— И что, мой муженёк тебя больше не беспокоил?
— Ты знаешь, это удивительно, но нет. Говорят, он публично признался, что ударил тебя, и ты его бросила.
— Кто говорит?
— Ну… — Геральд немного замялся, — жёлтая пресса писала, будто бы Сергей Мефодьевич покаялся, что погорячился, дав тебе пощёчину, очень в этом раскаивается и ждёт не дождётся, когда любимая жена его простит и вернётся. Ему вернули твою раскуроченную машину, но он уверен, что ты жива, рано или поздно приедешь к нему, и вы снова будете счастливы. Я думаю, таким образом, через газеты-сплетницы, он решил обратиться к тебе, в надежде, что ты образумишься.
— Он простил мне деньги, украденные из сейфа?
— Поверь, он далеко не все средства хранит в квартире. Для него это мелочь.
— И с чем же ты собирался идти в милицию, когда я не признала тебя?
— Прости, что я так сказал. Я был в отчаянье. Я так много сил потратил, чтобы тебя найти, но всё без толку. А тут вдруг случайно, у авиакассы, увидел, как ты покупаешь билет в Крым. Я полетел вместе с тобой. Мы пару часов находились в одном самолёте, но ты как будто не замечала меня. Меня это обидело и насторожило. В Крыму я несколько дней просто наблюдал за тобой. Потом сел с тобой в один катер, и мы поехали в Царскую бухту. Но ты опять не замечала меня. Тогда я выждал подходящий момент, и, когда ты оказалась одна, подошёл сам. Жанна, мы должны с тобой сделать то дело, которое вместе задумали.
— Какое? — машинально спросила я. В истории, которую он рассказал, было много нелепостей и нестыковок, я всё же не полная дура, но… Но он обладал магической притягательностью и гипнотической убедительностью, поэтому я как последняя идиотка спросила:
— Какое?
— Лишить господина Анкилова пары его любимых полотен.
— Мы вступили в преступный сговор?
— Называй это как хочешь. Раньше ты не была так щепетильна.
— Раньше я шастала по карнизам восьмых этажей с тяжёлыми сумками и водила машину как Михаэль Шумахер, — сделала я слабую попытку огрызнуться.
— Если мы этого не сделаем, мне конец. В деле завязана целая цепочка людей, без нас им не обойтись, более того, я взял приличный аванс, на который снимал хоромы, в которых мы с тобою встречались. Есть серьёзный заказчик на два полотна из коллекции твоего муженька. Кровь из носа, мы должны раздобыть эти картины. — Геральд встал, быстро натянул джинсы и чёрную майку. Он мне так нравился, что головы пошла кругом.
Картины так картины. Раздобыть, так раздобыть. Хотя, кажется, в этом случае больше подходит слово «украсть».
— Старый хрыч нисколько не пострадает, — Геральд прошёлся от дивана к окну с грацией леопарда. — Все его картины застрахованы. А мы, когда получим причитающуюся нам долю, сможем безбедно прожить в Америке до конца своих дней.
— Почему в Америке?
— Ты сама так хотела.
— Странно, я больше люблю Европу. Что будет, если я откажусь?
— Меня, скорее всего, убьют, к операции подключат других людей, картины всё равно украдут и наши деньги достанутся кому-то другому. Но я уверен, что ты не откажешься.
— Говори, что я должна делать.
— Для начала мы вернёмся в Москву. Сегодня же. Ты согласна?
— А разве я не сказала?! Во всей этой истории мне нравится только одно — то, что главный приз это ты, Геральд.
Прикажи он мне сейчас с одной рогаткой начать боевые действия против властей Украины, я бы соорудила рогатку и ринулась в бой.
Такое у него было лицо. Такое у него было тело. Так опьяняюще от него пахло.
В конце концов, этот Анкилов пренеприятнейший тип. В конце концов, от страховой компании коллекционер получит полную стоимость своих исчезнувших картин».
* * *
… Где-то у кого-то настойчиво тренькал мобильный телефон. Виталя поднял глаза на безоблачное голубое небо и грустно подумал: «Зачем вы, девочки, красивых любите, а замуж за богатых выходите?..» Это был «страшно философский вопрос», как выразилась бы его деревенская тёща, и Витале стало очень и очень грустно. Телефон всё тренькал и тренькал, Виталя закрутил головой, никого поблизости не увидел, и тут до него дошло, что это звонит его телефон.
Он совсем позабыл, что утром, прежде чем поехать на работу, зарулил в универмаг, гордо прошествовал мимо продавщицы чулочного отдела, стрельнувшей в него подведёнными глазками, и в соседнем отделе сотовых телефонов выбрал себе не самый дешёвый мобильник с фото и видеокамерой, а также и с диктофоном. Виталя решил, что с новой работой такой телефон ему просто необходим и деньги, выданные ему Эльзой «на расходы», он потратил с умом. Приехав на работу, он позвонил на телефонную станцию и заказал услугу переадресации, то есть, чтобы все кто звонит ему домой и на работу, попадали бы на мобильный. Это освобождало его от утомительного занятия сообщать всем длинный номер своего сотового.
— Алло? — вкрадчиво спросил Гранкин, с трудом отыскав кнопку включения.
— Виталий Сергеевич! — завопила трубка истеричным голосом. — Ну что я вам говорила?!! Меня хотят убить! Собираются отправить как можно быстрей на тот свет! Я пришла домой, открываю входную дверь, и тут у меня звонит мобильный! Я не стала входить в свой дом, а просто толкнула дверь, сама при этом оставаясь на пороге. Я патологически не способна делать два дела одновременно — например, идти и разговаривать по телефону. Поэтому я толкнула дверь, а сама замерла на пороге, отвечая на звонок. И тут…
— Эльза Львовна? — осторожно поинтересовался Гранкин.
— А кто же ещё? — завопила трубка. — У вас, что, много клиентов, которые платят по миллиону баксов?
— Нет, — признался Виталя, — вы такая одна.
— Так не перебивайте меня, господин собачий врач! Так вот, я осталась стоять на пороге, толкнула дверь, и как только она открылась, в холле послышался страшный грохот. Такой грохот, будто обвалилась крыша! Я, извините, чуть не… упала в обморок! Потом заглянула туда — сверху рухнула балка! Огромная, тяжеленная, потолочная, декоративная балка, которыми мой муженёк устряпал для красоты весь потолок. Если бы я зашла в холл, меня бы раздавило, как муху! Караул, помогите, что делать?!! — перешла Эльза Львовна на умоляющий шёпот.
— Вы сейчас где?
— Где-где, в Караганде!!! Так и стою на пороге с телефоном в руке, боюсь пошевелиться! Вдруг взрыв? Вдруг камни с небес полетят? Вдруг земля под ногами провалится? Я жить хочу! Я только что сходила на ультразвуковую чистку лица и коррекцию ногтей! Представляете, меня раздавило бы так, что ничего этого не было бы заметно! А антицеллюлитный массаж? А нарощенные на затылке волосы? А тонирование, мелирование, филирование и др… дренирование? Всё коту под хвост! Меня хоронили бы в закрытом гробу!
— Ваш муж не приехал? — перебил Виталя поток неубедительных аргументов.
— Мой муж не в деревне у бабушки, а по делам в Париже! Он не может шастать туда-сюда, если на то нет веских финансовых оснований!
— Прислуга?
— К чёрту прислугу! — взвизгнула Эльза Львовна. — Я так и не пригласила выйти их на работу! Вот заведёте своих кухарок и экономок, так сразу поймёте, что это такое, когда куча посторонних людей шастает по твоему дому, лопает из твоего холодильника, мусолит пульт твоего телевизора и щёлкает семечки на твоих диванах!
— Но охрана-то в доме хоть какая-то есть?
— Ну, там будка на въезде в посёлок, — замялась Перова. — Сидит паренёк какой-то… Видите ли, у нас тут такие крутые банд… люди живут, что криминал эти места далеко стороной обходит.
— Я вижу, — позволил себе усмехнуться Виталя. — Говорите мне адрес, я сейчас к вам приеду.
Эльза назвала посёлок в двадцати километрах от города, слава которого могла переплюнуть славу Рублёвки.
Пока Виталя ловил такси, он решил, что в интересах дела прикупит себе ещё недорогую, старую иномарку и какой-нибудь пистолет, ну хоть пневматический.
* * *
Эльза Львовна стояла на пороге роскошного особняка почему-то на одной ноге. Вторую она поджала, как цапля, задремавшая на болоте. Вероятно, эта поза призвана была выражать крайнюю степень смятения и испуга. В одной руке она сжимала свою крохотную сумочку, другой прижимала к идеально высокой груди телефон.
— Ну, наконец-то! — закричала она, увидев Виталю, и рискнула встать на обе ноги. — Вы добирались сорок минут! Я могла умереть десять раз!
Гранкин не стал ей объяснять про светофоры, пробки и дураков-водителей. Он подошёл к открытой парадной двери и уставился на разрушения.
Эльза Львовна не наврала и не преувеличила. Балка действительно была громадная, тяжеленная, и упала с высоты пяти-шести метров. Она могла бы раздавить роту солдат, а не то что какую-то там Эльзу Львовну. Прилети на неё сверху такой снаряд, такие тонкости как идеальные ногти, действительно были бы плохо заметны.
