– Ой, простите, тетя Вера, не хотела вас дверью ударить.
Яковлева в ответ:
– Ну ты же не знала, что я снаружи за ручку схватилась.
– Вы уже все написали? – полюбопытствовала Алиса.
– Да, Галина Сергеевна еще возится, – раздалось в ответ. – А ты куда собралась?
– Очень в туалет надо. Тетя Вера, посидите, пожалуйста, в раздевалке, – попросила девочка, – у бабушки в сумке много денег, вдруг кто войдет и кошелек сопрет.
– Беги уж, пока не описалась, – засмеялась мать Сони.
Дверь хлопнула, опять послышался звук шагов. Я окурок выбросила и ушла по своим делам. А через полчаса мне звонит наш стилист Амалия Генриховна.
– Анюта, зайдите скорей в раздевалку к Горюновой, там скандал какой-то, Алиса рыдает.
Я рысью в указанном направлении полетела, вбегаю в гримерку, Лиса в слезах, одна щека красная, прямо свекольная, понятно, что ей пощечин надавали. Галина Сергеевна, наоборот, вся белая. Спрашиваю, что случилось, девочка шепчет:
– У бабушки украли…
Галина Сергеевна как даст ей изо всей силы кулаком по спине.
– Замолчи! Не волнуйтесь, Анюта, кто-то утащил мои часы наручные, оставила их на столике, возвращаюсь, их нет. Ерунда, часики копеечные, они мне как память дороги были, покойный муж подарил. Не беспокойтесь, все хорошо, зря вас кликнули. Я Алису отругала за глупость, нельзя помещение нараспашку оставлять. А она пошла в туалет, хоть ей велели не покидать комнату. Сто раз глупышке твердила: если в раздевалке никого из своих нет, жди, пока кто-нибудь придет, и только тогда можешь отлучиться. Народу много, тут и уборщицы, и рабочие сцены, и зрители из зала могут за кулисы пролезть. А у нас вещи, кошельки, вон, у Марины с Соней айпады дорогие. Если их сопрут, неприятно будет! Но Алиса в одно ухо мои слова впустила, в другое выпустила. Убежала, дверь не заперла!
– У меня ключа нет, бабушка, – всхлипнула Алиса, – я только на пять минут отошла, живот скрутило, ну прямо не вытерпеть. И здесь тетя Вера Яковлева осталась, она мне пообещала, что моего возвращения подождет, а сама ушла. Бабушка, прости, прости, прости. Я лучше всех на балу буду! Честное слово! Я тебя не подведу! И точно победительницей конкурса стану. Не будет как с Егором Барским!
Галина Сергеевна подняла руку, Алиса вжала голову в плечи, но бабушка погладила ее по волосам.
– Успокойся. Я тебя не за часы ругала, а за непослушание и глупость. Анюта, Алиса очень расстроилась, давай рыдать, и тут Амалия Генриховна увидела истерику внучки и убежала, вас кликнула. Амалия прекрасный человек, но она излишне эмоциональна, со мной не поговорила, все не так поняла, вас побеспокоила. Забудьте, дорогая. Внучка больше так никогда не поступит. Да?
– Да, – прошептала девочка.
– Всего-то ерундовые часики украли, – повторила Петрова. – Да?
– Да, – лепечет внучка, – непременно поеду на бал, не будет беды, как с Егором Барским.
Я возьми и спроси:
– Что за бал? Кто такой Егор Барский?
У Галины Сергеевны лицо потемнело, пальцы в кулаки сжались, без слов понятно стало: она хочет надавать внучке оплеух, но старуха сдержалась, заулыбалась.
– В школе у Алисы намечается праздничный вечер. Мы с ней договорились: если она не получит призовое место, то не идет на праздник. Коли попадет в тройку финалисток, тогда отправится на танцульки. Егор Барский одноклассник Алисы, он заработал в полугодии кучу двоек, родители запретили лентяю и хулигану веселиться на празднике. И это правильно! Прямо не мальчик, а беда, его следует наказать. Анюта, дорогая, не нервничайте, зря Амалия Генриховна всполошилась, всего-то часики пропали, правда, они дороги мне как память.
Я сделала вид, что поверила ей, и ушла, но мне было ясно: из-за часов, пусть даже и умершим мужем когда-то подаренных, так себя не ведут. У Галины руки тряслись. Глупая девочка пошла в туалет, попросила Веру покараулить сумку бабки, наврала ей, что там много денег, а Вера…
– Я ничего не брала! – закричала Яковлева. – Не способна на гадость.
– Обрызганные средством для чесотки колготки не в счет? – напомнила я.
– Это другое! – возмутилась Яковлева. – Конкурентная борьба! Но воровать? Никогда! Не заглядывала в торбу Петровой. А если представить теоретически, что я засунула в нее нос, то откуда мне знать про китайские медали? Я бы подумала, что вижу какую-то фигню копеечную. Галина Сергеевна не выглядела человеком, у которого водятся ценные вещи.
– Но вы ушли из раздевалки, не стали дожидаться возвращения девочки, – напомнила я, – это подозрительно. Алиса всего-то пошла в туалет. Отчего вы ее не подождали?
– А потому, что криворукая гримерша уронила Соне на плечо горячую плойку! – заорала Вера. – Не успела Алиска уйти, моя девонька звонит, рыдает. Конечно, я побежала к своей кисоньке! А вы бы остались чужое барахло стеречь, когда ребенку плохо?! Хотите знать мое мнение? Алиска наврала про ценную вещь, показала Анюте хрень пластмассовую. К Лауре Кузнецовой Горюнова не ходила. Ей «Цифритан» кололи. Анюта, тебя вокруг пальца обвели, а ты поверила, разрешила пакостнице участвовать в конкурсе! И она получила второе место. Теперь будет на своем балу блистать. Галина много врала, думаю, что вечеринка с одноклассниками очередная ее ложь. Я слышала пару раз, как Алиса, стоя в кулисе, перед выходом на сцену шептала себе под нос: «Помни, на бал приглашают только тех, кто стал победительницей конкурса, надо стараться, надо стараться, надо стараться». Она эти слова как молитву твердила. И зачем так ради вечеринки в школе нервничать? О другом каком-то торжестве речь шла. Набрехала Петрова Анюте.
У меня запищал телефон, я посмотрела на экран и увидела очередное сообщение от Степана. «Вы не устали разговаривать с Яковлевой? Предлагаю поесть в хорошем месте».
– Как вы догадались, что я у Веры? – удивилась я, когда мы со Степаном вошли в зал ресторана.
– Сам бы туда порулил, – усмехнулся Дмитриев, – не удержался. Расскажете, что узнали?
– Давайте сначала закажем еду, – ушла я от прямого ответа. – Что здесь самое вкусное? Часто сюда заходите?
– Впервые заглянул, – ответил Степан, – приятель посоветовал, по его словам, это лучший трактир столицы.
– Народу у них нет, – отметила я, – правда, и зал крохотный, всего четыре столика, но никто, кроме нас, не зашел сюда поесть.
– Разве это плохо? – потер руки Степан. – Не люблю толчею. А вы?
– Тоже не в восторге от толпы, – согласилась я.
– Отлично, – обрадовался Дмитриев, – значит, мы попали куда надо. И где официант?
Послышался шорох, к нам приблизился мужчина лет семидесяти, одетый во фрак.
– Добрый вечер, господа! Рад приветствовать вас в единственном в мире эстетическом ресторане. Я Густав, моя задача сделать пребывание гостей комфортным. Итак. Сегодня предлагается…
– Нельзя ли меню, – попросил Степан, – трудно на слух воспринимать названия.
– А ля карт у нас не работает, – пояснил Густав, – каждый день готовится определенный набор. Выбора нет.
– Комплексный обед, – сказала я.
На лице официанта появилось выражение ужаса.
– О нет! Мы эстетический ресторан. Это значит, что кроме перфектного качества еды блюда оформлены наилучшим образом. В нашем заведении ничто не оскорбит ваш вкус, глаз, нюх. Праздник для всех органов чувств. Безукоризненная подача. Великолепный дизайн пространства, посуды, и аристократический демократизм. То, что все гости вкушают одно и то же, сплачивает их, делает друзьями. Сейчас в зале временно пусто, но обычно очередь стоит в три ряда. К комплексному обеду мы относимся с пониманием, бизнес-ланч необходим определенной категории людей, он дешев и быстро подается. Но у нас эстетический ресторан со своей концепцией. Итак. Сегодня вашему вниманию представят: комплимент от шефа, потом оливье, суп-лапша куриная, котлеты из курицы с картофельным пюре, чай, торт медовик. Из напитков вода без газа, вино красное сухое. Мне велеть начинать готовку?
– Прямо, как дома у мамы, – хмыкнул Степан, – припомнить не могу, когда ел оливье.
– Лапша куриная, это что-то из детства, – улыбнулась я. – Раиса регулярно ее варила, в обед полагалось слопать суп, а кусок цыпленка шел на ужин.
– Моя мать поступала так же, – кивнул Степан. – Вы, похоже, не имели богатых родителей, росли, как я, в бедной семье.
– Мы были нищими, – вздохнула я, – Раиса изо всех сил старалась заработать, мыла полы в подъездах, бегала со шваброй по чужим квартирам, но неквалифицированный труд плохо оплачивался.
– Моя мама работала бухгалтером, – разоткровенничался в ответ Степан, – оклад небольшой, вкусную еду мы пробовали только на Новый год.
Густав тихо кашлянул, Дмитриев осекся.
– Да, конечно, готовьте.
– Надеюсь, вы располагаете свободным временем, – торжественно объявил официант, – наш шеф не терпит суеты.
– Я никуда не тороплюсь, – сказал Степан.
