– Не он? – переспросила мисс Хендерсон настороженно.
– Нет. Оказалось, что в ту ночь он был под арестом в полиции. За пьяный дебош.
– Как… как непохоже на него! – Юнис швырнула в кучу три перчатки. – Никогда не видела, чтобы он прикасался к алкоголю… по крайней мере очень редко. Ничего. Я прощаю вам это заблуждение, Фрина, его поведение и впрямь могло вызвать подозрения. Как вы думаете, зачем мама хранила семь разных чулок без пары? Что нам делать со всем этим хламом?
– Сложим всю одежду и прочие вещи в большую кучу в гостиной наверху, а Дот их разберет. Что-то можно будет отдать на благотворительные цели, а остальное Берт и Сес отвезут старьевщику. Важно только решить, что вы хотите оставить.
– Все, что здесь есть, можно выбросить, и ковер тоже – возможно, его удастся свернуть, если вы освободите его угол… спасибо.
Они принялись выносить вещи: одежду, старую, изрядно побитую молью, но еще вполне добротную, сотню ридикюлей, туфли, сохранившиеся еще со времен королевы Виктории и короля Эдуарда, расчески, коробочки со слежавшейся пудрой, грязные шпильки, чепцы и кружевные сорочки. За два часа они разобрали все верхние комнаты, и Фрина решила сделать перерыв, чтобы выпить чаю и покурить.
Дот, Рут и Джейн трудились на кургане из тряпья, упаковывая хорошие вещи в ящики из-под чая, а то, что уже никуда не годилось, – в мешки для соломы. Берт, Сес и уборщицы выносили ненужную мебель, безделушки, всякую всячину и тому подобное в старый фургон.
– Приятно избавиться от всего этого хлама, – заметила Юнис по пути на кухню. – Вы полагаете, кто-то может польститься на все это барахло? Полюбуйтесь на этот стеклянный колпак над свадебным букетом моей прабабки! Какая уродливая шишка!
Сес, которому стеклянный колпак как раз приглянулся и он намеревался подарить его своей суженой, буркнул в ответ:
– Превосходное стекло, добротная вещица. Видно, что мастер делал.
Мисс Хендерсон ласково ему улыбнулась.
– Возьмите его себе, раз он вам так нравится, – предложила она.
Сес расплылся в улыбке.
– Так ты идешь, приятель? – окликнул его с порога Берт. – Этак мы тут весь день проторчим!
Сес подхватил стеклянную посудину и был таков.
Фрина и Юнис пили чай и обозревали результаты своих свершений: полы выметены, окна открыты, печи растоплены, и в доме приятно пахнет горящими дровами и мебельной мастикой.
– Спасибо, что помогли мне, Фрина, – поблагодарила Юнис. – Если так и дальше пойдет, мы за один день управимся, и я смогу уже сегодня спать в своей спальне.
– Вам не страшно оставаться здесь одной?
– Нет, дорогая, кого мне бояться? Я разделалась со всеми фамильными призраками и прекрасно буду чувствовать себя в одиночестве. Я оставлю только самую необходимую мебель, а все эти украшения, перья, чучела птиц, морские раковины и столики мне ни к чему. Я выброшу каминный экран, вышитый тетей Матильдой (я ее всегда терпеть не могла), и кресло дорогого кузена Нелла, и коллекцию бабочек дядюшки Джона. Приятно чувствовать себя свободной от вещей, – призналась она, слегка опьяненная своей свободой. – Это хороший дом, если бы не вечный беспорядок. А эти занавески! Никогда не любила такие длинные вычурные кружева.
– Не выбрасывайте их, окна ведь чем-то занавешивать надо, – возразила Фрина. – Просто обрежьте.
– Обрезать?
Юнис Хендерсон обняла и расцеловала Фрину.
– Ах, Фрина, ну почему я сама до этого не додумалась? Сколько лет меня раздражали лежавшие на полу складки – а все для того, чтобы показать: мы можем себе позволить кружева такой непомерной длины. Мне и в голову не приходило, что их можно укоротить! Скорее! Где ножницы?
Они с азартом принялись за дело, и несколько метров превосходных кружев вскоре присоединились к уже лежавшим в мешках костюмам прошлого века. Дот отобрала для себя целую охапку тончайшего нижнего белья. Джейн и Рут обнаружили изрядное количество платьев из китайского атласа, и девочкам позволили оставить их себе. Берту приглянулась огромная морская раковина, и он забрал ее в подарок для квартирной хозяйки. Старенькому фургону пришлось совершить одиннадцать поездок по разным адресам, прежде чем все залежи, скопившиеся за семьдесят лет, были вывезены из дома, но, к удивлению Фрины, он все еще казался переполненным вещами. Бельевая буквально лопалась от запасов ирландских простыней, в доме осталось еще множество кроватей, столов, стульев, каминных решеток и картин, но из «безделушек» уцелела лишь одна – высокая аляповатая синяя ваза, которую какой-то предок-мародер добыл во время Боксерского восстания.[12]
– Это единственная мамина вещь, которая мне нравится, – призналась Юнис, когда они расположились вечером за кухонным столом, чтобы выпить чаю. – Я хочу подарить ее вам, Фрина. Она прекрасно подойдет к вашему салону цвета морской волны.
– О, Юнис, я не могу принять ее, она такая дорогая…
– Нет, можете. Иначе я просто разобью ее. Не хочу впредь иметь никаких вазочек. Я переделаю комнату для завтрака в кабинет – она выходит в сад – и заживу счастливо. И я все еще надеюсь, что вы отыщете убийцу моей матери.
– Да, я помню о своем обещании, правда, в настоящий момент у меня нет никакой версии. Но что-то обязательно появится. Вы уверены, что мы можем оставить вас одну?
– Конечно, – заверила Юнис, поднялась со своего места и прошла в отмытый холодный коридор, чтобы проводить помощниц.
Ветер дул с запада, и в доме запахло морем. За спиной мисс Хендерсон в прибранной комнате ярко полыхал камин, а на единственном уцелевшем столике был накрыт ужин. Фрина поцеловала Юнис на прощание и позволила Берту подвезти себя на грузовике. Всю дорогу она заботливо, словно ребенка, держала на коленях синюю вазу.
Фрина рано поужинала с Дот, Джейн и Рут. Джейн была какая-то рассеянная, и в перерыве между пирогом с начинкой из яйца и бекона и котлетами Фрина поинтересовалась у нее, в чем дело.
– Я вспомнила, – ответила Джейн, – что' меня вывело из транса и разрушило чары. Я что-то увидела. Вы знаете о моей бабушке? Она повесилась на окне в доме мисс Гей, в комнате наверху.
– Так что же ты увидела? – спросила Фрина. – Впрочем, можешь не говорить, если не хочешь.
– Я увидела повешенную старую женщину, – пробормотала Джейн. – Ее вытянули из окна за шею, а голова у нее была совсем как у моей бабушки. – Девочка безвольно склонила голову на бок, показывая, как это выглядело. – Была ясная лунная ночь, как и тогда, когда умерла бабушка. Это-то меня и потрясло. И мне стало не по себе.
– Где это произошло, Джейн?
– У башни, такой, откуда набирают воду для паровозов. Там был один человек, мисс Фишер, мужчина.
– Что он делал?
– Он тянул за веревку. Тело поднялось, и он тоже; он перебрался через него, потом залез на водонапорную башню, а затем раскачал тело и швырнул на траву. Это было ужасно! Я закрыла глаза. Потом он спрыгнул…
Джейн запнулась. Рут обняла ее.
– Рути, это было так ужасно!
– Надо рассказать все мисс, – велела Рут, и Джейн послушалась.
– Он спрыгнул на ее тело…
– Я знаю, что он сделал, Джейн. Можешь не рассказывать. Но как поступила ты?
– Я видела это все из окна дамской комнаты, мисс, и услышала за спиной ужасный крик. Потом поезд снова тронулся, а я так и осталась стоять, где стояла.
– Ты бы смогла узнать этого мужчину?
– Да, мисс. Наверное.
– Хорошо. А теперь обе сядьте и доешьте котлеты, давайте как следует поужинаем, я страшно проголодалась.
Рут остановилась, ее вилка застыла на полпути ко рту, и она задала вопрос, который мучил ее с самого приезда:
– Мисс Фишер, а как вы поступите со мной?
– Я с тобой никак не поступлю, если ты имеешь в виду, что я с тобой сделаю. А чего бы ты сама хотела?
– Джейн говорит, вы пошлете ее в школу.
– Верно.
– И что вам нравятся умные девочки.
– Да.
– И что вы удочерили ее.
– Так и есть, – подтвердила Фрина, пытаясь догадаться, куда она клонит.
– Я тоже не дура и не боюсь никакой работы, я всегда приглядывала за Джейн. Как она будет без меня? Вам надо взять нас обеих, мисс, а не только Джейн, словно одного котенка из помета.
Джейн положила руку на плечо Рут и посмотрела на Фрину. Рут тревожно кусала кончик косички. Потом она снова взялась за вилку и откусила насаженный на нее кусок котлеты, словно не была уверена, что ей еще удастся поесть.
Фрина улыбнулась.
– Две лучше, чем одна, – сказала она. – А я как раз думала, как Джейн справится в этой школьной суете. Хорошо, Рут. И ты тоже. Есть у тебя родственники?
– Нет, – заверила Рут и откусила кусочек хлеба, первый раз в жизни радуясь, что она сирота.
– Завтра же позову этого зануду-адвоката и все юридически оформлю. Но вам придется ходить в школу, девочки, там вы будете всю четверть, а на каникулы сможете приезжать сюда. Вы сможете заниматься чем угодно, если готовы ради этого потрудиться. И вы никому не должны рассказывать о моих расследованиях, ни словечка, поняли?
