Иван отложил железяку.
– Хорошее? – с надеждой поинтересовался он.
Я набрала полную грудь воздуха.
– Сейчас ты сам дашь ответ на этот вопрос. Видишь ли, мне стала известна одна тайна. Понимаешь, о чем я веду речь?
Ваня покраснел, потом встал, вытер руки о джинсы и забормотал:
– Дык… ну… того… самого…
– Значит, сообразил?
– Э… э…
– Иван!
– Чаво?
– Перестань прикидываться! И тебе, и мне все понятно.
– Это не я, – быстро отреагировал садовник.
Меня охватило возмущение.
– И как не стыдно врать!
– Ей-богу, ни при чем я.
– Ваня! Это подло!
– Ну… честно!
– А кто?
– Э… э… Само вышло!
Я посмотрела в слишком честные глаза Ивана и со вздохом сообщила:
– Тебе лучше всегда говорить правду.
– Почему?
– Потому что у тебя на лбу прямо так и написано, когда врешь: я лжец!
Иван быстро провел рукой по лицу и тупо повторил:
– Ей-богу, ничего не делал.
– Без твоего участия такое не случится.
– Почему?
Кретинизм заданного вопроса загнал меня в тупик, но через пару секунд я нашла адекватный ответ.
– Потому!
Иван почесал за ухом и решил уйти в глухую несознанку:
– Не я! Не я!! Не я!!!
– А кто? – стала я наседать на негодяя. – А ну, живо отвечай!
– Дык Семен.
– Ты о ком ведешь речь?
– Сенька, охранник Королевых с пятьдесят восьмого участка. Евойные хозяева жуткие жлобины, – зачастил красный от натуги Иван. – Наняли Семена дом стеречь, а таперича он у них на все руки мастер: забор покрасить, траву подстричь, собак выгулять, машину помыть. Во люди, за копейку удавятся! Зарплату за одного дают, а работы за семерых требуют. Не то что вы, Дарь Иванна.
Неуклюжее желание Ивана польстить мне обозлило еще больше.
– Сильно сомневаюсь, что Королевы велели Семену так себя вести, – ядовито заметила я.
– Не, – бормотнул Ваня, – ясное дело, подобное не прикажут.
– Очень рада, что ты хоть в этом случае со мной не споришь.
– Случайно вышло! Сенька не хотел!
– Иван!
– Не, правда.
– Иван!
– Он мимо шел и граблями задел!
– Граблями? Иван, ты с ума сошел!
– Ну ладно, – вздохнул садовник, – хорошо, я перепутал. Лопатой задел.
У меня зачесались кулаки. Я не принадлежу к категории людей, применяющих при малейшем споре физическую силу. Может, потому, что всю жизнь вешу не больше средних размеров собаки? В общем, до сих пор все конфликты я разрешала вербально, сейчас же впервые испытала яростное желание схватить мерзопакостного садовника за шиворот и постучать его тупой башкой о ржавую железку, громоздившуюся на верстаке. Наверное, выражение моего лица сильно изменилось, потому что Иван испуганно загундосил:
– Не сердитесь, Дарь Иванна!
– Вот ведь… Что ж ты за человек? – начала я спускать пар. – У меня и в мыслях не было тебя ругать, пришла, чтобы купировать ситуацию…
– Чево?
– Найти выход из положения, вот «чево»! А ты принялся изворачиваться ужом. Это не по-мужски! Нормальный, не подлый парень поймет ответственность момента. Извини, не ожидала от тебя подобного поведения! Просто перестала уважать!
Садовник понурил голову и еле-еле выдавил из себя:
– Ну я! Ваша правда!
– Молодец, Ваня, ты благородный человек.
– Не хотел!
– А вот этого говорить не надо.
– Случайно.
– Верю, но теперь уже ничего не поправить.
– Ага! – кивнул Иван. – Не сердитесь только!
– Ладно, пошли.
– Куда?
– К Ире.
– Ой, ой, не надо!
– Ваня, не трусь.
– Она меня убьет.
– Не волнуйся.
– Нет, нет, стукнет доской! Разделочной!
– Не бойся.
– Ой, не хочу!
– Иван! Будь мужчиной.
– Можно не сегодня?
– Сейчас.
– После ужина.
Дурацкий торг мне надоел, я уцепила садовника за плечо и, изо всех сил толкая его вперед, назидательно сказала:
– Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня.
– Лучше ваще ничего не делать, – упирался Ваня.
– Нет, мой друг! – стояла я на своем. – Поверь, это не страшно. Одна минута, и все объяснения позади. Кстати, нарви цветов.
– Зачем?
– Подаришь Ирке.
Иван вытаращил глаза.
– С какой радости?
– Так принято, – стала я обучать мужчину манерам, – преподнесешь букет, встанешь на одно колено, протянешь руку…
– Знаете, Дарь Иванна, – с чувством произнес Иван, – я за вас и в воду, и в огонь прыгну, только за фигом перед Иркой ломаться? Она шибко вредная, меня терпеть не может, вечно придирается, дергает, пристает с замечаниями. Вон вчерась на кухню вошел, налетела ястребом: «Сядь на стул, ешь котлету». Пять минут объяснял – не люблю я мясо, так нет, впихнула силком. Просто гестапо!
– Она о тебе позаботиться хотела.
– Странная забота, – недовольно отозвался Ваня. – Я ж не свинья, чтоб меня откармливать.
Так, препираясь, мы подошли к дому. Тут, словно по заказу, с крыльца с мешком мусора спустилась Ирка. Я обрадовалась и велела ей:
– А ну, брось пакет.
– Почему? – прищурилась домработница.
Ну что за жизнь? В нашем доме никто не торопится выполнять приказы хозяйки!
– Сказано, кидай.
– Пожалуйста, – пожала плечами Ира.
– Ваня, начинай.
– Чаво?
– Мы же договорились.
– Об чем?
И тут меня накрыло волной злости.
– Сейчас же становись на одно колено, – прошипела я, – и повторяй за мной…
Садовник моргнул, потом, кряхтя, принял нужную позу и с отчаянием воскликнул:
– Дальше чаво?
– Ира…
– Аюшки? – отозвалась домработница.
– Я не тебе.
– Тут другой Ирки не видно.
– Замолчи немедленно! – топнула я ногой. – А ты, Ваня, говори: «Ира!»
– Зачем?
У меня внезапно началась мигрень. Боже, как они мне надоели! Может, пусть разбираются сами? Нет, нет, пустить такое важное дело на самотек никак нельзя. Иван вывернется и убежит, я обязана заставить его сделать Ирке предложение.
– Слышь, Ваньк, не спорь, – внезапно пришла мне на помощь домработница, – говори, что велено. Может, Дарь Иванна с ума съехала, а психов нервировать стремно.
– Ира! – возвестил Ваня.
Я приободрилась.
– Хорошо.
– Хорошо! – заорал Иван.
– Замолчи.
– Замолчи.
– Господи, прекрати.
– Господи, прекрати.
– Ты издеваешься?
– Ты издеваешься?
– Ваня!
– Ваня!
– Ваня!!!
– Ва-а-а-ня-я-я!!! – заорал садовник с такой силой, что Хучик, мирно дремавший на крыльце, подскочил и залаял.
Я вцепилась в плечо идиота, тряхнула Ивана и прошипела:
– С какой стати ты работаешь попугаем? Перестань сейчас же!
– С какой стати… – завел было Иван и осекся. Круглые глаза садовника заполнило детское недоумение.
– Ой, беда, беда… – запричитала Ирка. – Дарь Иванна, пойдемте в постельку, а? Ляжем, шоколадку съедим, чайку глотнем…
– Сами ж велели за вами повторять, – ожил Ваня, – во как! Все плохо! Че не сделаю!
Я кашлянула.
– Давай еще раз! Ира!
– Давай еще раз! Ира!
– От всей души…
– От всей души…
– Предлагаю тебе…
– Предлагаю тебе…
– Свою руку и сердце.
– Свою руку и сердце.
– Пусть нас разлучит только смерть.
– Пусть нас разлучит только смерть, – автоматически повторил Иван.
Повисла тишина. Потом садовник повернулся ко мне.
– Ну че? Таперь все? Могу вставать и к себе идтить? Газонокосилку починить надо.
Я уставилась на домработницу. Лицо Ирки покрылось нежно-розовым румянцем, женщина сделала шаг вперед, вытянула руки, потом бросилась к Ване на шею и громко заявила:
– Я согласна.
К моим глазам подступили слезы умиления. У нас будет свадьба! Это же здорово! Белое платье, фата… Конечно, украшать голову беременной женщине символом невинности смешно, но не лишать же себя удовольствия из-за дурацких предрассудков!
– Э-э-э, – забормотал Иван, пытаясь вывернуться из цепких рук Ирки, – ты че? Опсихела?
– Ваня, я согласна.
– С чем? – оторопел садовник.
– Ира принимает твое предложение, – торжественно пояснила я.
– Какое?
– Руки и сердца. Ты же его сам сделал.
– Когда?
– Сейчас.
– Да?
– Ваня, не идиотничай.
– Ну, может, и так, – пожал плечами садовник, – а чего она целоваться лезет?
Я тяжело вздохнула. Нет, Иван не придуривается, он просто кретин.
– Жених обязан поцеловать невесту.
– Кто?
– Жених.
– Где?
– Что «где»?
– Жених тут где? – ошарашенно пробубнил Ваня. – И невесту тоже не вижу! При чем тут я?
– Ты решил взять замуж Иру?
– Я???
– Ну да! Предложил ей руку и сердце.
– И что?
– Это равносильно словам: «Дорогая, люблю тебя, давай поженимся», – растолковала я садовнику ситуацию.
– Скажите, пожалуйста, как мудрено… – покачал головой Ваня. Затем он кашлянул, покраснел и с плохо скрываемым ужасом заорал: – Погодите, не понял! Мне? Жениться? На Ирке? Лучше утонуть!
