Однако детектив-инспектор, вопреки соображениям констебля Джонс, не испытывал радости от перспективы поимки печально известного убийцы.
– За фургоном будет следовать наша машина, – сказал Робинсон. – И еще несколько человек отправятся туда пешком. Необходимо лишь иметь жалкий вид и заплатить ему десять фунтов. Запоминайте все, что он будет говорить, – добавил детектив-инспектор, – и будьте осторожны. Если почувствуете опасность – бегите.
– Так точно, сэр. Как вы его нашли?
– До нас дошли некоторые сведения, Джонс, – смиренно вздохнул инспектор. – Некоторые сведения…
Не знаю, что выбрать —
Красоту звучаний
Или красоту умолчаний,
Песенку дрозда
Или паузу после.
Уоллес Стивенс «Тринадцать способов смотреть на черного дрозда»[44]
У Фрины было много дел, и, проезжая на огромной скорости по Футскрей-роуд, она мысленно расставляла их в порядке срочности.
Дот сначала закрыла глаза руками, а потом начала время от времени подглядывать сквозь пальцы. «Когда-нибудь я к этому привыкну, – думала девушка. – Может, лет через сто». Ветер отчаянно трепал ее волосы.
Старенькое такси, теперь похожее на муравья, осталось далеко позади, с трудом поспевая за «Испано-Сюизой».
– Сперва мы поедем за покупками, Дот. Где в этом городе продают самую дешевую одежду?
– В «Пейнс», – крикнула в ответ Дот. – Там все дешево и ужасно. Вы такое ни за что не наденете, мисс!
– Увидим. Потом мне нужно мчаться в Турак, чтобы навестить Лидию, а затем я должна быть на ужине и концерте, которые организует господин Сандерсон. И только после этого домой, спать.
Фрина свернула за угол Спринг-стрит, остановилась возле отеля, бросила ключи швейцару и, поднявшись до середины лестницы, вдруг поняла, что говорит сама с собой.
– Дот, – крикнула она, – можешь открыть глаза!
Дот покраснела, поспешно и не слишком грациозно выкарабкалась из «Испано-Сюизы» и побежала вслед за Фриной.
– Теперь в «Пейнс» за самым чудовищным платьем, – произнесла ее неуемная хозяйка. – Ты пойдешь со мной, Дот, мне понадобится твой совет.
Итак, Фрина приобрела дешевое хлопчатобумажное платье с бахромой ослепительно-розового оттенка, который в народе называют поросячьим, пару подростковых ботинок на пятисантиметровом каблуке, дамскую сумочку, каждый миллиметр которой был отделан бахромой и бисером, чулки персикового цвета и ужасную шляпку клоше с кривыми полями из неоново-голубого плиса.
Метод, который Фрина использовала для выбора этих нарядов, был прост. Она покупала все, что вызывало у Дот реплику «О нет, мисс!». Еще она приобрела розовую пелерину с карманами, отделанными крашеными перьями, которая уже в магазине выглядела старой тряпкой. Фрина заглянула в «Вулворт» и купила там пару колец, нитку бус длиной около двух метров, явно не из венецианского стекла и подвязки для чулок с оборками. Там же она обзавелась комплектом дешевого белья.
Нагруженная покупками, Фрина вернулась в «Виндзор» и дала Дот самое странное поручение, которое девушке когда-либо приходилось выполнять.
– Надень все эти роскошные наряды, Дот, и поноси их за меня. Самой мне некогда.
– Поносить, мисс?
– Да. Сбей каблуки, поваляйся немного по полу, пролей что-нибудь на платье и застирай, но не слишком тщательно, чуть надорви подол и зашей. Это барахло должно выглядеть как следует поношенным. Не забудь сломать несколько перьев. Выверни пару раз наизнанку эту жуткую шляпу. Понимаешь меня?
– Да, мисс, – вздохнула Дот и потащила все свертки к себе в комнату.
Фрина снова уселась за руль и стремительно помчалась вниз по Пант-роуд, напоминая себе, зачем ее отправили в Австралию.
Интересно, на самом ли деле Лидия наркоманка? Невозможно представить, что этот тюфяк Джон способен кого-то отравить, – у него бы не хватило воображения. Задушить – да, ударить по голове первым попавшимся под руку тупым предметом – конечно. Но яд – нет. С другой стороны, если захотеть избавиться от такого мужа – а кто бы не захотел? – можно принимать что-то относительно безвредное… Стоп! Что там писала Лидия? «Я так больна, а Джонни все равно идет в свой клуб».
Фрина была настолько поглощена неожиданным открытием, что ей пришлось резко затормозить, чтобы не столкнуться с трамваем. К счастью, у гоночных машин отличные тормоза. На Турак-роуд она снизила скорость до разрешенного предела, чтобы было время поразмышлять.
«Если я права, это нетрудно доказать, – думала она. – Нужно только подкупить служанку… Я не думаю, что Лидия хорошо обращается с прислугой…»
– Ах, мисс Фишер, это вы! – пробубнила нервная и говорливая служанка ирландского происхождения. – Хозяйка больна и не встает с постели. Но велела пустить вас, если вы придете. Проходите, мисс.
Последовав за молодой женщиной, Фрина взяла ее за руку:
– Не спешите. Расскажите мне о болезни госпожи Эндрюс. Она каждый раз начинается внезапно?
– Да, мисс. Вчера вечером хозяйка чувствовала себя хорошо, а потом – эта ужасная рвота. Доктор не знает, что с ней. Никакие лекарства не помогают.
– И сколько обычно длятся приступы?
– День или два, не больше. Но после них она так слабеет. Неделю приходит в себя.
– А господин Эндрюс – он тоже болен?
– Нет, мисс, поэтому все так и удивляются. Иначе все подумали бы: она что-то не то съела. Но они едят одно и то же, и мы потом на кухне доедаем остатки, но все здоровы. Это загадка, – заключила служанка, остановившись напротив двери, выкрашенной розовой краской. – Мы пришли.
– Не торопитесь. Как вас зовут?
– Морин, мисс.
– Морин, я пытаюсь выяснить причину болезни, и вы должны мне в этом помочь. Меня прислали из Англии родители госпожи Эндрюс, и мне нужно кое-что узнать.
Фрина протянула девушке десятишиллинговую банкноту. Пальцы Морин сомкнулись вокруг нее, ощупывая бумагу.
– Во-первых, где сейчас господин Эндрюс?
– В своем клубе, мисс. Раньше он оставался дома, когда хозяйка болела, но в последнее время потерял к ней интерес.
– Он тебе нравится?
– Ох, мисс! – воскликнула служанка и тут же смутилась.
Фрина немного подождала и наконец услышала взволнованный шепот:
– Нет. Они мне оба не нравятся. Она мягко стелет, да жестко спать, а он распускает руки. Я уйду от них, как только получу место на фабрике. Там лучше платят, работы меньше, да и компания будет поприличнее.
– Ясно. Я так и думала. Как они ладят друг с другом?
– Плохо, мисс. Все время ссорятся. Раньше из-за его интрижек на стороне. Теперь в основном из-за денег. Она говорит, что он растрачивает свое состояние на безумные схемы, выдуманные этим Мэтьюсом. Он отвечает, что она боится рисковать. Потом она плачет, а он убегает из дому прочь.
– И давно начались споры из-за денег?
– Уже несколько лет, мисс, но с тех пор как хозяин познакомился с Мэтьюсом, стало гораздо хуже.
– Вы очень мне помогли. Но мне нужно кое-что еще. Вы в хороших отношениях с горничной хозяйки?
– В самых лучших, это моя сестра Бриджит.
– Отлично. Я попрошу вас кое-что для меня сделать, и вот еще десять фунтов для вас обеих.
Фрина изложила Морин суть своей просьбы. Девушка кивнула.
– Мы справимся, – согласилась она. – Но зачем это вам?
– Неважно. Отнесите это в больницу королевы Виктории, доктору Макмиллан, скажите ей, что вы от меня. Если попадетесь и вас уволят, приходите ко мне в отель «Виндзор». Но советую вам не попадаться, – добавила Фрина, неожиданно ужаснувшись мысли, что из-за нее у девушек могут быть неприятности.
Морин улыбнулась.
– Нам с Бриджит приходилось выполнять работу и посложнее, – мягко ответила она. – А теперь я доложу о вас, мисс.
– Очень хорошо. Если тебя спросят, просто скажи, что я хотела узнать последние сплетни.
– И вы их узнали, – кивнула Морин и открыла розовую дверь.
– Мисс Фишер, госпожа Эндрюс, – объявила она звонким голосом уроженки Донегола, и Фрина вошла в комнату.
Более розовое помещение трудно было себе представить. В соответствии с модой в нем не было ни тюля, ни кисеи, ни кровати с балдахином. Но стены украшали обои с розовыми цветами на розовом фоне, на полу лежал розовый ковер, сделанный по эскизу Уильяма Морриса,[45] два торшера и настольная лампа были розовыми от абажура до подставки. Фрина, одетая в угольно-черный и зеленый, создавала в таком интерьере цветовую дисгармонию.
Лидия в дорогом, ослепляюще розовом шелковом халате полулежала в шезлонге под розовым бархатным покрывалом. Фрине показалось, что она попала в страшный сон. Лидия была точь-в-точь похожа на куклу – вьющиеся светлые волосы, нежная фарфоровая кожа, мягкие пухлые ручки… Фрина присела на что-то мягкое и спросила с сочувствием в голосе – во всяком случае, она надеялась, что с сочувствием:
