– Она хитрая, корыстная дрянь! – с жаром воскликнула Лена. – Я имею в виду Сонину. Пока учились вместе, пользовалась Миладой, а потом, когда у той отец умер, в сторону свильнула, испугалась, что теперь ей Ми помогать придется. Ну а после вознесения Милады на гребень успеха снова возникла возле нее. «Ах, ах, Милуся, дорогая, я так по тебе скучала!» Противно слушать, а смотреть еще гаже.
– Неужели Смолякова не знала цену Сониной?
Лена печально вздохнула.
– Ми большой ребенок, наивный, глупый и патологически добрый, чем, не стесняясь, всегда пользовались окружающие… Но лучше все по порядку рассказывать. Меня, честно говоря, взбудоражили сообщения в газетах, хоть я и понимаю, что всю информацию в них следует делить как минимум на два. Только мне еще известно и то, о чем «желтые» издания не ведают… Ладно, так и быть, слушайте.
…Отец Милады Смоляковой был видным партийным функционером. Он сделал замечательную карьеру, которая могла быть еще лучше, если бы не патологическая любовь мужчины к бабам. Коммунисты не поощряли прелюбодеев, и жизнь Смолякова напоминала синусоиду. Он женился в двадцать лет на простой рабочей девушке Зине и живо полез в гору: сначала стал парторгом в своем цехе, затем секретарем парткома всего завода, потом ушел в обком, следом перевелся в Москву, естественно, с повышением. В столице Смоляков огляделся, понял, что Зина – серый лапоть, а вокруг столько розовых бутонов, и пустился в загул. Простоватая Зинаида не стерпела и побежала к высокому начальству жаловаться на супруга. Закончилась ситуация хуже некуда: Олега Сергеевича сослали в провинцию. Он развелся с Зиной и второй раз начал путь наверх.
Смоляков был упорен, хитер и удачлив. Через пять лет он снова оказался в столице, с другой женой, Олесей. И опять «загудел». Ситуация повторилась с точностью: теперь Олеся ринулась искать защиты у его начальства, Олега Сергеевича отправили в ссылку в одну из среднеазиатских республик. Вновь развод и вновь путь наверх.
В третий раз Олег Сергеевич женился на москвичке с немодным именем Марфа. Та была уже немолода, ей подкатывало к сорока. Марфа считала себя актрисой, хотя, если честно, таковой не являлась – она работала в жанре конферансье. Нынешним молодым людям это слово незнакомо, а те, кто постарше, хорошо помнят так называемые «сборные» концерты. Начинались они песней «Ленин жив» или «Партия – наш рулевой», потом выступала балетная пара, пианист, арфистка, ансамбль народного танца. Второе отделение было поживей: два эстрадных певца, одетых в строгие костюмы, стоя на одном месте (поп-артистам не разрешалось ходить по сцене, зато им позволялось размахивать руками), исполняли шлягеры типа «Улетаем в космос», потом появлялась певичка в длинном платье с песней «Незабудки». Замыкали веселье фокусник и юморист. А в перерывах между номерами на сцену чеканным шагом выходила дама в строгом костюме и громовым голосом объявляла:
– Па-де-де из балета «Лебединое озеро». Исполняют солисты Большого театра Союза ССР заслуженные артисты РСФСР Петрова и Иванов!
Зал хлопал, конферансье уходила. Это и была работа Марфы. На современных раскованных, несущих дикие глупости и шутящих на сексуальные темы ведущих она походила, как тапка на таракана. Собственно говоря, для подобного «творчества» требовалось лишь два качества: громовой голос и хорошая фигура.
Марфа обладала и тем, и другим. Кроме вышеназванных талантов, у нее имелись рыжие волосы, зеленые глаза, правильные черты лица и изумительная кожа. К красоте Марфы прилагались истеричность, редкий эгоизм, жадность, лень и патологическое желание выйти замуж. Причем не за артиста – Марфа хорошо знала цену собратьям по цеху. Ей хотелось иметь чиновного супруга, с пайком, личной «Волгой» и хорошей дачей. Но подобные зайцы не спешили в силки, расставленные Марфой. Нет, они охотно крутили с красавицей романы, но жениться предпочитали не на шикарных дамах, а на серых, незаметных мышках.
На момент знакомства со Смоляковым волосы Марфы были рыжими уже благодаря краске, зеленоглазость приходилось подчеркивать густо наложенной тушью, а кожу для придания ей бархатистости обсыпать пудрой. Олег Сергеевич был ее последним шансом, и Марфа, правильно оценив ситуацию, использовала старую, как мир, уловку: она родила любовнику ребенка, девочку. Смолякову в тот год исполнилось сорок пять, и это было его первое дитя. Он полюбил Миладу с такой силой, что женился на Марфе. Дама мгновенно бросила работу и ринулась в омут светской жизни.
Очень скоро Олег Сергеевич понял цену супруге, но разводиться не рискнул. Во-первых, его опять отправили бы в ссылку, и не факт, что ему снова удалось бы вернуться в Москву. Во-вторых, имелась Милада, ради которой счастливый отец был готов терпеть скандалы, которые устраивала Марфа.
В конце концов жизнь наладилась, насколько это было возможно. Олег Сергеевич продолжал взбираться на самый верх, ему прочили невероятную карьеру. Марфа носилась по вечеринкам, блистая шикарными нарядами. Смоляков очень хорошо знал: любая истерика супруги купируется подарками – серьгами, шубкой или платьем. А Марфа никогда не закатывала мужу сцен ревности, понимала, что не следует валить дерево, на верхушке которого построен твой шалаш, весьма похожий на дворец. В общем, считавшиеся родными люди являлись друг другу, по сути, посторонними, но и мужа, и жену статус-кво устраивал.
В детстве у Милады было все, но она росла абсолютно никому не нужным ребенком. Папа уходил рано, возвращался ночью, мама девочкой не заморачивалась – Марфа спала до полудня, потом ехала в парикмахерскую, затем на вечеринку. Один раз она решила сводить дочь в зоопарк и купила там маленькой Ми лимонад. Девочка потом захотела в туалет, Марфа была вынуждена идти с ребенком в вонючий домик, расстегивать ей штанишки. Не приученная к таким действиям мать уронила на пол, прямо в зловонную лужу, свою элегантную сумочку… В общем, ужас!
После того случая Марфа более никуда с Ми не отправлялась и долгое время, если разговор заходил о воспитании детей, закатывая глаза, говорила:
– Господи! Это такая проблема! Один раз я лишилась шикарной сумочки!
С Ми занимались няньки и домработницы. По счастью, девочка уродилась тихой, спокойной, больше всего она любила сидеть в углу и вязать куклам платья. В школе, кроме Лены, у Милады друзей не имелось, скромная троечница не вызывала особых эмоций ни у одноклассников, ни у учителей. Нет, Ми не обижали, не дразнили, не третировали, в учебном заведении подобное поведение не поощрялось. Ее просто не видели в упор. До такой степени, что когда Милада Смолякова, сломав руку, пропустила почти целую четверть, учителя спокойно выставили ей привычные тройки. Педагоги даже не заметили отсутствия девочки, считали: она, как всегда, тихо сидит на «камчатке»[6].
Когда Ми перешла в десятый класс, Олег Сергеевич с супругой были приглашены на прием к очень высокопоставленному лицу. Секретарь, передавая приглашение, предупредил:
– Иван Иванович любит детей, он ждет и вашу дочь.
Марфа, всплеснув руками, кинулась в детскую и критически оглядела девочку. Для начала пришлось признать – внешностью Ми пошла в отца: небольшие, близко посаженные глаза, длинный нос, тонкие губы, узкий подбородок. В довершение в качестве прически у нее на голове топорщились кое-как обрезанные пряди.
– Кто ее стрижет? – взвизгнула Марфа.
– Я, – робко призналась очередная домработница. – Вы ж денег на парикмахерскую не даете…
– Это же катастрофа!
Выругавшись сквозь зубы, Марфа распахнула шкаф и ахнула: приличной одежды «на выход» у дочери не имелось – на плечиках болталась школьная форма, пара простых летних платьев и шерстяных кофточек. Спешным образом был вызван портной, который за одну ночь состряпал платье. А наутро Ми сводили в парикмахерскую, где ей впервые в жизни уложили волосы и сделали маникюр.
Вечер в доме у высокопоставленного лица прошел хуже некуда. Не приученная к совместному досугу как с родителями, так и со сверстниками, Ми стеснялась, краснела, не знала, как правильно есть киевскую котлету, уронила на пол стакан с лимонадом и не сумела вместе с другими детьми весело играть в «Ручеек». Так и простояла, подпирая стену, конфузливо отвечая всем подходящим мальчикам:
– Я не танцую.
– Какая у вас дочка серьезная, – покачал головой Иван Иванович, прощаясь со Смоляковыми. – Ты, деточка, наверное, отличница?
– У меня одни тройки, – невесть зачем сообщила правду Ми.
Большой босс вздохнул, погладил Ми по голове и сказал:
– Ну ничего, замуж выйдешь, деток родишь, мама с папой обрадуются.
Оказавшись в машине, Марфа не сдержалась и надавала дочери пощечин.
– Опозорила, мерзавка! – орала мать. – Кругом нормальные дети, а ты…
– Сама виновата, – не удержался от упрека Олег Сергеевич, – не воспитывала ребенка.
