– Странно носить в клатче стоимостью с хороший автомобиль товар от уличного торговца, – поддела я актрису.
Марфа вскинула подбородок.
– Я не гонюсь за брендами, мне важна вещь, а не ярлык.
– Очень здравое рассуждение, – похвалила я, – и отчаянная попытка объяснить аббревиатуру «Ти Фан Волтер». Маленькая незадача: если ножницы произвели за границей, то первые буквы слов никак не напишут кириллицей, поставят «TFW».
– Они из Болгарии или украинские, – нашлась Марфа.
– Браво, – сказала я, – но если присмотреться, то на лезвии меленько указано «Zinger». Они родом из Германии.
– Отстань, – схамила Марфа, – чего примоталась? Пойду вещи отбирать, иначе Катька лучшие пуловеры захапает! Франк, пирожок в рот не клади, откусит угощенье вместе с рукой, часами и браслетом.
– Сиди, – приказала я.
– Совсем обнаглела! – возмутилась Ермолова. – Кто ты такая, чтобы со мной в таком тоне разговаривать? Не зарывайся!
– В распоряжении криминалистов сейчас есть большое количество средств, которые помогают изобличить преступника, – продолжила я. – Обывателям о них не известно. Допустим, эти ножницы. Они выглядят чистыми, но полностью смыть кровь невозможно. Человеку кажется, что он отлично обработал орудие убийства, но обрати внимание на крохотный гвоздик, который скрепляет лезвия. Эксперт его отвинтит и там точно обнаружит нужные следы. Или еще проще: специалист побрызгает на железо из пульверизатора, направит специальную лампу – и вуаля, в ее свете засияют замытые следы крови. Правда, я не уверена, что этот трюк сработает с предметом из стали, он хорошо получается с тканями, коврами, кожей.
– Ты ума лишилась? – уже без прежней агрессии поинтересовалась Марфа и демонстративно зевнула. – Какая кровь? Чья?
– «ТФВ» – это аббревиатура, которая расшифровывается как «Театр Филиппа Верещагина». В моей уборной не было столика с гримом, – сказала я, – да он мне и не нужен. Зато был роскошный санузел. Держатель для туалетной бумаги, ершик, вешалки для полотенец – все украшали буквы «Т. Ф. В.». Марфа, ты никак не могла купить эти ножницы у метро.
– Вспомнила! – Актриса весьма убедительно начала играть новую роль. – У меня заусенец появился на мизинце, я его срезала, ну и сунула на всякий случай ножницы в клатч. Ты сувениры из отеля берешь? Тапки, пепельницы, халат?
– Пока не прихватывала, – ответила я.
– А я собираю вещички, – сообщила Марфа, – ради приятных воспоминаний.
– Сядешь холодным зимним вечером у камина, поглядишь на узкие длинные лезвия и с радостью подумаешь: «Здорово я тогда ими Ришу в глаз ударила», – с самой милой улыбкой произнесла я.
Марфа отпрянула к спинке дивана.
– В глаз? Кого? Кто? Я? Чем? Какую Ришу?
Я погрозила Ермоловой пальцем.
– Сколько раз Борис на репетициях тебе говорил: «Марфа, лучше недоиграть, чем переиграть». Риша – младшая дочь Филиппа Леонидовича, она исполняла главную роль в сегодняшнем спектакле. Неужели ты действительно забыла?
– Конечно, помню, но при чем здесь ее глаз? – заморгала Марфа.
– Сделай одолжение, – попросила я, – не ори больше!
– И не думала! – рассердилась Ермолова. – Что происходит?
– Ришу убили, – сказала я, – ударили…
– А‑а‑а‑а, – завизжала Марфа, – а‑а‑а!
Из глубины необъятной гардеробной полетел ответный крик Кати:
– Что случилось?
Я зажала Марфе ладонью рот и громко сказала:
– Ерунда, мышь пробежала.
– Я не боюсь их, – весело ответила Франк, – милые зверушки.
– Все? Больше не будешь вопить? – поинтересовалась я у Марфы.
Та яростно затрясла головой, я убрала руку от ее лица.
– Тсс… Слушай меня внимательно. Смерть Риши пока держат в секрете. Я открыла тебе тайну, потому что восхищена твоим талантом и хочу помочь. Ясно?
– Да, – одними губами произнесла Марфа.
Вроде сейчас лицедейка не ломала комедию, она выглядела по‑настоящему испуганной.
– Оцени ситуацию, – сказала я, – Риша лишилась жизни, коронер предположил, что смертельный удар нанесли ножницами, вот такими, как в твоем клатче.
– Ты же не думаешь, что я напала на девочку? – ахнула Марфа.
– Зачем тебе ножницы? Лучше скажи правду, – наседала я, уже отлично поняв, что это за правда.
– Заусенец, – пискнула Марфа.
Я встала и направилась к двери.
– Ну извини.
Марфа вскочила.
– Ты куда?
– Пойду покажу клатч Филиппу Леонидовичу, я думала, моя любимая актриса будет искренней и мы вычеркнем ее из списка подозреваемых, но не получилось у нас откровенного разговора, – вздохнула я.
Марфа вцепилась в мое плечо.
– Вилочка, это не то, о чем ты подумала!
Ну надо же, до чего одинаково люди реагируют сегодня на мои слова. Помнится, Вересаев тоже твердил эту фразу.
– Я не трогала Ришу, – затряслась Марфа, – я порой бываю с людьми не очень вежлива, требовательна, не люблю лентяев и непрофессионалов. Знаю, знаю, многие считают меня стервой. Но в нашем театральном болоте водятся откормленные крокодилы, клювом щелкать нельзя, вмиг голову откусят. Да, я отбила у Марго Велиховой главную роль в сериале «Парк». И вытеснила из проекта «Камень» Ритку Богову. Признаюсь, ради хорошей роли я готова на все! Но Риша! Она мне не конкурентка! Глупенькая, маленькая, совсем не талантливая школьница, которой захотелось позвездить в домашнем спектакле! Ирине повезло родиться в семье олигарха, Филипп Леонидович исполнил прихоть дурочки. Я согласилась поучаствовать в забаве из‑за денег, их всегда мало. Какой смысл мне убивать Ирину?
Заломи Марфа сейчас руки, бурно зарыдай, выдай монолог о том, как страшно жить и сколь ужасно, что погибают юные девушки, я бы могла не поверить в ее искренность. Но Ермолова говорила, как самовлюбленная, махровая эгоистка. Ее совершенно не взволновала смерть Риши, актриса выдвинула железный аргумент в пользу своей невиновности, спросила: «Какой смысл мне убивать Ирину?»
– Представь, что со мной сделает Верещагин, если решит, что это я напала на его дочь! – запоздало ужаснулась Марфа. – Он меня под землей отыщет. Я что, дура? И что мне с девчонкой делить, а? Мы с ней ни на каком поле не пересекаемся!
– Объясни, зачем тебе ножницы, – настаивала я.
Марфа опустила глаза.
– Ну… так…
Я решила помочь Ермоловой:
– Ты испортила страховочный пояс Вересаева?
Собеседница моргнула и слишком бурно возмутилась:
– Боже! Как тебе подобное в голову пришло! Я? Пояс? Испортила?
– Дорогая, либо Алексей, либо Риша, – отрезала я, – в первом случае твой поступок останется безнаказанным. Во втором… ну, сама понимаешь. Ничего хорошего тебя не ждет. Три секунды тебе на размышление, и если я не услышу правду, то направлюсь к Верещагину. Подумай хорошенько. Филиппа Леонидовича совершенно не волнует Вересаев, эпизод с оторванной петлей, за которую цепляется крюк страховки, сочли случайностью. В конце концов Алеша остался жив и невредим. Но, если я доложу олигарху о ножницах, тебя будут допрашивать официально, составят протокол. Оценила перспективу? Рассказываешь мне, как обстояло дело, и все будет шито‑крыто. Думаю, ты хотела убить не Ришу, а Вересаева, так?
– Я не собиралась лишать его жизни, – всхлипнула Марфа, – от злости действовала.
Я обняла Ермолову.
– Давай пошуршим спокойно.
– Катька не услышит? – забеспокоилась Марфа.
– Нет, мы тихонечко поболтаем, – пообещала я, – посидим рядком, погутарим ладком.
Марфа начала страстно шептать мне в ухо.
Госпоже Ермоловой не так уж мало лет. Огромное спасибо людям, придумавшим уколы ботокса, золотые нити и прочие ухищрения вроде гиалуроновой кислоты и лазеров. Внешне Марфа выглядит на тридцать, но увы и ах! Ей давно уже гораздо больше.
Тело стареет, а душа остается юной, не у всех, конечно, кое‑кто рождается на свет стариком, но Марфа ощущает себя молодой. Она до сих пор не потеряла способности влюбляться, терять голову, как в семнадцать.
Вокруг Ермоловой всегда крутилось несметное количество кавалеров, ей дарили подарки, красиво ухаживали, неоднократно звали замуж. Но Марфа не спешила под венец, ей хотелось найти мужчину, который отвечал бы всем ее требованиям. А планку Ермолова подняла очень высоко. В супруги она желала получить красивого, богатого, умного, молодого, понимающего, не ревнивого, не собственника. Сироту, не имеющего ни родителей, ни бывших жен‑детей, некурящего, непьющего и чтобы непременно до слез любил Марфу, прощал ей любые капризы, был внимателен, предан, аккуратен в быту, любил путешествовать… Лучше я остановлюсь, и так понятно, что искать такой алмаз можно всю жизнь. Брак – это компромисс, но Марфа не желала изменяться в угоду чужим интересам. Да, она крутила романы, но ей попадались либо богатые, либо молодые, либо умные, и все, как один, проведя с актрисой пару месяцев, считали, что имеют право делать ей замечания. Ермолова уходила от этих наглецов с гордо поднятой головой, и очень скоро все повторялось заново.
