Говоря это, он поглядывал на Берта, который продолжал стоять, отвернувшись. Когда он окончил, Клайв Лимсей выразил радость по поводу того, что все хорошо закончилось, но Джошуа Мелитт все же счел своим долгом высказать надежду, что Фрэнсис отныне будет более внимательно относиться к своим знакомствам. Фрэнсис ничего не ответил, поскольку все старались не говорить с Джошуа о делах, не касающихся работы, из опасений постоянно выслушивать нравоучения. Берт с иронией спросил, можно ли перейти к более серьезным делам, поскольку необычные приключения Бессетта завершились, а его ждали важные письма. Клайв Лимсей удивленно взглянул на сына, но ничего не сказал, и все приступили к работе. Бледный от негодования, Фрэнсис поклялся себе, что не шевельнет и пальцем, чтобы спасти сына патрона.
* * *
После совещания Клайв Лимсей попросил Фрэнсиса остаться. Когда все остальные вышли, он закурил сигарету и спросил:
– Фрэнсис, что происходит с Бертом?
Это был вопрос, которого Бессетт опасался. Он попытался ответить твердым голосом:
– Не понял, сэр?
– Да нет же, Фрэнсис, вы все прекрасно поняли… Мне казалось, вы друзья?
– Думаю, мы действительно друзья, сэр.
– А мне теперь уже так не кажется, Фрэнсис. Вы ведь даже не поздоровались, когда вошли сюда, а Берт, в свою очередь, не скрывал, что ваша история его не интересует. Почему?
– Не знаю, что вам ответить.
– Думаю, что вы скорее не хотите отвечать. Не знаю, что между вами произошло, но поскольку хорошо знаю вас обоих, заранее считаю во всем виновным сына и… увы, уверен, что не ошибаюсь. Ваше молчание наводит на мысль о чем-то серьезном. Видите ли, Фрэнсис, я уверен, что Берт не такой уж плохой парень. Он очень рано потерял мать, а я не сумел дать ему должного воспитания. Я удовлетворял все его капризы и не стану скрывать: строгое суждение Джошуа Мелитта на его счет верно. И все же, повторяю, я уверен: это не заходит дальше беззаботности и безответственности, ставящих под удар будущее этой фирмы, которой я посвятил всю свою жизнь. Если… как это сказать?… Если вам станет известно, что Берт переходит границы, вы ведь мне скажете, Фрэнсис?
Пораженный Фрэнсис едва не рассказал о своих подозрениях, но обеспокоенный вид Клайва Лимсея удержал его.
– Конечно, сэр.
– Я рассчитываю на вас, Фрэнсис, на вашу серьезность и умение благотворно влиять на Берта. Тем более обидно, если вы поссорились по глупости. Хотите, я его вызову, и мы втроем откровенно объяснимся?
– Нет! Нет! Не сейчас, сэр!…
Горячность ответа удивила Лимсея. Он внимательно посмотрел на Фрэнсиса и, пожав плечами, сказал:
– Как хотите… Я вас не задерживаю.
* * *
В своем кабинете Бессетт застал ожидавшего его Берта. Лимсей перешел в атаку еще до того, как он закрыл за собой дверь.
– Ну что? Вы поделились своими подозрениями с отцом?
– Мне нечего сказать. Все необходимые объяснения ему даст полиция, если вы не опередите ее.
– То есть?
– Расскажете все сами или сбежите, пока еще есть время.
– Дурак…
– Я не позволю вам…
– Хорошо, извините…
Берт подошел к Бессетту и взял его за плечи.
– Скажите честно, Фрэнсис, вы верите в эти обвинения?
Бессетт высвободился.
– Буду вам обязан, если вы дадите мне возможность работать.
– Да поймите, что только вы верите в подобные глупости! Даже Морин…
– Кажется, вы хотели сказать – мисс О'Миллой?
– Фрэнсис, прошу вас в последний раз: возьмите себя в руки… Одному Богу известно, почему ваши подозрения остановились на мне! И в то же время вы не обращаете внимания на настоящих врагов…
– Благодарю вас за подсказку, но лучше позаботьтесь о собственной безопасности!
– Вы меня глубоко разочаровали, Фрэнсис.
– Это было бы слишком мягко сказано по отношению к вам и вашим поступкам!
– Хорошо! Ладно! Тем хуже… я вас предупредил…
Берт Лимсей вышел из кабинета с видом скорей огорченного, чем разгневанного человека, и когда Фрэнсис остался один, он обнаружил, что вовсе даже не гордится собой. Он никак не мог разобраться в причинах этого неприятного ощущения.
* * *
Когда после обеда они встретились, Морин поняла, что ее возлюбленный чувствует себя не в своей тарелке. Он рассказал ей о встрече с Джонни и о разговоре с Бертом. Словно для того, чтобы убедить самого себя, он вновь повторил все признаки виновности Берта, но для девушки они и на сей раз прозвучали неубедительно.
– Послушайте, Фрэнсис… Я не могу доказать невиновность Лимсея, но я в ней не уверена.
– Потому что он красивый парень?
– Не будьте так глупы, дорогой! Мне безразличен Лимсей, но я ненавижу несправедливость.
– А разве желание покарать убийцу несправедливо?
– Несправедливо оскорблять невинного глупыми подозрениями!
– Глупыми?
– Именно так,– глупыми! Уверена, что Берт – ваш друг. И вы не имеете права так обращаться с ним!
– Не имею права?
– Действуя таким образом, вы показываете насколько вы неблагодарны и… и глупы!
– Благодарю вас! Быть может вы считаете, что взбалмошная ирландка может судить о мыслях и поступках рационального англичанина?
– Возможно, я взбалмошная, мистер Бессетт, но я ненавижу злобу!
– А я ненавижу выслушивать советы от людей, которые не способны их давать!
– В гаком случае, мне кажется, что нам лучше всего расстаться и как можно скорей,– верно?
– Я гоже так считаю, мисс О'Миллой.
Она повернулась к нему спиной и быстро зашагала прочь. Фрэнсис, которого одолевало самое скверное настроение, поначалу холодно смотрел ей вслед, но затем в нем словно что-то сломалось и, помимо своей воли, он крикнул ей вдогонку:
– Морин!…
Она остановилась, обернулась, и он побежал к ней. Фрэнсис успел увидеть, как она улыбнулась сквозь слезы и, не думая о том, что они стоят на улице, он ее обнял и поцеловал.
– Как вы думаете, где вы находитесь?
Они отпрянули друг от друга и увидели перед собой полицейского, который поначалу напомнил им небоскреб.
– А что, если я привлеку вас к ответу за нарушение правил в общественном месте?
Фрэнсис попытался начать переговоры:
– Сейчас я вам все объясню, сэр…
– По-моему, то, что я видел, не нуждается в объяснениях, молодой человек!
Как раз в этот момент представитель закона заметил полоски лейкопластыря, украшавшие лицо Морин и ее возлюбленного.
– Вы попали в аварию?
– Правильней сказать, мы едва в нее не попали… Я едва ее не потерял… Вы понимаете?…
– Да, конечно, было бы очень жаль!…
Ирландка разыграла из себя маленькую девочку.
– Благодарю вас, сэр…
– На этот раз, ладно,– прощаю… но постарайтесь больше не целоваться прямо на улице, хорошо?
Фрэнсис клятвенно пообещал этого не делать. Полисмен важно подкрутил усы.
– К сожалению, сегодняшней молодежи явно недостает манер предыдущих поколений…
* * *
В этот же день, около шестнадцати часов, телефонистка фирмы сообщила Фрэнсису, что с ним желает говорить некая мисс О'Миллой. Бессетт с такой горячностью приказал соединить, что телефонистка решила, что мисс О'Миллой была, по крайней мере, дражайшей тетушкой мистера Бессетта. С един-ственной целью удостовериться в этом, она подслушала их разговор и с первых же фраз поняла, что никогда еще племянник и тетка не пользовались в разговоре между собой столь нежным словарным запасом. Должно быть эта мисс О'Миллой была любовницей мистера Бессетта, к тому же очень нежной. Телефонистка не отключила свои наушники потому, что это было даже намного красивей, чем в книгах.
На том конце провода Фрэнсис был далеко не в восхищении от слов Морин. Она просила не заходить за ней вечером, поскольку собралась с Шоном в кино и решила, что лучше не раздражать старшего брата, в лице которого она надеялась обрести союзника. Фрэнсис ворчал, стонал, заставлял Морин клясться, что она любит только его одного (в этом месте телефонистка утерла глаза, поскольку любовь других всегда вызывала у нее слезы), что она никогда не любила никого другого, кроме него, что даже в кино она будет думать о своем будущем супруге. Он же, в свою очередь, отчитавшись перед Морин, собирался сразу же после ужина вернуться к себе, чтобы думать только о своей любимой. В этот момент мисс Торнбалл, телефонистка, не смогла сдержать рыданий, которые и услышал Фрэнсис. Зная о хроническом любопытстве телефонистки, он вежливо спросил:
– Вы случайно не подслушиваете наш разговор, мисс Торнбалл?
Застигнутая врасплох, она ответила как можно более уверенным тоном:
– О нет, мистер Бессетт, я бы никогда себе этого не позволила!
* * *
Фрэнсис не знал, что ему делать, поскольку он дал обещание Морин не заходить за ней, и одновременно ему хотелось где-то прогуляться. Остановившись на тротуаре Лорд Стрит, он рассматривал женщин, спешащих к своим мужьям или друзьям, которых Бессетт наделял своими собственными чертами. И во всех этих женщинах он видел свою Морин: любовь всегда укрепляет воображение. Мягкая погода звала на прогулку. Фрэнсис стал бесцельно бродить по Пэредиз Стрит. Оказавшись на Парк Лейн, он пошел дальше, и вскоре избранный им маршрут привел его к "Гербу Дублина". Ему показалось ненормальным, что будучи столь близко от Морин, он вернется домой, не повидав ее. В романтическом порыве он решил спрятаться, чтобы увидеть ее, когда они с Шоном будут выходить, и лишь после этого отправиться к себе. Ему казалось, что после этого он будет лучше спать. В возрасте Бессетта еще бывают такие странные мысли…
