Глава 8
Сыщица почти что не сомневалась в том, что молодая, худая и задиристая девица, которую описала ей торговка и которую Михаил пару раз подхватывал у метро, та самая воровка из аэропорта.
Ясно, что она самая.
В пользу этой версии говорило то, что у подружки Михаила были длинные кривые ноги, страсть к неумеренно высоким каблукам, длинное пальто, призванное еще больше замаскировать кривизну ножек. Для полной уверенности можно было бы показать фотографию девицы. Но тогда торговка могла бы насторожиться. А язык у нее был длинный. Поболтав про Галину с Кирой, тетка могла с тем же успехом переметнуться к Галине, чтобы уже с ней посудачить о своей странной покупательнице, вынюхивающей что-то о Галкином муже.
Может, кто из мужчин спросит: а зачем бы ей это делать? Так ответ крайне прост – незачем! Просто хочется.
Можно подумать, мужчины могут логически оправдать все свои поступки. Ничуть не бывало! Почему всю зарплату пропил, сыну на ботинки ничего не оставил? Просто так! Зачем с Нюркой-соседкой переспал? Просто так. Зачем Ваське о его внезапно выросших рогах насплетничал? Да просто так! Захотелось!
Вот и торговке могло «захотеться» насолить Галине. Поэтому Кира откровенничать с торговкой не стала, дабы не испортить Михаилу всю «малину». Коли он закрутил роман с той воровкой из аэропорта, Кира обязана все об этом выяснить. Если девица связана с кражей флешки у Дианы, она может что-то и про ее убийство знать. Все-таки два преступления, случившиеся с одним и тем же человеком за совсем короткий промежуток времени, должны были о чем-то говорить.
И Кире они говорили о том, что убийство может быть связано с кражей флешки. И наоборот.
В общем, Кира осталась возле здания рынка караулить Михаила. С облюбованного ею местечка был прекрасно виден пикап Михаила. Ну, а где машина, там и хозяин скоро появится. Кира запаслась терпением, приготовившись ждать долго. Но Михаил быстро раскидал коробки с товаром и освободил себе часть дня. Выскочил он из здания рынка с горящими глазами и таким сияющим молодецким видом, что сразу становилось ясно – тяжелые будни для него закончились, пора воспользоваться несколькими сладкими глотками свободы.
Кира нажала на педаль газа, и «гольфик» послушно двинулся следом за пикапом Михаила.
В то время, когда ее подруга вовсю уже ввязалась в активную слежку, Леся все еще сидела в больничном холле, смиренно дожидаясь позволения войти в палату к мужу Дианы. Геннадий был в сознании. Более того, состояние его не вызывало опасений у врачей. Никакого инфаркта у мужчины не было и в помине. Небольшой сердечный приступ, вызванный случившейся трагедией. Не более того.
Но Геннадий оставался в кровати. И беседовать о том, что случилось с его женой, отказывался наотрез. Во всяком случае, следователя, который специально прибыл к нему в больницу, Геннадий выгнал из своей палаты со словами:
– Даже и не просите! Не могу! Не знаю, кто убил Диану. Даже думать об этом и то слишком большой стресс для меня! Ох, мне снова плохо! Сердце! Колет! Врача!!!
А после того рыдал и повторял безутешно:
– Бедная моя Дианочка! Как же я ее любил!
И однако же сразу после того, как следователь покинул больницу, Геннадий почувствовал себя гораздо лучше. И даже более того, – он легко поднялся с кровати и долго гулял по коридору, с видимым интересом разглядывая встречающихся ему женщин. Причем наибольший интерес у него вызывала одна молодая докторица, возле которой Геннадий и завис на целых полчаса.
– А больной-то наш совсем не больной, – пробормотала Леся себе под нос.
Докторица что-то сказала Гене, отчего тот разразился жизнерадостным хохотом. А затем подпрыгнул в воздухе, сделав нечто вроде «ножниц». Надо думать, демонстрировал свою прекрасную физическую форму и мощь. Для больного-инфарктника вещь просто невозможная.
«Как же ему удалось в больницу попасть? Ведь он же здоров!»
Но тут же Леся сама себя осадила. Как Геннадий попал в больницу – это дело десятое. Дал врачу со «Скорой» на лапу и уехал. А скорее надо думать, что медицинская страховка у Геннадия была такая, что подобные капризы вызывали лишь снисходительную улыбку у врачей. Ах, вам кажется, что у вас инфаркт и инсульт в придачу? Сделайте такое одолжение, полежите у нас в клинике. В вашем распоряжении будет отдельная вип-палата со всеми удобствами.
Тут вопрос был скорей в другом. Интересно и очень подозрительно: зачем же Геннадий притворяется, будто бы ему плохо? Просто не хочет заниматься похоронами жены и нашел способ увильнуть от неприятной обязанности? Или Геннадий боится, как бы с ним самим не случилось нечто вроде того, что произошло с Дианой?
Последняя версия была очень хороша, так что Леся не стала ее отбрасывать. Она полюбовалась ею со всех сторон и решила, что, коли уж Гена ведет себя так подозрительно, с ним обязательно надо будет еще поработать.
– Но не сегодня и не сейчас. – И с этими словами Леся покинула здание больницы. На улице она вытащила телефон и позвонила Кире:
– С Геной сегодня ничего не получится.
– Почему? Ему так плохо?
– Наоборот, ему слишком хорошо. У него уже намечается новая пассия.
– Как? – поразилась Кира. – Прямо в больнице?
– Вот именно! О своей жене он явно не скорбит.
– Тогда, может быть, он ее и убил?
Леся таких поспешных выводов делать не хотела и сказала:
– Нет, будь у следователя хоть малейшее подозрение в причастности мужа, он бы уж допросил Гену, не стал бы слушать его жалобы.
– Следователь может разводить китайские церемонии, а нам с тобой поговорить с мужиком все равно надо.
– К сожалению, сегодня Гена слишком насторожен, чтобы допустить к себе сыщиков. Он явно чего-то побаивается. Не стал говорить со следователем, не станет и со мной.
– Тогда остается еще заглянуть на кабельное, где трудилась Диана. Поезжай туда и осмотрись.
– А ты?
– А у меня еще дела, – туманно отозвалась Кира и повесила трубку.
Лесе ничего не оставалось, кроме как рулить на телеканал. Еще хорошо, что помещение студии находилось неподалеку от их с Кирой офиса. В случае неудачи и тут можно будет быстро переместиться в свой офис.
Сыщица быстро разобралась, что телеканал, на котором работала ведущей Диана, отнюдь не процветал. Все помещение канала занимало всего три комнаты. Правда, они были большие, но, как в анекдоте, их было всего три.
В одной располагалась приемная, гримерка и стояла ширма для совсем уж стеснительных, кто не хотел переоблачаться при посторонних. В другой комнате располагалась аппараторская. И наконец, в третьей располагалась собственно сама студия. Там могли поместиться ведущая, пара гостей и еще десяток зрителей, для которых были вдоль стен поставлены узенькие скамеечки.
Да уж, большого расхода такая студия точно не требовала. Но вот приносила ли она доход? Скорей всего только виртуальный в виде чувства самореализации и приятного ощущения сопричастности с миром медийной индустрии, испытываемой ее владельцами.
Как быстро смекнула Леся, никакие новые сотрудники тут не были нужны. Весь штат составляли несколько студентов, работавших, как предположила Леся, из чистого энтузиазма. Если им тут и платили деньги, то совсем небольшие. Главным для этих молодых людей была возможность набраться опыта на здешнем крохотном канале и перебраться затем на канал покрупнее, поизвестнее, где и народу трудится больше, и возможности шире.
Студия Дианы претендовала на свободу слова и полную открытость, о чем наглядно демонстрировало огромное окно, через которое можно было видеть всю студию. Впрочем, любопытных было немного, так как само окно выходило не на улицу, а во внутренний дворик. Да еще у входа в этот садик стоял охранник, который бдительно спрашивал пропуска или же записывал имя и фамилию посетителя, а также отмечал время входа.
Леся, например, наврала, что идет в кассу авиа– и железнодорожных билетов. И теперь слегка опасалась, как бы на выходе охранник не стал настаивать на демонстрации купленных ею билетов. Ни в какую кассу Леся, разумеется, не пошла. А сразу же застыла перед огромным стеклом, наблюдая за возней ребят в студии.
«Большие цели, большие амбиции, – заметила она. – А пол давно не метен, стекла грязные, всюду мусор. Если у них есть уборщица, надо срочно увольнять эту неряху».
Постояв еще некоторое время, Леся поняла, что ей проникнуть в студию можно в двух случаях: под видом гостей студии и под видом той самой уборщицы. Толп гостей, к которым Леся могла бы присоединиться, как уже говорилось, что-то не было видно, как, между прочим, и самой уборщицы. Можно было нагрянуть в студию под видом работника следственных органов, но по какой-то причине Лесе не хотелось представляться следователем или даже его помощником.
И глубоко вздохнув, Леся подвела неутешительный итог:
– Значит, остается уборщица.
