Наконец я взял себя в руки и решился ей все объяснить, но… раздался звонок в дверь. Мархалева насторожилась:
— Кто это?
— Это Заславский, — предположил я.
Она вскочила:
— Тогда мне лучше спрятаться. Никто не должен знать, что мы затеваем расследование. К тому же, мне полезно будет послушать ваш разговор. Чем больше я узнаю, тем дальше продвинется дело. Проводите меня в ваш кабинет.
— Нет! — закричал я. — В кабинете вы ничего не услышите. От гостиной он далеко.
Она вышла в коридор и, показывая на дверь спальни, спросила:
— А здесь что?
— Спальня, — поеживаясь, ответил я.
— Прекрасно, — почему-то обрадовалась она, — там и спрячусь.
Мне нечего было возразить. Мархалева скрылась за дверью спальни, а я пошел впускать гостя. Это был действительно Заславский. Он влетел и закричал, как сумасшедший:
— Роб, ну что, все шито-крыто?
Я зажал ему рот и прошипел:
— Заткнись.
Он покосился на дверь столовой и спросил:
— У тебя опять кто-то есть?
— Да, — утаскивая его в гостиную, прошептал я.
— Неужели снова баба?
— Целых две.
Зазвонил мобильный.
Заславский закатил глаза и простонал:
— Начинается!
Я замахал на него руками и схватил трубку. Это была Мархалева.
— Так не пойдет! — возмутилась она.
Я опешил:
— Как не пойдет?
— Вы шепчетесь, я не могу подслушать. Говорите, пожалуйста, громче.
— Постараемся, — пообещал я, но не успел выполнить обещание: раздался звонок в дверь.
Я помчался к дверному глазку и сразу рысью в гостиную:
— Виктор, пришла твоя жена.
Он схватился за голову:
— Какие черти ее принесли? Роб! Спрячь меня! Мария думает, что я на симпозиуме! Лучше посижу в кабинете, там компьютер, там Интернет, заодно займусь работой. Давненько я не брался за нее. Все руки не доходят.
— Нет, — запротестовал я, — кабинет занят.
Заславский поморщился и прошептал:
— Изволь, пойду в спальню. Заодно и вздремну. Совсем не выспался с твоей проституткой.
— В спальню тоже нельзя, — с легким смущением сообщил я.
Он оторопел:
— Если ты скажешь, что занята и столовая…
— Нет-нет, столовая свободна, — радостно заверил я.
— Вот туда и пойду, заодно и позавтракаю. Так спешил к тебе, что ушел голодным.
Он смерил меня презрительным взглядом и добавил:
— У-у, старый развратник.
Оправдываться мне было некогда, я поплелся встречать его жену.
Едва открыл дверь, Мария впилась в меня страстным поцелуем. Не скажу, что было неприятно, но мешал Заславский. Видимо, я еще не достиг его цинизма. К тому же, Мария не стояла на месте, а энергично продвигалась в начатом деле: пальцы ее, бегая по моему телу, раздевали меня.
— Ты ждал, ждал, — сквозь поцелуй произнесла она, из чего я понял, что мой новый костюм не остался незамеченным.
Прямо в прихожей Мария упала на пол и потянула меня за собой.
— Здесь, прямо здесь, — страстно шептала она.
Я растерялся. Ее выпростанная грудь зверски волновала меня, ее раскосые глаза…
Всегда питал слабость к Марии… Но с другой стороны… Измученная Кристина наверняка крепко спит, но что делать с Заславским? Не могу же я овладеть его женой едва ли не у него на глазах. И эта чертова Мархалева подслушивает в спальне. Заславский-то наверняка не подслушивает, ему не до того, жрет мой окорок, скотина…
Ха, он же еще и скотина! Я положил глаз на его жену…
К своему стыду, то, что друг от нас в десяти шагах, меня зверски заводило. Влажные губы Марии, ее грудь… Сознание мое помутилось, я подумал: “Будь что будет”, и рухнул на пол. Мария прижалась ко мне, почти на меня легла и прошептала:
— Роберт, я всю ночь не спала. Как только выпроводила этого кобеля из дома, сразу помчалась к тебе. Наконец-то мы одни…
“Если бы, — трезвея, подумал я. — Кобель с нами, и, между прочим, неизвестно как ты себя поведешь. Светлана, к примеру, кричит. Очень громко кричит в такие минуты. Если Заславский узнает крик своей жены, вряд ли он будет спокойно пожирать мой окорок. Скорей всего он выйдет в прихожую, а здесь мы, на полу…”
От этой мысли мне стало плохо. В самом прямом смысле: едва не вырвало.
— Что с тобой, Роберт? — переполошилась Мария.
Она уже не шептала, а перешла на крик. Я испугался, даже запаниковал, лихорадочно соображая чем объяснить свою просьбу говорить потише. Ведь Марии-то я сказать не могу, что у меня в каждой комнате по шпиону. Я схватился за голову и… (спасение!) раздался звонок в дверь.
— Кто это? — прошептала Мария.
Я вскочил, заглянул в глазок и, ликуя, сообщил:
— Это Варвара.
Мария очень болезненно восприняла сообщение о том, что пришла ее дочь.
— Сейчас выйду и надаю ей пощечин, — прошипела она.
— За что? — удивился я.
— Разве это прилично? Негоже молодой девчонке таскаться к взрослому неженатому мужчине.
“Да уж, — подумал я, — девчонке совсем негоже, а вот ее матери в самый раз”.
Мария негодовала:
— Роберт, что у вас общего? Почему она шляется сюда? Дрянь. Гони ее вон. Ей всего восемнадцать, а уже такое себе позволяет. Восемнадцать. Соплячка. И это моя дочь. Позор.
Я молчал, потому что ничего не имел против Вари. Она, конечно, не подарок: взбалмошная и своевольная, но это касается характера, а возраст у нее чудесный.
Во всяком случае, восемнадцать — не самый мой нелюбимый возраст.
— Спрячь меня, — потребовала Мария, вскакивая с пола и запихивая в блузку свою соблазнительную грудь.
Поскольку выбора не было, я сразу предложил кухню.
— Мне все равно, — прошептала она, заглядывая в зеркало и поправляя прическу.
В коридоре подозрительно заскрипел паркет.
— Маша, хватит, — рассердился я и, схватив ее за руку, потащил в кухню.
Каково же было мое изумление, когда, открыв дверь, я обнаружил там Заславского. Он сидел за столом и энергично налегал на французский паштет из гусиной печенки, привезенный мной из командировки для особых случаев.
Дверь я захлопнул с видом человека, увидевшего самого Вельзевула.
— В чем дело? — прошептала Мария, из чего я понял, что мужа она не заметила.
— Я передумал. Тебе будет лучше посидеть в столовой. Вдруг захочу покурить.
— Какая разница, — рассердилась она. — Пойдем в столовую, там привычней.
Закрыв Марию в столовой, я заглянул в кухню и показал Заславскому кулак. Он виновато пожал плечами и пояснил:
— Я не учел, что в столовой пустой холодильник. Пришлось изменить дислокацию.
— Ты хоть предупреждай.
— Как?
— У меня есть мобильный.
— Ах, да, — ехидно усмехнулся Заславский. — Но он всегда занят.
— Иди ты к черту, — прошипел я, закрывая дверь и отправляясь встречать Варвару.
Она была при параде: пугающая (дыбом) прическа, короткая узкая юбка, кожаная жилетка, немыслимого цвета чулки, цепи, перья, погремушки, татуировки на щеках и плечах, кольца во всех частях тела и даже в носу… Все броское, яркое — папуасы и индейцы отдыхают. Открыв дверь, я шарахнулся, но быстро пришел в себя и спросил:
— Как твои критические дни?
Варвара пришла в восторг:
— Роб! Это круто! Ты настоящий мэн! Дай я тебя расцелую!
Она прыгнула на меня и хорошенько облобызала.
— Хватит! Хватит! — взмолился я. — Лучше расскажи, как твой любимый.
Варвара мгновенно оставила меня в покое и помрачнела:
— Ой, Роб, и не спрашивай. Долгий разговор, но я не спешу. Два часа на тебя у меня найдется.
Я испуганно присвистнул, а она пошарила глазами по прихожей и спросила:
— Где тут можно придиваниться?
— В гостиной, будто не знаешь, — ответил я, ломая голову как бы поскорей от нее избавиться.
Уже несколько лет я воспринимал Варвару как стихийное бедствие. Дружба с ней, конечно, тонизирует, порой даже пьянит, но чаще грозит жестоким похмельем — если прибегать к образам. Больше всего (на этот раз) я боялся, что Варвара снова начнет стаскивать с себя джинсы, точнее юбку, но она придумала похлеще.
— Я с ним встречалась вчера, — падая на диван, сообщила Варвара. — Роб, только прикинь, как клево получилось. Выхожу от тебя, а навстречу он. Хиляет с кентами. Они тут рядом в соседнем баре напостоянку клубятся. Я сразу упала на хвост. Он разозлился, понес такую пургу, но Екмен за меня подписался.
— Екмен? — удивился я. — Это что, матюк у вас новый?
— Роб, перестань, — рассердилась Варвара. — Ты же знаешь, я воспитанная девочка из хорошей семьи, не шыряюсь, колес не глотаю, с кем попало не трахаюсь и не матерюсь. Папик может мною гордиться. Екмен, это кличка. На самом деле он Рома, работает в баре, что за углом. Ты его знаешь.
Я вздохнул с облегчением:
— А-аа, это Рома-бармен. Хороший парень.
— Да, неплохой, — согласилась Варвара. — Но очень небрежно относится к своим профессиональным обязанностям: стойка, это единственное место, где его невозможно найти. За это и кличку свою получил. Надеюсь, ты в курсе: “бар” — по-турецки “есть”, “ек” — “нет”. Так вот он не бармен, а екмен — мужчина, которого никогда нет. Но дело не в этом. Екмен мне открыл, откуда мои проблемы. Оказывается, я трахаться не умею. Роб, ты должен меня научить. Срочно. Прямо сейчас.
