– Не подъезд, а просто вертеп какой-то! – продолжала между тем рыжая тетка хорошо поставленным скандальным голосом. – Разве так было раньше? Мы здесь живем давно и всегда следили, чтобы не было никакого морального падения и прочих безобразий. Всегда у нас были чистота и порядок. И машины никто никогда не ставил рядом с подъездом, на это есть специальная площадка! А гости Катерины Михайловны…
– Слушайте, у меня вообще нет машины, – миролюбиво возмутился Шурик, которого трудно было удивить скандалом, поскольку жизнь с Антониной Сфинкс до крайности закалила его нервную систему. – Что вы ко мне пристали?
– А я о вас и не говорю, – мигом отреагировала тетка. – Хотя вы тоже ведете себя недопустимо: ломитесь в дверь, людей беспокоите!
– Что, к ней еще кто-то сегодня приходил? – осенило Шурика.
– Я об этом вам и толкую! Приходили трое мужчин.
Шурик оживился. Возможно, если он узнает, кто искал Катерину, это прольет свет на ее внезапное исчезновение. Очень осторожно он приступил к расспросам.
Понемногу выяснилось, что искали Катерину трое молодых людей в черных костюмах, совсем как в фильме «Люди в черном», что они долго звонили и стучали и на замечание рыжей соседки ответили невежливо. Еще они поставили свою машину прямо рядом с дверью подъезда, так что жильцам не пройти, и на замечание опять-таки ответили неприличным словом. Но ее, рыжую тетку, такими словами не проймешь, ее покойный муж был армейским генералом, и, помотавшись с ним по нашей необъятной стране, по всем ее отдаленным гарнизонам и горячим точкам, она, генеральша, и не такое слыхала. Но спускать всяким хулиганам она не станет, она даже запомнила номер машины, чтобы подать жалобу в компетентные органы, если Катерина Михайловна не попросит прощения за своих гостей. Она бы, конечно, сделала это немедленно, потому что с Катериной ее не связывают никакие хорошие отношения, но профессор Кряквин, как назло, очень приличный человек и не замечен ни в каких предосудительных знакомствах.
– Номер! – рявкнул Шурик от полного отчаяния.
– ВАФ-587! – четко ответила бывшая генеральша.
– Как?
– ВАФ! – грянула тетка. – Черная BMW!
– Молодец! – крикнул Шурик, скатываясь с лестницы.
– Рада стараться! – Генеральша вошла в раж и забыла, где находится. – Служу трудовому народу!
Шурик Ковров помчался домой со всей прытью, на какую был способен. У него появилась конкретная цель: нужно было срочно выяснить, кому принадлежит черная BMW, номер которой сообщила ему наблюдательная генеральша. Тогда в предстоящем неприятном разговоре с золотозубым уголовником, пославшим его следить за Катериной, ему, может быть, удастся перевести стрелку на подозрительных людей в черном.
Привычно расстроившись по поводу отсутствия личного транспорта, Шурик тормознул потрепанную «пятерку» и вскоре был в квартире Антонины Сфинкс, где проживал с некоторого времени на птичьих правах.
Шурик открыл дверь своим ключом и прислушался. В квартире было тихо, и это не могло не радовать. В его планы сейчас не входило встречаться со своей темпераментной сожительницей. После Катиного триумфа на выставке он старался поменьше попадаться Антонине на глаза, поскольку ее и без того труднопереносимый характер испортился теперь окончательно.
Шурик приободрился и решил, что Антонина отправилась в мастерскую. Надо отдать ей должное, она всегда вставала рано, даже после жестокой попойки, и отправлялась творить в большой гараж, превращенный ею в настоящую мастерскую. Там она облачалась в прожженную во многих местах рабочую робу и ваяла свои металлоконструкции не хуже заправского сварщика. Первая половина дня у Антонины железно отводилась для работы. Шурик бы даже уважал ее за постоянство и трудолюбие, если бы сожительница не обладала таким сволочным характером и с языка ее не капал постоянно яд, как у кобры.
Насвистывая легкомысленный мотивчик, Шурик проскользнул в кабинет, где у Антонины стоял компьютер. Он хотел выяснить с помощью базы данных ГИБДД, которая имеется у каждого уважающего себя водителя, на кого зарегистрирована черная BMW под номером ВАФ-587. У самого Шурика была видавшая виды потрепанная «шестерка», которая не ездила, а скорее ползала с кашлем и придыханиями, так что машиной ее можно было считать только с большой натяжкой. У Антонины же имелась вполне приличная «Хонда», которую она очень ценила. Базу данных в свое время Шурик раздобыл именно по просьбе Сфинкса.
– В Москве в отдаленном районе, тринадцатый дом от угла, – насвистывал Шурик сквозь зубы, – хорошая девушка Тоня согласно прописке жила…
Перед ним на экране бежали номера машин.
– Ты чем это здесь занимаешься? – Голос, которого он боялся больше всего на свете, неожиданно прогрохотал из-за спины.
Шурик как ужаленный подскочил на вертящемся кресле. В дверях кабинета в длинном халате грязно-голубого цвета стояла Антонина.
– Фу, черт, – недовольно буркнул Шурик, – напугала как! А ты чего это не в мастерской? Выходной устроила?
– Тебе какое дело! – рявкнула Антонина.
То есть она хотела рявкнуть, но не получилось. Голос сорвался, и вместо грозного окрика из горла вылетел какой-то не то хрип, не то птичий клекот. Шурик не обратил на это никакого внимания. Он уставился на мерцающий перед ним экран. Вот он, государственный номер ВАФ-587, не перепутала генеральша – вот что значит многолетняя армейская закалка! Черная BMW была зарегистрирована не на частное лицо, а на фирму «Аргамак». Вот и адрес этой фирмы, и еще что-то написано мелкими буквами.
– Что ты делаешь? – повторила Антонина.
Шурик, не отвечая, аккуратно переписал в записную книжку адрес фирмы «Аргамак» и выключил компьютер. Только после этого он повернулся и поглядел на сожительницу повнимательнее. Вид ее ему не понравился. То есть она вообще-то Шурику никогда особенно не нравилась. Внешность совершенно невыразительная – очень светлая, можно сказать, бесцветная блондинка. Если такая женщина красива, ее называют платиновой блондинкой и сравнивают с Мерилин Монро, хотя всем известно, что та была крашеной. Если же женщина с такими волосами малопривлекательна, то ее назовут белобрысой дурой.
Раньше Шурик как-то не слишком присматривался к внешности Антонины – глаза ему застилал окутывающий ее туман успеха. Теперь же он между делом констатировал, что сожительница его мало сказать, что не слишком красива. Это он знал и раньше, но сегодня его удивило другое.
Антонина обладала взрывным темпераментом и железным здоровьем. Энергия от нее исходила, как от портативной электростанции, так что к ней вполне можно было подключать бытовые приборы вроде тостера или пылесоса. Но сегодня она явно была не в лучшей форме.
Короткие светлые волосы, торчащие из-под махрового полотенца на ее голове, не топорщились воинственным ежиком, а прилипли к макушке. Глаза, раньше сурово поблескивавшие, сегодня мигали тускло, как сороковаттная лампочка в туалете коммунальной квартиры. Антонина была бледна нездоровой синюшной бледностью и двигалась как-то боком, как камчатский краб. Шурик понял, что с его сожительницей случилось нечто из ряда вон выходящее. В то, что на нее напала внезапная болезнь, он не слишком верил: Антонина была здорова как бык и слечь в постель могла, только если бы повстречалась на узкой дорожке с взбесившимся бульдозером. Да и то его сожительница сдалась бы после того, как нанесла бульдозеру тяжкие телесные повреждения – ковш бы оторвала, к примеру, или гусеницы сняла.
Что Антонину подкосило известие о болезни или смерти близкого родственника, Шурик тоже не поверил. За время их совместной жизни никакие родственники, ни близкие, ни далекие, на горизонте не появлялись, и он давно понял, что Антонина выбросила их всех из своей жизни за ненадобностью.
Возможно, какой-нибудь обнаглевший журналист написал в центральной газете, что творчество Антонины Сфинкс – ерунда, убожество и пошлость и что ее произведения нужно оптом сдать в металлолом. Написать-то он, может быть, и написал, но прожил бы в таком случае недолго. Антонина не из тех, кто стал бы по такому поводу расстраиваться, рыдать в подушку и расхаживать по дому с полотенцем на голове. Она мигом бы собралась и поговорила с журналистом по-свойски. После этого разговора бедолага долго не смог бы ничего писать по причине серьезного сотрясения мозга и частичной потери памяти.
Шурик не знал, что и думать, но если кто-то решил бы, что он сочувствует Антонине, то этот кто-то глубоко бы ошибся. Вместе с тем Ковров не испытывал никакого злорадства, видя свою сожительницу в таком плачевном состоянии. Ему просто было некогда.
– Что вылупился? – буркнула Антонина. – Давно не видел?
Шурик мог бы ответить, что, будь его воля, он век бы ее не видал, но обострять отношения сейчас не входило в его планы. Он еще раз бросил взгляд на адрес фирмы «Аргамак»: проспект Славы, бизнес-центр «Мелодия», офис 65-й. Это в Купчине, жуткая даль. Его полуживая «шестерка» не выдержит такой дальней дороги, она может остановиться на полпути и отдать концы. Шурик представил, как он сначала давится и потеет в метро, где каждый норовит заехать локтем в глаз соседу и на халяву почитать его газету, потом долго ждет троллейбуса, с огромным трудом влезает в него с третьей или четвертой попытки, чтобы выпасть через несколько остановок с оторванными пуговицами и оттоптанными ногами. Да еще нужно радоваться, что не вытащили бумажник и не обозвали по матушке. Впрочем, насчет ругани Шурик был чрезвычайно устойчив: наслушался от Антонины такого, что сам кого хочешь может обозвать в общественном транспорте такими словами, что у всего троллейбуса уши вмиг завянут.
