Они двинулись дальше в молчании, изредка прерываемом тоненьким поскуливанием песика.
Впрочем, не только эти звуки раздавались в темноте вокруг них.
Еще был слышен тонкий, но очень неприятный писк, и шорох множества маленьких лап.
— Леня, — раздался испуганный голос Лолы, здесь крысы!
— Само собой, — равнодушно отозвался Маркиз. — Где же им еще быть, как не в канализации? Это еще что, говорят, здесь даже крокодилы водятся! Так что у нас с тобой еще все впереди…
— Крокодилы? — истерично вскрикнула Лола. — Да здесь крысы размером с крокодила!
И у них глаза светятся! Леня, я больше не могу!
Я боюсь! Ты же знаешь, как я боюсь крыс!
— Ну, что я тебе могу предложить? Если закрыть глаза, ты можешь оступиться и упасть в воду.., то есть в то, что здесь течет.., а там крыс еще больше…
— Ты это нарочно? — воскликнула Лола, чуть не плача. — Никогда не думала, что ты такой жестокий!
— Постой, — в голосе Лени послышалась явная радость. — Кажется, мы добрались до выхода!
Он остановился около стены и показал Лоле на торчащие из нее железные скобы, по которым, как по лестнице, можно было подняться к потолку туннеля.
— Я полезу первая, — заявила Лола, оглядываясь на светящиеся в темноте крысиные глазки. — Чтобы скорее выбраться отсюда…
— Я тебя понимаю, — ответил Маркиз. И, как воспитанный человек, охотно пропустил бы вперед. Но на этот раз первым придется идти мне, чтобы открыть люк. Тебе с ним просто не справиться.
И он ловко полез по железным скобам.
На этот раз Лолу не пришлось торопить, она как обезьяна карабкалась вслед за своим компаньоном, прижимая к груди Ну И и в ужасе косясь на снующих внизу крыс.
Леня быстро добрался до края лестницы, уперся плечом в тяжелый люк, закрывавший выход из туннеля и сдвинул его в сторону.
Он выбрался наружу, протянул руку Лоле и помог ей подняться следом.
Они радостно вдохнули свежий ночной воздух.
— Неужели все позади? — радостно воскликнула Лола и повалилась прямо на землю, заросшую густой пыльной травой.
— Все будет позади тогда, когда мы доберемся до дома, — остудил ее Леня, оглядываясь по сторонам.
Они были на пустыре, на краю заросшего травой склона, спускающегося к воде.
— Я круто извиняюсь, — послышался рядом хриплый голос. — У вас костюм в полосочку, не дадите случаем папиросочку?
Леня оглянулся и увидел коренастого оборванного типа с лицом, до самых глаз заросшим густой черной щетиной.
* * *
Бомж подошел еще ближе и вдруг остановился как громом пораженный и повел носом, принюхиваясь.
— Ох, мать грузопассажирская! — проговорил он то ли в крайнем удивлении, то ли в немом восхищении. — Московская — Каширская!
Это не от вас ли, круто извиняюсь, таким ядреным запашком шибает?
— А что, коллега, — осведомился Маркиз, — у вас к такому изысканному аромату идиосинкразия?
— Чегой-то? — бомж невольно попятился. Иностранцы, что ли? Вот бог ночку послал!
— Почему иностранцы? — обиделся Леня. Мы свои, родные.
— А тогда, ядрена картона, что ж ты выражаешься как неродной? По-русски не умеешь?
— Умею, дядя, умею! — успокоил его Маркиз. — Я тебе говорю — ты че, блин, никогда такого шмона не нюхал?
— Во, тепереча вижу, что свои! — бомж довольно расплылся. — Почему не нюхал? Еще как нюхал! Еще и не такое! Когда Васька-Полстакан на прошлую Пасху сапоги снял, еще, мать квадратно-гнездовая, не так шмонало!
Собаки, и те на хрен разбежались! Птицы, которые поближе подлетели, прям попадали!
— А ты, дядя, как же — выдюжил?
— А мне, мать двойная-осевая, все до соседнего забора! Мне, круто извиняюсь, не привыкать! Я тех птичек, что попадали, подобрал да в котелок! Хорошего супчика мы тогда с Полстаканом похлебали!
— А чего ж ты, дядя, от нас тогда так шарахнулся?
— А это я, круто извиняюсь, больше от удивления! Поглядел — с виду вроде лохи как лохи, а запашок — как будто только что прямиком из вокзального гальюна вынырнули!
— А вот тут вы, коллега, недалеки от истины! — грустно проговорил Маркиз.
— Ну что ты, мать твою садово-огородную, опять за старое? — пригорюнился бомж. — Опять разучился по-русски лопотать?
— Пардон! — Маркиз приложил руку к сердцу. — Я, блин, говорю — ты, дядя, в самую точку попал! Мы сюда, можно сказать, прямо из самого.., этого самого и прибыли! Так что, дядя, если у тебя есть где обсушиться — наша благодарность не будет иметь ни границ, ни берегов!
— Обсушиться — это можно, — солидно кивнул бомж. — Обсушиться — это запросто. Тут у нас с Полстаканом близехонько как раз эта… президенция имеется! — И он двинулся вверх по склону, поманив новых знакомых вслед за собой.
— А что, дядя, — осведомился Маркиз, догоняя своего провожатого, — как тебя звать-то?
— Звать-то меня просто, — ответил бомж. Хоть свистни, хоть пальцем помани. Мы люди не гордые. А кличут меня просто — Карбюратором.
— Ничего себе! — удивился Маркиз. — За что же это тебя так окрестили?
— А вот это, мил человек, до тебя не касаемо! — бомж неожиданно обиделся. — Я ведь, мать твоя монетизация, тебе всяких разных вопросов не задаю? Вижу, люди в дерьмеце чуть не утопли — ну так до меня это не касается! Мало ли чего им там понадобилось? Может, дело какое, или просто так — гуляли…
— Ну, извини, дядя, я тебя обидеть не хотел! — примирительным тоном проговорил Леня.
Впереди из темноты показалось что-то вроде индейского вигвама. При ближайшем рассмотрении жилище оказалось всего лишь грудой пустых картонных коробок и пластиковых ящиков. В самой середине этой груды имелся лаз, завешенный мешковиной. Позади этого удивительного строения потрескивал небольшой костерок, возле которого суетилась темная сутулая фигура.
— Когой-то там черти несут? — осведомился человек у костра, подслеповато вглядываясь в темноту. — Ты, что ли. Карбюратор?
— Я, Полстакаша, я самый! И со мной гости! Принимай!
— Вот те нате, хрен в томате! — оживился Полстакан. — Явились, не запылились! И никак одна баба? Это ж надо — и выразиться при ней нельзя, как душа требует!
Возле костра валялось что-то лохматое, что Леня сначала принял за старый полушубок.
Однако «полушубок» пошевелился, поднял голову и оказался довольно большой, сильно потрепанной собакой совершенно неопределенной породы. Собака пригляделась к новым гостям, повела носом и чихнула.
— До чего я дожила. — вполголоса проговорила Лола. — Даже бродячие собаки приходят в ужас от моего запаха и внешнего вида!
Жизнь кончена! Я уже никогда не стану такой, как прежде! Мне хочется саму себя спустить в унитаз, и только две вещи останавливают меня…
— Какие же? — поинтересовался Маркиз.
— Забота о Пу И, — горячо и взволнованно ответила Лола. — Что с ним станет без меня?
Кто о нем позаботится? Он окажется на улице и вот так же, как эта собака, прибьется к каким-нибудь бомжам…
— Хватит мелодрамы! — остановил ее Леня. Я уже все понял. Но это — только первое, что тебя останавливает. А ты говорила о двух причинах. Какая же вторая?
— Отсутствие унитаза, — честно призналась Лола:
— Ну, гости дорогие, — Карбюратор придвинул к костру два ящика и указал на них, — присаживайтесь, я круто извиняюсь! У Полстакана как раз супчик сварился, так что угощайтесь!
Лола осторожно пристроилась на ящике, протянула озябшие руки к огню и с испугом взглянула на подозрительное варево, булькавшее в котелке над костром. Принюхавшись к исходящему от котелка запаху, она вежливо отказалась.
— Как же нам до дому-то добраться? — спросила она у Маркиза, поворачиваясь к огню то одним, то другим боком. — В таком виде нас ни один водитель не посадит! Разве что ассенизатор., а пешком идти — нет никаких сил… да и потом, если встретим милиционера… Он нас тут же заберет.., до выяснения.
— Это вряд ли, — задумчиво проговорил Маркиз. — Ближе чем на десять метров к нам ни один мент не приблизится!
Он немного помолчал и добавил:
— А жаль, что мы не в деревне!
— Это еще почему? — подозрительно осведомилась Лола.
— Тракторист бы нас подвез, — совершенно серьезно ответил Маркиз. — В прицепе с навозом.
— Ужасный человек! — закричала Лола. — Вместо того чтобы думать, как нам отсюда выбраться…
— Вот почему я и не женился, — проговорил Карбюратор, снимая с огня котелок и сочувственно поглядев на Маркиза. — Бабы, они кого хошь достанут! У них язык исключительно для этой цели приделан!
— Мужики, — обратился к бомжам Маркиз, немного согревшись. — А телефона у вас тут поблизости нету?
— Может, тебе еще и ванну? — оскорбился Полстакан. — Ну, люди, хрен на блюде! Все им мало, все им чего-то еще надо! Телефон! Мы, может, потому с Карбюратором и бомжуем, чтобы никаких тебе телефонов! Чтобы полный покой! Верно, Карбюратор?
— А тож! — подтвердил второй бомж. Собака почесала задней лапой за ухом, явно выражая согласие с мнением хозяина.
