– Ну и как? – спросил Шумаков. – Здорово?
– Отлично, – покривила я душой.
– А мне холодно, – признался Юра, – я весь мурашками покрылся.
Я залязгала зубами.
– Шелк, наверное, не подходит для зимы. Ой!
– Что такое? – насторожился Юра.
– Подушка упала, – ответила я и нагнулась, чтобы поднять ее.
Тело заскользило по шелку, словно шайба по льду. Я попыталась уцепиться за простынку, но не смогла удержаться и съехала на пол. Хорошо, что около кровати лежал пушистый коврик.
– Вилка, ты куда подевалась? – донеслось с одра страсти.
Вслед за этими словами раздался звук удара, короткий вскрик и пара нецензурных выражений.
– Милый, что случилось? – испугалась я, пытаясь вскарабкаться на ложе. Не тут-то было, руки и ноги не могли удержаться на белье, я походила на червячка, который по глупости пытается влезть на ледяную горку.
– Я упал! – заявил Юра. – Матрац будто маслом намазали. А в кино с людьми такое не происходит, они там очень удобно устраиваются.
Мне наконец-то удалось взгромоздиться на «аэродром».
– Наверное, белье новое, если его постирать, эффект гололеда исчезнет.
С противоположной стороны над кроватью показалась голова Шумакова.
– Ща, секунду, – пыхтел он, – Вилка, дай руку!
Я переползла на другую сторону ложа, схватила мужа за плечо и… опять очутилась на полу, Юра плюхнулся сверху.
– Осторожнее, – взвизгнула я, – ты меня раздавишь!
– Давай попробуем еще разок, – предложил он.
– Надо встать, не цепляясь за кровать, и с размаху сесть на нее! – предложила я.
– Шикарная идея! – одобрил Юра.
Мы, кряхтя, приняли вертикальное положение. Я подпрыгнула, села на черную простыню и незамедлительно сползла на коврик, через секунду рядом очутился Шумаков.
Я развеселилась:
– Прикольно! Прямо как на горке. Давай заново? Последний раз я каталась сто лет назад, возле кинотеатра «Баку»! Там был пруд, зимой мы с ребятами на его отвесные берега с картонками бегали.
– Ваще-то мы собирались исполнить твои эротические фантазии, – напомнил Шумаков, – сама говорила про черные простыни.
Я вздохнула: жадность наказуема, но кто знал о коварности такого белья? Я всегда сплю на обычных льняных простынях. Сейчас потребовала шелковые исключительно по одной причине: они были самой дешевым пунктом в прейскуранте.
– Знаю, почему мы падаем! – обрадовался Юра.
– Правда? – с надеждой спросила я. – Неужели можно удержаться на постели?
– Мы же голые! – ответил Шумаков. – Если оденемся, то все будет тип-топ!
Идея показалась мне замечательной, и я протянула руку к джинсам. Юра служил в армии, поэтому он успел облачиться раньше, быстро улегся и воскликнул:
– Во! Супер!
Я пристроилась рядом.
– Ты гениален! Вот теперь все отлично!
Мы тихо лежали рядышком, пока Юра задумчиво не произнес:
– Оно, конечно, в брюках не скользко, но как нам… ну… в общем, если я в штанах?
– Так сними их! – посоветовала я. – Я тоже не понимаю… как… в джинсах и пуловере!
– Но тогда мы свалимся! – логично заявил Шумаков.
– Значит, остаемся одетыми! – подвела я итог.
– И дальше что? – поинтересовался Юра. – Типа раздеться надо.
– Действительно, – согласилась я, – с шелковым бельем ничего не получится. Похоже, мне глупая идея в голову пришла! Дай сюда меню! Так, что там еще есть?
– Секс на природе! – обрадовался Юра. – Слушай! «В саду отеля вы испытаете невероятные ощущения в гуще розовых кустов на фоне альпийской горки с фонтаном под небом».
Во мне не к месту проснулся писатель:
– Корявая фраза! Я могу представить альпийскую горку с бьющей вверх струей воды, но где у нее небо?
– Не придирайся! – попросил Юра. – В принципе смысл ясен и цена умеренная.
– Возьмут деньги за помятую траву на газоне, – обрадовалась я, – если сильно суетиться не станем, вполне подъемная сумма.
– В качестве комплимента на лужайку принесут местные сезонные фрукты, – дополнил Юра.
Я вздохнула:
– Нет, опять облом. На улице декабрь! Какие зеленые сады! И сезонных фруктов в Бургштайне нет! Ну, может, картошка поздним летом у них вырастает или морковь с брюквой.
– Это овощи, – уточнил Юра.
Я продолжила:
– Представим, что сейчас на дворе август. Но я вовсе не уверена, что мне понравится лежать голой попой в розовых кустах. Еще я панически боюсь насекомых! Секс на лоне природы отпадает. Глянь, тут еще одна страница, я ее не заметила, читай, что там есть.
– Взбитые сливки! – обрадовался Юра и ткнул в кнопку на тумбочке.
В спальне материализовался джинн.
– О, падишах моего сердца, чего изволите?
– Номер пятнадцать в меню, – объявил Шумаков, – он у вас называется «Вкусная конфетка».
– Нет проблем, халва моей души, – склонился в поклоне Аладдин, – сейчас подадут.
– И смените белье на обычное, – попросила я.
Джинн кивнул.
– Все для вас, хурма моей печени, надо только уточнить жирность сливок!
– Зачем? – не поняла я.
Аладдин отставил в сторону ногу в чудовищном ботинке.
– Молочные продукты бывают разные.
– Можешь не продолжать, – остановила я волшебника, – сливки меньше чем тридцатипроцентной жирности не взбиваются.
– Вовсе нет, – заявил дух лампы, – они же находятся в баллончике под давлением. Кстати, если вы придерживаетесь особой системы питания, можно заказать безмолочные сливки.
– Здорово, – засмеялась я, – это все равно что небелковые яйца!
– Про подобные слышу впервые, а вот у нас есть соевый или рыбный вариант, – сообщил Аладдин, – они менее калорийны, не содержат холестерина, походят…
– Эй, у нас семинар по правильному питанию или сексуальная оргия? – возмутился Юра. – Тащи обычные сливки и не умничай!
– Что такое рыбные сливки? – запоздало поразилась я.
– Не знаю и знать не хочу, – скривился Юра, – очередная выдумка производителя, который хочет заработать!
Через четверть часа Юра превратил меня в подобие снеговика и с некоторой опаской спросил:
– Ну как?
Я без особого энтузиазма воскликнула:
– Прелестно!
На самом деле никаких положительных эмоций я не испытывала, более того, телу было липко, а нос щекотал сильный запах ванильного ароматизатора.
– Что-то в твоем голосе не слышится страсти, – обиделся Юра, – в кино женщины ведут себя иначе! Они испытывают восторг! Помнится, я видел фильм с какой-то голливудской звездой, ее сначала украсили сливками, потом обмазали вареньем, посыпали шоколадной крошкой, и какое у нее было выражение лица! Абсолютно счастливое!
Я подавила вздох. Слышала, что популярные исполнители на фабрике грез получают по двадцать миллионов долларов за роль, актриса мысленно подсчитывала гонорар, вот отчего она вдохновилась при виде дозатора со сливками.
– Зря я это затеял, – расстроился Шумаков.
Я встрепенулась, прогнала накативший сон и защебетала:
– Милый! Не хватает слов, чтобы выразить свой восторг! Я впала в ступор от необычайных ощущений!
Шумаков оживился:
– Правда? Сейчас вернусь, только выброшу пустой баллончик в корзинку, вроде она в ванной стоит.
Я осторожно села на край кровати. Наверное, у меня какой-то дефект в организме. Ну почему я не трясусь в эйфории? А еще меня мучает вопрос: что будет с Юриным желудком, когда он эротически слопает все эти сливки? Есть ли в отеле аптечка с лекарствами, способными реанимировать печень в случае коллапса?
Неожиданно моей ноги коснулось нечто мягкое. Я опустила глаза и увидела небольшую мышь, которая нагло облизывала мою ступню.
Я вздрогнула и поджала ногу. Вообще говоря, я не боюсь никаких животных, включая грызунов. Но серая тварь вела себя слишком бесцеремонно. Она не испугалась крика, который я издала, и, вместо того чтобы убежать, живо вскарабкалась на кровать, подошла к моей руке и принялась лапками снимать холмики пены.
– Юра! – заорала я. – Иди сюда!
– Погоди, – отозвался Шумаков, потом послышался звук воды.
Похоже, он полез в душ, есть у него похвальная привычка часто мыться. Юра крайне чистоплотный человек, и если вспомнить, сколько раз он упал сегодня с кровати на пол, то нет ничего удивительного в его желании ополоснуться.
Мышь быстро уничтожала сливки, коготки царапали мою кожу, а беспардонность твари пугала. Ну какой грызун не обратит внимания на визжащего человека и не удерет? Только психически больной!
– Пошла вон! – закричала я. – Фу!
Хвостатая тварь даже не моргнула. Я попыталась сбросить хамку, но она не сдалась, проела дорожку к моей коленке и не собиралась останавливаться.
– Юра! Сюда! Скорей! – взвыла я. – Милый, беги со всех ног!
– О! Слышу страсть в твоем голосе! – донеслось из санузла. – Скоро буду!
– Чем ты там занимаешься! – чуть не зарыдала я. – Выходи немедленно! На меня напала мышь!
– Солнышко, хочу побриться, – ответил Шумаков, – чтобы не колоть тебя щетиной! Кто там на тебя напал? Я не понял!
