как хорошо, что ты пришла! Я как раз собиралась тебе звонить.
– Что ты, Танечка! Как же я могла не прийти! Как только узнала о новом преступлении – так сразу…
Я прикусила язык, но было поздно. Редакторша подняла аккуратно выщипанные брови.
– А откуда ты узнала про Бабанского? Ни по телевидению, ни по радио информация еще не прошла.
– Да нет, – нашлась я, – узнала я об этом только у вас в вестибюле. Зашла – а там висит огромный портрет Артема с черной траурной лентой, и все только и говорят, что про убийство. Ну, и я сразу вместо союза журналистов прибежала сюда. Ой, Танечка, какой ужас! Да что же это такое творится в мире?!
– Да, Оля. Журналистика во все времена была рискованной профессией, а уж теперь… Я сама до сих пор в себя не приду. Бедный Тема! А ты зачем шла в союз журналистов?
– Да пустяки. Хотела разузнать насчет одного человека.
– И кто же это, если не секрет? Может, я тебе помогу?
А почему, собственно, я боюсь спросить у нее? Чай, небо на землю не упадет!
– Может быть. Но мне показалось вчера, что ты не очень хочешь об этом говорить. Этот человек – Евгений Кольцов, Таня.
Рука Татьяны Михайловны, потянувшаяся за кока-колой, замерла в воздухе.
– Женька Кольцов? Да на кой он тебе понадобился?
– Понимаешь, – замялась я, – ведь ты сама сказала, что когда-то эти трое дружили, вот я и подумала: этот парень может кое-что знать…
– Но ведь я тебе сказала, что Кольцов не имеет никакого отношения… Погоди-ка! – Арбатова прищурилась. – Тебе что-то известно, да?
– Да брось ты, что мне может быть известно: расследование только-только началось! Это всего лишь предварительный сбор информации, Татьяна Михайловна.
– Ольга Андреевна, не пытайся меня обмануть! – Редакторша доверительно положила руку мне на колено. – Я же вижу: ты неспроста интересуешься Кольцовым. В конце концов, как твой клиент я, по-моему, имею право знакомиться с информацией даже на предварительном этапе, не так ли?
Я тяжело вздохнула.
– И по-моему тоже: клиент всегда прав! Хотя Полина считает по-другому… Ладно, я тебе скажу. Но пообещай, что это останется строго между нами. Так надо! В интересах следствия.
Клиентка заверила, что интересы следствия для нее превыше всего, и я рассказала, как вчера после обеда, нагрянув неожиданно в кабинет к Бабанскому, я застала у него Кольцова. И что последний, как мне показалось, тоже интересовался кассетой Стаса Уткина.
Арбатова выслушала очень внимательно. А когда я закончила, небрежно махнула рукой.
– Не думаю, что встреча с Женькой что-то даст тебе, Оля. Кроме богатых личных впечатлений, конечно… Интересный мужик, правда? Когда-то мы вместе были на всероссийском слете сотрудников молодежных редакций в Сочи. Это было давно, но так романтично… Я тебе не рассказывала?
– Да вроде нет. Это было еще до твоего романа с Уткиным?
– Ну… Во время – скажем так. Впрочем, теперь это совсем неважно, дело прошлое… Так вот, я не думаю, что Кольцов может что-то знать о предмете расследования. В последнее время он не общался ни с Уткиным, ни с Бабанским. Совсем забыл своих тарасовских друзей! Вернее, бывших друзей… Скорее всего, он прибежал к Теме по той же причине, что и ты: прочитал статью и захотел разнюхать, что известно Бабанскому. Чтобы из этого слепить очередную сенсацию для своего маргинального читателя!
– Как ты странно говоришь, Таня… Да кто же он такой, этот Кольцов?!
– Ты спрашиваешь, кто он такой? По профессии – журналист, это ты уже поняла. Кстати, талантливый журналист: надо отдать ему должное! Этот стервец все делает талантливо. По прописке – москвич, вот уже два или три года как перебрался в столицу.
В голосе Арбатовой послышалось что-то очень похожее на зависть.
– Но Женьку чаще встретишь где-нибудь в заволжской степи, у костра чабанов, или в логове тольяттинской автомобильной мафии, или в притоне наркоманов на его родной Беговой улице, чем в Москве. Сам себя он называет «вечным странником», и это правда: сидеть на одном месте больше двух дней он не может. Состояние покоя – не его состояние. По натуре
– лидер, а также авантюрист, бабник и предатель. Предавать – его «хобби», он предает всех и вся: друзей, женщин, идеалы демократии – все!
– И даже идеалы демократии?
– Их в первую очередь. Я еще не сказала тебе главного: Женя Кольцов – кумир читающей красно-коричневой публики. Собственный корреспондент по Поволжью одной шибко оппозиционной московской газеты. Этакий зюгановско-анпиловский трибун!
Господи, ну конечно: «рыцарь Красной Розы»! Мне давно следовало бы догадаться. Должна сказать, это открытие вызвало во мне целую бурю чувств, весьма противоречивых и трудно поддающихся анализу, но отнюдь не уменьшило моего интереса к этой фигуре. Скорее, даже наоборот…
Татьяна взглянула на часы. Это было кстати: я и так засиделась.
– Оленька, ты меня извини… Через двадцать минут мне надо быть в правительстве: хочу пробиться к губернатору с петицией, которую мы только что приняли. Если у тебя больше нет вопросов, то…
– Конечно, конечно. – Я не без сожаления освободилась из мягких велюровых объятий дивана. – Я уже узнала все, что мне было нужно.
– Надеюсь, я убедила тебя, что вам с Полиной не стоит тратить время на Женьку Кольцова? Это дохлый номер. Главное сейчас – выяснить, что случилось с кассетой… То есть, конечно, я хотела сказать – с Уткиным!
– А Бабанский? Он что – не член вашего «Вольного пера»? Я, честно говоря, думала, что теперь ты попросишь нас вместо одной смерти расследовать две.
– Ну уж нет!
Арбатова тоже встала.
– Про Тему ты забудь, Снегирева. Я вовсе не хочу, чтобы завтра и тебя с сестрой нашли с пулями в голове! Тема, конечно, тоже был один из нас, и его гибель тоже не должна остаться безнаказанной, только… Эти две смерти никак не связаны между собой, слышишь? Никак!
Я никогда еще не видела нашу вальяжную Танечку такой взволнованной! Даже на щеках у нее сквозь французскую пудру проступили красные пятна.
– Бабанского мог «заказать» кто угодно и за что угодно, Ольга. Между нами говоря, он давно нарывался… Впрочем, как и Стасик: тот тоже! Но каждый из них был при своих делах, понимаешь? И враги у каждого были свои. И нет никаких причин связывать смерть одного с убийством другого! Кроме этой проклятой кассеты, которая неизвестно куда подевалась…
– Значит, кассета все-таки существует? Но еще вчера утром ты уверяла меня, что это – выдумка Артема Бабанского!
– Ах, да откуда я знаю – существует она или не существует, черт бы ее побрал!
Татьяна Михайловна взяла себя в руки так же неожиданно, как и разволновалась.
– Снегирева, в конце концов, ответить на этот вопрос – твоя задача. Вымышленная или реальная, эта кассета относится к обстоятельствам гибели Уткина, которые я просила тебя выяснить. Не так ли? За эту работу я и плачу тебе гонорар. Кстати, очень неплохой…
– Еще не платишь, Арбатова. Только обещаешь, – уточнила я.
– Ой! Очень хорошо, что напомнила, Оленька.
С этими словами редакторша отодвинула один из ящиков своего письменного стола и, достав оттуда пухлый белый конверт, протянула мне.
– Надо было бы еще вчера вручить тебе задаток, да возникли проблемы с наличкой. Здесь полторы тысячи баксов. Правда, в рублях, но строго по курсу – копейка в копейку. Можешь проверить.
Я с замиранием сердца открыла конверт – и в глазах зарябило от вида толстой пачки новеньких хрустящих пятисотрублевок. Я перебирала их, перебирала, а им все не было конца…
– Ну, Татьяна!.. Можно было бы и поменьше… Ну, спасибо! Мне где расписаться?
– Ты когда успела стать такой бюрократкой, Снегирева? – улыбнулась клиентка. – Не беспокойся: распишешься, когда будешь получать остаток. Мы же свои люди!
Приятно все-таки, когда «свои люди» – не какая-нибудь голытьба вроде Дрюни Мурашова, а такая вот дамочка, которая запросто раздает конверты с денежными знаками.
Уже у дверей кабинета она остановила меня еще одним вопросом.
– Надеюсь, кроме тебя, меня и Полины, о нашей детективной затее никто не знает?
– Что ты, как можно!
– Ну-ну… Пожалуйста, Оленька, держи меня в курсе!
Домой я попала только к трем часам – как лимон выжатая жарой и двумя неподъемными пакетами с дачной снедью. «Купи продукты»… Легко вам говорить, Полина Андреевна! Ваша светлость уже забыла, что такое ходить пешком. Да я врагу не пожелала бы шататься по торговым рядам у Крытого рынка, особенно в такую погоду! А моя дорогая сестренка единым росчерком пера отправила меня, бедную, в эту душегубку, где люди чувствуют себя словно селедки в бочке, залитые раскаленным рассолом! Да еще эти ужасные телеги, которые так и норовят переломать тебе ноги… «Поберегись!» – а самим и дела нет, успела ты поберечься или зазевалась…
