От малыша, как духами Кензо, восхитительно тянуло перегаром. Его необъятная ряшка лоснилась от пота. Он только что плотно пообедал и потому бурно всхрюкивал, каждый раз интеллигентно прикрываясь волосатой лапой.
— Что? — отпрянула Лиза. Она была удивлена.
Руслан в презрительном недоумении приподнял черную размашистую бровь.
— Да брось, киса, — ухмыльнулся детина, гоготнул, рыгнул. — Не притворяйся.
— Классная девчонка! — по-братски обратился он к Руслану. Словно коллегу, владеющего товаром, отличные качества которого ему уже знакомы. — Убойная!
— Что?! Кто вы такой?! — дернулась Лиза. В ее изумленных, обиженно распахнутых глазах появились слезы.
— А я бы опять не против, — кхекнул мальчуган и сделал несколько неприличных движений тазобедренными суставами. Он будто пытался отбить причинным местом мяч. — Помнишь, как конкретно у нас все получилось…
Лиза закусила губку, на ее лице появились красные пятна. Она беспомощно посмотрела на Руслана. Тот раздраженно отбросил в сторону салфетку. И поднялся со стула.
Все произошедшее далее было очень красиво и достойно фильма в жанре «экшн». Бизнесмен, значительно проигрывающий в габаритах детине, ловко дернул его за руку, одновременно вывернув малышу кисть, а другой рукой смачно врезал противнику в челюсть. Тот рухнул как подкошенный, с удивленным всхлипом. А когда Руслан оторвал его физиономию от пола, использовав в качестве подъемника шевелюру поверженного врага, тот простонал: «Полегче, полегче, я ошибся, простите…»
Рудницкий поддел левую почку слоненка носком сверкающей туфли.
— Вставай, уродец, — сказал он.
Парень с трудом поднялся.
— Мадам, пардон, — буркнул он. — Ну, ошибся… Бывает… Пардон, мадам!
Лиза схватила сумочку и бросилась вон из ресторана. Руслан догнал ее километрах в семидесяти от злачного места. Лиза мчалась, не разбирая дороги, и заливалась слезами.
— Я его не знаю! — закричала она.
— О, милая, конечно! Не вздумай оправдываться!
Руслан привлек к себе бедняжку и на мгновение сжал в объятиях. Но только на мгновение. И очень политкорректно. По-дружески.
— Спасибо, — вымолвила, шмыгая, Лиза. — Ты защитил меня.
— Не благодари, пожалуйста. Любой мужчина на моем месте поступил бы так же.
— Но не каждый бы справился, — улыбнулась Лиза. — Он был раза в два крупнее тебя.
— Неужели? Не заметил! — утрированно небрежно бросил Руслан. — Так, муравьишко.
— Да уж, муравьишко, — улыбнулась сквозь слезы Лиза.
…Но в душе остался отвратительный осадок. Лиза была оскорблена и ошарашена. И на Руслана, пусть и поступил он достойно, по-мужски, защитив даму от гнусных инсинуаций, тоже падал отсвет неприятных воспоминаний о случившемся.
— Ты нас познакомишь? — поинтересовалась Алина Владимировна. — Или не имеет смысла? Что, он совсем тебе не нужен? Кстати! — Алина Владимировна уставилась на дочку шальным взглядом. — Если этот восхитительный мужик тебе не нужен, то тем более познакомь! Я сейчас свободна, как парус, сорванный с мачты.
— Мама! Ему тридцать два. А тебе сорок пять!
— Спасибо, что напомнила. Ну да, сорок пять, и я бьюсь в климактерических судорогах.
— Хорошо, познакомлю, — кротко согласилась Лиза. — Конечно. Почему нет? Веселитесь.
— Нет, ты к нему не совсем равнодушна. Уже жадничаешь. Стоило мамашке позариться на твое добро.
— Да нет, бога ради, не нужен он мне. Забирай.
— Я знаю, Лиза, о ком ты думаешь! — хитро улыбнулась Алина Владимировна.
— Тот сладкий губошлеп из ресторана «Герр Тайлер» не дает тебе покоя. Тот, что выпендривался у бильярда. И я тебя понимаю.
— Симпатичный, правда? — с удовольствием подхватила Лиза. Она воспрянула, оживилась, задышала.
— Очень, — кивнула Алина Владимировна. — Нет, вы посмотрите на нее! Не нужно надевать очки и брать бинокль — все ясно. Тебе нравится тот, а не этот.
Из Лизиной голой груди вырвался взволнованный, прерывистый вздох.
— А Рудницкий так же хорош?
— Да, — враз поскучнела Лиза. — Я же говорю, он безупречен. Темноволосый и светлоглазый. Аж тошно, до чего идеален. И дерется классно.
— Девочка моя, везет же тебе! Нет, ты обязательно должна меня познакомить. С обоими.
— Бессовестная!
Беременным дамам ночью не спится. Здоровякин, по идее, должен был хорошо это знать. Но он не ожидал, что всю ночь по нему будет ходить Пульсатилла.
Что она у тебя, блин, как метроном, — возмущался он утром. — Туда-сюда, туда-сюда! Истоптала всего, елки-палки!
В однокомнатной квартире друга, еще сохранившей остатки роскоши (Лайминых дизайнерских изысков), Илья нашел приют. Валдаев лег на диване, а крохотулю Здоровякина разместили на полу.
— Ты не понимаешь, она в положении! — жарко заступился за пушистую подругу Валдаев. — Ей надо размяться, попить, в туалет, в конце концов, сходить!
Пульсатилла сидела у него на коленях, мурлыкала, подставляла под валдаевские пальцы голову, шею, уши, гулкое пузо. Илья смотрел на парочку снизу, с пола, с нескрываемым отвращением, как на каких-то придурков.
— И не Пульсатилла не давала тебе спать ночью, а мысли. Ты куда из дома ломанулся? А?
— Да не нужен я там! Ты не представляешь, какой мне Машка закатила скандал из-за того, что я погладил ее по спине и предложил пообедать.
— И вновь ты не прав! Она закатила скандал не из-за того, что ты погладил ее по спине, а за все хорошее, что ты учудил в последние два года. Отрицательные эмоции, впечатления, мысли аккумулируются. Все это зреет, варится, клокочет, как магма в вулкане. И вот взрыв. Мария взорвалась.
— В который раз!
— Но она женщина, и она права. Покупай лохматый букет и дуй просить прощения.
Нельзя не отметить, как порядочно вел себя Валдаев в отношении семьи Здоровякиных последние два года, как самоотверженно он пытался сгладить их проблемы. Наверное, считал себя косвенным виновником произошедшего разрыва, испытывал стыд, что не удержал друга на ранней стадии его знакомства с Настасьей. Как бы то ни было, в бурных сценах Валдаев всегда занимал сторону Маши. Он не предлагал Илье плюнуть на вредную жену и закатиться в ночной клуб «Найт-сити», известный в городе тем, что там тусуются самые красивые девчонки, не пытался познакомить приятеля с многочисленными сексапильными подружками. Нет, Александр всегда старался успокоить бушующего, обиженного Здоровякина и удерживал его от бесповоротных решений.
— Не пойду, — тихо и твердо отказался Здоровякин, — Буду у тебя жить.
Валдаев и Пульсатилла сделали большие глаза и переглянулись.
— Мы, конечно, безумно рады, — осторожно начал Валдаев. — Твое общество для нас очень ценно, но… Но как ты, осел бразильский, смеешь бросать Машу с тремя детьми!!! Она же совсем свихнется!
— Я уже ее бросал. Она справляется, — хмуро заметил Здоровякин. — А что она на меня кричит?!
— Нет, вам надо как-то решать эту проблему, — глубоко задумался Саша. — Надо что-то делать. Цветы дарил?
— Да. Ими же и получил по морде.
— Кофе в постель?
— Она этого вообще не выносит. Три дня не сходил ожог с плеча. Знаешь, как больно!
— Понятно. Интернет-карты ей покупать не пробовал? Или там еще что-нибудь… Не знаю, всякие компьютерные прибамбасы?
— Карты ей не нужны, у нее открытый доступ. Прибамбасы… Я ей комплект нижнего белья купил. Из «Дикой Орхидеи». Двести долларов, между прочим, стоит.
— И мне не показал! — в отчаянии воскликнул Валдаев. — Еще друг называется!
— Зеленый. Тут типа березовых листочков, и тут.
Здоровякин показал на себе, где конкретно располагались листочки. Чтобы прикрыть его мужское достоинство, потребовалось бы несравненно больше листочков, чем присутствовало в оригинале.
Валдаев следил за манипуляциями друга с каким-то гомосексуальным интересом.
— И что?
— Разорвала в клочья и отправила туда же, куда и цветы — мне в морду.
— У тебя не морда, а прям мусорная корзина какая-то, — сокрушенно вздохнул Александр. — Так. А секс? Занимаетесь?
Валдаев знал, что да, сексом Здоровякины занимаются. Правда, Олимпиада бывает чаще. Как и ожидалось, Илья скорчил унылую рожу.
— Иногда. Последний раз — два месяца назад. И то в порядке одолжения, — подтвердил он печальную гипотезу Валдаева.
— Два месяца назад?! — В голосе Александра звучал благоговейный ужас, трепет.
— Два месяца!
— Два! — с мазохистским удовольствием повторил Здоровякин. — Ты бы так смог?
Валдаев поперхнулся.
— Да я еще успею. На кладбище долго придется лежать без секса. Так, ну я понял. Ты кретин!
— Спасибо.
— Мария, наверняка, решила, что больше не интересует тебя как женщина!
— Да я все время намекаю, что хочу!
