– Да так, ни при чем… – Надежда Николаевна повертела головой и увидела за забором жену незадачливого алкаша. Мария Никитична с кем-то оживленно разговаривала. Собеседник ее не был виден – его закрывала от взгляда Надежды монументальная фигура Марии Никитичны.
– Маруся! – окликнула ее Надежда. – Мария Никитична! Это твое? – И она помахала в воздухе часиками.
– Ай? – отозвалась Мария и шагнула к забору. – Ах ты ж, паразит! Нашел все-таки! Ах ты ж, козел безрогий!
– Эй, Николаевна! – запоздало спохватился дядя Паша. – Ты это зачем Марье показываешь? Я это только тебе, по близкому, так сказать, знакомству… а теперича она все заберет… ах ты… – И он в горе схватился за голову.
Но что-то странное случилось и с Марией Никитичной. Оглянувшись, она вдруг с откровенной неприязнью взглянула на Надежду и раздраженно проговорила:
– Мое? Ничего не мое! Откуда у меня такой дорогой вещи взяться! Скажешь тоже!
В ту же секунду из-за широкого плеча Марии Никитичны появился ее собеседник. Это был хороший знакомый Надежды, местный Шерлок Холмс и Эркюль Пуаро в одном лице, короче говоря, деревенский милиционер Иван Васильевич, или проще – Васильич. С ним Надежда Николаевна познакомилась пару лет назад, когда тихо-мирно жила на даче и по своей дурной привычке влипла в серьезную криминальную историю[1]. Историю ту Надежда благополучно распутала, и с тех пор ее с деревенским детективом связывали не то чтобы дружеские, но уважительные отношения.
Деревня Лисино была не такой уж большой, чтобы полагался ей свой собственный участковый милиционер, Васильич приезжал сюда по делам или просто навестить сестру.
– Здорово, Николаевна! – приветствовал милиционер Надежду. – Чего это у тебя?
– Да вот, часы дядя Паша продает, – ответила Надежда, и сама уже не радуясь тому, что заварила кашу. – Извини, Никитична, не хотела… думала, дядя Паша опять что-то из дому уволок…
– Тьфу! – сплюнула Мария Никитична. – Вот одни неприятности от этих городских! Понаехали тут! Кто тебя просил в чужие дела лезть? Мы бы с Пашей сами по-семейному разобрались, а теперь… – Она махнула рукой и двинулась к дому.
– Постой, Маруся! – строгим окриком остановил ее Васильич, который внимательно разглядывал часы. – Постой. Объясни-ка мне, откуда эта вещица взялась и как к тебе попала.
Сам виновник переполоха дядя Паша стоял с вытянутой и несчастной физиономией. Он еще не вполне осознал, что происходит, но ясно понял одно – денег на выпивку ему сегодня не достанется.
– Ничего не знаю! – раздраженно отрезала Мария Никитична. – Вот с ним разбирайся! – И она прокурорским жестом показала на своего беспутного мужа.
– И разберусь! – заверил ее милиционер. – Непременно разберусь! Пойдемте-ка в дом, а то тут скоро вся деревня соберется!
Действительно, вокруг уже появлялись любопытные, не только люди, но и собаки, которым всегда и до всего есть дело, кроме того, в ближайших к месту действия домах приподнялись занавески, из-за которых кто-то с живейшим интересом наблюдал за происходящим.
Дядя Паша попытался ускользнуть, но опытный Васильич эту попытку пресек и поволок героя дня к крыльцу. Расстроенная и обозленная Мария Никитична пошла сама. И Надежда Николаевна увязалась следом на правах участника событий и старой знакомой Васильича.
– Ноги вытирайте! – мрачно проговорила Мария Никитична, впуская в дом незваных гостей.
– Вытрем, Никитична, непременно вытрем! – заверил ее милиционер и действительно несколько минут старательно шаркал сапогами по домотканому половику.
Наконец он прошел в горницу и уселся на табуретку возле стола. Затем оглядел хозяев, положил на стол часы и строго произнес:
– Ну?!
– Ничего не знаю! – отрезала Мария Никитична. – У него часы нашли, его и спрашивайте!
– То есть как это ты не знаешь, Маруся? – заныл дядя Паша. – Это же ты у меня энти часики отняла и спрятала! А я у тебя по-хорошему просил пятьдесят рублей, чтобы здоровье поправить, а ты не дала… ну а тут я их и нашел в банке с крупой…
– Тьфу, дурак! – плюнула Мария Никитична. – Последние мозги пропил! Ничего на старость не оставил!
– Отношения будете потом выяснять, в свободное время! – прикрикнул на супругов Иван Васильевич. – А сейчас выкладывайте все как есть! Иначе я вам оформлю кражу вещественных доказательств с особым цинизмом и отягчающими обстоятельствами!
– Какая кража?! – заблажил дядя Паша. – Почему кража? Когда она уже мертвая была и даже вся обгорелая!
– Совсем кретин! – констатировала Мария Никитична. – Малышка, корова моя, и то умнее будет!
– Она? – переспросил милиционер дядю Пашу. – Кто такая она? Ну-ка давай подробно и обстоятельно!
Дядя Паша попытался отпираться, но Иван Васильевич припер его к стенке, и несчастный алкаш постепенно выложил историю злополучных часов.
Дело было примерно год назад.
Неподалеку отсюда, возле деревни Ясенево, произошла авария – машина не вписалась в поворот, свалилась в овраг и сгорела. Вместе с машиной сгорела молодая женщина, которая была за рулем. По марке и номеру машины установили имя потерпевшей, связались с ее мужем. Муж примчался, опознал жену и после необходимых следственных мероприятий забрал тело в город, чтобы похоронить.
Разумеется, все эти события были Ивану Васильевичу хорошо известны. Не знал он только того, что дядя Паша по случайному совпадению первым оказался на месте аварии и подошел к обгоревшей машине.
– Я, это… – проговорил он неуверенно, – посмотреть хотел, может, она еще живая… может, ей еще того… помочь нужно…
Милиционер смотрел на алкаша недоверчиво, но не перебивал, чтобы не сбить его с мысли.
– Ну посмотрел – а она не то что мертвая, а прямо обгорелая, что твоя головешка! И вещи, что в машине были, тоже все обгорели… – добавил он с явным сожалением.
– Ну а как же насчет часов? – не выдержал Иван Васильевич, когда молчание затянулось.
– Ну, я ее, значит, повернул на всякий случай, – продолжил дядя Паша. – А у нее, значит, левая рука подогнута была и не так обгорела. И на этой руке как раз и были часики. Ну, я их, стало быть, и прибрал – мало ли, думаю, как бы чего не вышло… люди ведь, Васильич, всякие бывают, мы-то с тобой знаем…
– Это точно, – согласился милиционер. – Люди бывают всякие, здесь я с тобой согласен! А что дальше было с этими часами? Где они столько времени пребывали?
– А дальше, значит, пришел я домой, а тут она, Маруся, меня, как всегда, встречает… начинает, значит, обычную свою волынку – где был, да что делал, да почему от меня в домашнем хозяйстве никакой пользы, а только один вред…
– Так оно и есть, паразит, – вставила реплику Мария Никитична. – Окромя вреда, от тебя никакой пользы! От Жульки, дворняжки нашей, и то пользы больше, я уже не говорю про корову…
– Не отвлекайтесь! – прервал милиционер обмен мнениями. – У нас тут не базар, а официальный допрос! Когда твоя очередь будет, Никитична, я тебе скажу! Насчет часов что дальше было?
– Я ей стал возражать, что за грибами ходил. Она мне – где же, говорит, эти грибы? Ну, я ей достал из кармана подосиновик, который там поблизости нашел, и вместе с ним по случайности часики эти и выпали… ну, она, Мария то есть, у меня их сразу рык… рак… реквизировала!
– И правильно сделала! – снова вмешалась в допрос Мария Никитична. – Он бы их в этот же день и пропил!
– Реквизировала, значит… – продолжал дядя Паша. – И припрятала. Хорошо припрятала, я их целый год искал, только сегодня нашел!
– Козел, – сухо добавила Мария Никитична.
– Вот видишь, Васильич, какая она грубая женщина! – печально вздохнул дядя Паша.
– Я все вижу! – заверил его милиционер. – И часы эти забираю как вещественное доказательство!
Дядя Паша и его многострадальная жена проводили часики одинаковыми грустными взглядами.
Из дома Надежда вышла вместе с Иваном Васильевичем и тут же приступила к расспросам:
– А что, Васильич, не помнишь имя той погибшей?
– Почему не помню? – Милиционер покосился на нее. – У меня пока что склероза нету. Вера Дроздова ее звали. И на часах тоже написано: «Вере от Кирилла». От мужа, стало быть.
– А ее личность точно была установлена? Вы же говорили, что она здорово обгорела, как головешка!
– Ну, муж ведь ее опознал… опять же часы у нее на руке были, вот эти самые…
– Ну, часы-то только теперь обнаружились! А как ее муж опознал, если она совсем обгорела?
– Ну, это уж я точно не помню, только опознал. На то он и муж. Вот, извиняюсь, если с тобой что случится, тебя тоже муж опознает…
– Не дай Бог. – Надежда зябко передернула плечами. – А вскрытия не было?
– Зачем вскрытие? – Васильич снова удивленно покосился на Надежду Николаевну. – А что ты все спрашиваешь-то? Чего интересуешься? Дело давнее, год уж с тех пор прошел…
– Да, действительно… что это я? – пробормотала Надежда. – Какое мне дело до этой женщины?
