– А если попробовать? – настаивал Игорь.
– Давай свои фотокарточки, – ответила Бабуся, – поеду спрошу.
– Вместе поедем, – решил Игорь и повернулся к Ирине, – а говорили они что-нибудь интересное?
– Было несколько моментов. Но, в основном, я же тебе сказала, о нем не слишком-то жалеют. Рассказывали, что Денис появлялся редко, общался мало с кем. В основном только с теми, кто его интересовал.
– В каком плане?
– Имел деньги, чтобы пойти в бар, клуб. У одного парня также промелькнуло, что Денис хорошо играл в карты, но его считали не чистым на руку. Денис давал в долг, но потом мог выколотить деньги. Не было заметно, чтобы он с кем-то поддерживал тесные отношения, но все считали, что он дружит с Кешей-чертом.
– Кеша-черт?
– Этого парня в техникуме побаиваются. Он сын какого-то высокопоставленного папаши, кроме этого, имеет над людьми какую-то странную власть. О нем много говорить опасаются.
– Почему?
– Человек он очень скользкий. Вроде улыбается, а улыбка волчья.
– Точно, – подхватил Игорь, – действительно, похож на волка, но, скорее всего, также осторожен.
Именно так и выглядел на фотографии Иннокентий Вершинин. Похож на осторожного волка. Игорь вспомнил его пружинистую походку человека, который уверен в своей силе. Денис со всем его ухарством и бахвальством перед ним просто слабак.
Игорь решительно сгреб фотографии в одну кучу.
– Поехали, баба Дуся, – позвал он.
– Чуточки подожди, Горяшка, – подхватилась Бабуся, – я быстренько соберусь.
Бабуся проворно отправилась в свою комнату.
– Спасибо, котенок, – Игорь поцеловал Ирину, – вы с Бабусей мне здорово помогли.
– Это была ее идея, – сказала Ирина, – ты думаешь, что это он? – спросила она, указывая на фотографию Иннокентия.
– Пока не знаю, но хочу все выяснить.
– Я готова, Горяшка, – донесся из коридора голос Бабуси, – поторапливайся давай.
– Иду, – ответил Игорь, поцеловал еще раз Ирину и вышел из кабинета.
* * *
Бабуся извертелась на сиденье. Она все время указывала Игорю, как лучше можно проехать. Наконец, Игорь остановил машину. Бабуся выбралась и выволокла свою сумку.
– Прямо отсюда и пойдем, – заявила она, – сначала я, а ты за мной следом.
– Хорошо, – согласился Игорь, запахивая плащ.
На улице было довольно сыро. Солнце еще не успело высушить лужи, оставшиеся после прошедшего недавно дождя. Порывы ветерка также были достаточно холодными. Но неугомонные воробьи не обращали внимание на холодный ветер и храбро купались в теплых лужицах.
Бабуся старательно обходила грязь и уверенно вела Игоря. Наконец, она остановилась возле старого дома с разбитой дверью и зловонной кучей прямо возле подъезда. Но Бабуся не стала обращать на это внимания. Она подняла небольшую палку, уверенно подошла к окну на первом этаже и забарабанила по жестяному подоконнику.
Грохот получился изрядный, Игорь даже поежился, представив появляющихся в окнах разозленных этим стуком жильцов. Но никто не появился. Бабуся не оставляла своих попыток, да еще и пробовала воздействовать голосом.
– Степаныч, – заголосила она, – Степаныч, проснись.
– Может, не надо, баба Дуся, – пробовал остановить ее Игорь, может, его и дома нет.
– Как это нет, – повернулась Бабуся к Игорю, – куда же он подевался? Дома, еще как дома, только дрыхнет, поди.
– Кто дрыхнет? – в окне появилась всклокоченная голова, – чего надо?
Бабуся подмигнула Игорю, мол, не тушуйся, внучек, сейчас мы кое-что узнаем.
– А это я, Степаныч, – умильно проговорила Бабуся, – ты меня, разве, не помнишь?
Мужик с пропитым мятым лицом в грязной рубахе без пуговиц открыл окно, в котором торчало треснутое стекло. Он наклонился вниз, вгляделся в Бабусю мутными глазами, а затем проворчал:
– Это ты, мать?
– Я, Степаныч, я, – обрадовалась Бабуся, – признал все-таки.
– Чего надо? – хмуро спросил Степаныч, – почесывая под мышками.
– А мы к тебе по делу, – умильно расплылась в улыбке Бабуся, – твоя помощь нам требуется.
– Не могу я, – все также хмуро заявил Степаныч, – не можется мне что-то.
– Так мы это быстро исправить можем, – проговорила Бабуся и для верности встряхнула своей сумкой.
– Заходите, что ли, – промолвил Степаныч и скрылся за окном.
Бабуся схватила Игоря за руку и потащила в подъезд. Дверь квартиры номер один была приоткрыта. То ли Степаныч забывал ее закрыть, то ли считал, что нормальный человек все равно к нему не сунется. Бабуся приоткрыла дверь, просунула внутрь голову. Увиденное, вероятно, удовлетворило ее, потому что она распахнула дверь пошире и вошла внутрь. Игорь следовал за ней.
Степаныч сидел за кухонным столом, который не стал чище с прошлого визита Бабуси и уныло смотрел на пустую бутылку, стоящую на столе.
– Заходи, мать, – пробормотал он, – и ты заходи.
Последние слова предназначены были, видимо, для Игоря.
– Никак, маешься? – участливо спросила Бабуся.
– Муторно, мать, – ответил Степаныч, снова уставившись на пустую бутылку.
– Это не беда, – Бабуся ловко извлекла из сумки початую бутылку, заткнутую газетой, и водрузила ее на стол.
– Что это? – спросил Степаныч, оживая на глазах.
– Лекарство, – захихикала Бабуся, – очень пользительная микстурка.
– Сейчас отведаем твоего лекарства, – Степаныч потер руки, – тебе тоже плеснуть, мил человек? – обратился он к Игорю.
– Нет, спасибо, – отказался тот.
– А чего так? – Степаныч проворно достал граненый стакан.
– Язва, – не моргнув глазом, соврал Игорь, – всякие крепкие напитки противопоказаны.
– Ну раз нельзя, значит, нельзя, – Степаныч торопливо наполнил стакан и опрокинул его в глотку.
Он замотал башкой, заелозил локтем по столу, на глазах у него выступили слезы, а рот растянулся в блаженную улыбку.
– Хороша, мать, твоя микстура, – и налил себе новый стакан.
– Ты подожди так-то глохтать, – остановила его Бабуся, – на вот блинцов, закуси.
Степаныч опрокинул еще один стакан, потянул на себя блин, разорвал его, понюхал и запихал в рот.
– И эта хорошо пошла, – констатировал он, – дай Бог, мать, тебе здоровья, не дала погибнуть человеку.
– Человек человеку завсегда должен помогать, – сказала Бабуся, – та ведь, Степаныч, тоже нам можешь помочь.
– Как это? – Степаныч поднял на Бабусю выцветшие глаза. – Как это помочь?
– А вот ты мне в прошлый раз стаканчики уступил?
– Уступил? – нахмурился Степаныч. – Только если ты, мать, хочешь мне их назад продать…
– Нет, что ты, что ты, – замахала руками Бабуся, – моему внучку они дюже понравились.
– Тогда чего?
– Ты нам с Митричем говорил, что их парень какой-то в мусорку сунул.
– Чего-то я не помню, чтобы такое говорил, – Степаныч почесал нечесанную голову, – сочиняешь, мать.
– Вот те крест, – Бабуся подступила вплотную к Степанычу, – забыть-то всякий может, только я помню, как ты про парня в длинной куртке рассказывал.
– Ладно, – сдался Степаныч, – рассказывал.
– Давай, Горяшка, – подтолкнула Бабуся молчавшего до сих пор Игоря, – покажи.
Тот достал фотографии, но засомневался, класть ли их на заляпанный неизвестно чем стол. Бабуся разрешила его сомнения, выудив из недр своей сумки газетку и постелив ее на стол. Игорь разложил перед Степанычем ворох разноцветных фотографий.
– Чего это? – удивился Степаныч.
– Посмотрите, – сказал Игорь, – может быть, вы узнаете на снимках кого-нибудь.
– Посмотри, посмотри, Степаныч, – запросила его и Бабуся, – ты же его видел.
– Не знаю, – Степаныч грязным пальцем пошевелил фотографии, – какие-то рожи незнакомые.
– А вы внимательно посмотрите, не торопитесь.
Степаныч брал по одной фотографии и подносил к глазам. Он внимательно смотрел на лица студентов и бормотал что-то себе под нос.
– Вот, – сказал он, подпихивая к Игорю фотографию, – вот он тогда стакашки и бутылку почти полную выкинул, козел.
– Почему козел? – удивился Игорь. – Она же вам досталась со всем содержимым.
– Потому и козел, – наставительно сказал Степаныч, – такие всегда добро переводят. А если бы я эту бутылку тогда не нашел? Козел и есть! – окончательно высказался он.
Но Игорь уже его не слушал. На фотографии, которую выбрал алкаш, был снят Иннокентий.
– А вы не путаете? – спросил Игорь, пытаясь подавить свою радость, – все-таки вы выпили, темно было уже…
– Нет, я его запомнил. Он как раз повернулся, а там свет на него падал.
– Вы точно не путаете? – еще раз спросил Игорь, хотя в душе уже не сомневался.
– Нет. Я долго на него смотрел, что он там делает. А он еще повернулся, внимательно посмотрел по сторонам. Чисто волк. Но я в сторонке на лавочке лежал, тихо лежал, он меня и не заметил.
