Дырка должна была остаться после контрольного выстрела. Килеры всегда делают контрольный выстрел. Фразу «контрольный выстрел» Бобриков тысячу раз слышал по телевизору и читал в газетах в рубрике «милицейские хроники». Эта фраза была страшная и короткая как взмах топора над головой смертника приговоренного к отсечению головы. После контрольного выстрела смерть должна наступить неминуемо.
— Ты, что-то сказал? — снова спросил ангел.
— Контрольный выстрел, — ни с того ни с сего ответил Бобриков.
— Что, контрольный выстрел? — переспросил ангел.
— Вы будете делать контрольный выстрел?
— Обязательно, — пообещал ангел и кивнул.
— Боже мой! — прошептал Иван Иваныч.
— Не отвлекайся на мелочи, — попросил ангел Бобрикова. — Читай молитву. Не задерживай людей. У нас еще три заказа.
— Да-да, конечно, — с пониманием проговорил Иван Иваныч. — Да избави нас от… — Бобриков снова запнулся.
— Ну!? — похоже, что ангел начал нервничать.
— Один вопрос, — попросил Бобриков. — Можно?
— Вот, черт! — воскликнул ангел. — Что ты будешь делать? Палач работа грязная, но все же, черт возьми! Работа-то на воздухе! Работа с людьми! — он усмехнулся. — Ладно, валяй! — разрешил ангел. — Только один. Время выходит. Договорились?
— Хорошо, — кивнул Бобриков. — Договорились. Один. Всего один. Что я, не понимаю, что ли? Вы люди занятые…
— Да ты не томи, папаша! Спрашивай!
— Кто меня заказал?
— Хе, — сказал ангел. — Я так и знал, что ты это спросишь. Об этом все спрашивают. Я как правило отвечаю. Чего скрывать? Клиенту уже все равно, а мне без разницы… — ангел снова усмехнулся. — Жена, тебя, родной, заказала! Жена! Кровинушка твоя родная! Пригрел ты на груди гадюку!
— Жена!? — Бобриков ждал такой подлости от кого угодно, от компаньонов, от конкурентов, но только не от своей жены. — Жена!? — еще раз переспросил он. — За что?
— Во-первых это уже второй вопрос. В во-вторых ваши с женой дела меня не колышат, — ангел оскалился. — Мое дело маленькое. Может к любовнице тебя приревновала… А может на бабки твои зарится… Мне деньги платят — я работу делаю…
— Вот, сука! — в сердцах воскликнул Иван Иваныч. — Как сукой был, так сукой и осталась! И мама ее… И… И сколько она за меня заплатила? — спросил Бобриков.
— Папаша, — напомнил ангел. — Это уже третий вопрос.
— Сколько? — жестко спросил Бобриков.
— Вау! — воскликнул ангел. — А ты перец крепкий! Тысячу долларов, папаша. Всего тысячу.
— Ах, она тварь, такая! — Бобриков рванулся было вперед, словно сию минуту собирался рассчитаться с женой, но ствол пистолета у живота оставил его стоять на месте. — Это же та самая тысяча долларов, которую я ей в этом месяце на новую шубу отстегнул! Я еще удивлялся, чего она шубу не купила до сих пор!
— Вот, видишь, — с сочувствием проговорил ангел. — Бабы они все такие.
— У-у-у, гадина, — сквозь зубы процедил Бобриков.
— А теперь, — сказал ангел. — Когда ты удовлетворил свое любопытство…
— Подождите, подождите… — спохватился Бобриков. — Я коммерсант. Я знаю цену деньгам. Мой вопрос не стоит тысячу долларов! Мой вопрос стоит намного больше!
— Ты о чем? — подозрительно спросил ангел.
— Я дам вам еще тысячу долларов. Прямо сейчас. И мы улаживаем дело без стрельбы…
— Знаешь как это называется? — сурово спросил ангел. — Знаешь? — и больно ткнул Бобрикова пистолетом в живот.
— Как?
— Взятка при исполнении.
— При исполнении чего? — не понял Бобриков. — Служебных обязанностей? Вы же не из милиции!
— При исполнении приговора, папаша! — ангел сплюнул. — Ну, это… Короче. Заболтался я тут с тобой…
— Это не взятка. Это деловое предложение. Две тысячи!
— Ну… В общем… Ты понял.
— Три тысячи!
— Нет, вы посмотрите только на него! — воскликнул ангел. — Он еще тут торговаться будет!
— Четыре тысячи! У меня больше нет, — задергался Бобриков. — Правда, нет!
— На нет и суда нет!
— Тогда… Тогда… — Бобриков набрал в грудь побольше воздуха. — Тогда пять тысяч и вы убираете мою жену!
— Вот это уже разговор, — сказал ангел. — Вот это уже деловое предложение! Ты вовремя просек, папаша, что я беру деньги ЗА РАБОТУ, а не за то, что от нее отказываюсь.
— Хорошо, — сказал Бобриков и трясущимися руками достал из внутреннего кармана бумажник. — Здесь тысяча, — он протянул ангелу деньги и еще четыре в багажнике машины, в тайнике за знаком аварийной остановки.
— Пойдем, — благодушно сказал ангел и проводил вымокшего под дождем Бобрикова до багажника.
Иван Иваныч открыл багажник, достал деньги из тайника и протянул их ангелу. — Четыре тысячи. Ровно.
— А не дорого? За жену-то? — с усмешкой спросил ангел. — Она ведь за тебя в пять раз меньше заплатила.
— Она мне всегда дорого обходилась, — буркнул Бобриков. — Сука.
— А теперь, — сказал ангел. — Садись в свою машину и сиди тихо десять минут. Понял?
— Понял, — кивнул Бобриков. — А когда мне ждать… Ну… Этого… Исполнения вашего приговора… Я про жену… — на всякий случай добавил Иван Иваныч.
— Не нашего приговора, а ВАШЕГО приговора, — уточнил ангел. — Со дня на день!
— А вы точно, все сделаете? — осторожно спросил Иван Иваныч.
— Папаша, — зло сказал ангел. — Не на базаре. Не обманут. Садитесь в машину.
Ангел подождал пока вымокший как курица Иван Иваны заберется в свою «Тойоту» и пошел к джипу.
— Поехали! — сказал он второму ангелу. — Быстро.
Перепуганную Натку не нужно было долго уговаривать. Она прыгнула за руль, Родик уселся на место пассажира с водителем и внедорожник, взревев всей мощью своего двухсотсильного дизеля, сорвался с места и вылетел со двора.
Иван Иваны, оглянулся, попытался рассмотреть номера на джипе но они безнадежно было заляпаны грязью. Обождав еще минут пять Иван Иваныч покинул автомобильчик и быстро-быстро забежал в парадную. Дома он не снимая ботинок, оставляя мокрые следы на ворсистом персидском ковре, прошел в гостиную, откопал на стеллаже среди прочих книг псалтырь и бросил его жене, как всегда торчавшей у телефона, на колени.
— На, — сказал он. — Что бы к утру выучила наизусть «Отче наш»!
— Это еще зачем? — спросила она.
— Там узнаешь! — рявкнул Иван Иваныч.
* * *
— Примерно таким вот образом, — довольно проговорил Родион сбрасывая с себя непромокаемый плащ и кидая его на заднее сиденье джипа в след за игрушечным пистолетом Наткиного сына. — Передашь Женьке спасибо от дяди Родиона. Дескать мы тут его арсеналом ненадолго воспользовались. Помповое ружье вообще как настоящее! Ну и нагнала ты им страху на этого чудика! — воскликнул Родик.
— А сам еще больше испугалась, — сказала Ната. — А если он сейчас в милицию побежит. — Нас же через десять минут по всему городу будут разыскивать!
— Не будут, — пообещал Родик. — Что он им скажет? Что только, что заказал килерам свою жену? Каков засранец, а?
— Ну, — сказала Ната. — Все равно боязно.
— Не бойся, — усмехнулся Родик. — Во имя великой цели приходится играть на грани фола.
— А что сейчас? — спросила Ната.
— Сейчас заезжаем на автомойку и, что бы машина твоего ненаглядного мужа блестела как у кота сама знаешь что!
— Фи, — Натка брезгливо поморщилась. — Твой солдафонский юмор не переношу!
— Зато у нас теперь много денежек! — Родик с удовольствием потер руки.
— А если бы он отказался платить? — спросила Натка.
— Ну первые двое же не отказались? — резонно возразил Родион. — Психологию надо было в институте изучать, а не дурью маяться! — поучительно проговорил Родик.
— А если бы все таки отказался?
— Ну отказался бы… Ну и что? — Родион пожал плечами. — Что нам трудно до следующего баклана доехать? А? Та-а-а-к… Кто у нас там дальше на очереди? Дай-ка списочек посмотреть!
Глава двадцать третья
Из которой становится ясно, что шакал шакалу не волк, а друг и, можно сказать, соратник. И в которой читатель узнает о том, как на кончике пера может уместится миллион людей
С Петром Алексеевичем Семибабой Родион познакомился случайно. В баре на третьем этаже Петербургского Дома журналистов. Настолько случайно, насколько случайность соответствует истине: «На ловца и зверь бежит».
… — Понимаете, молодой человек, — Семибаба вальяжно развалился на стуле и манерно щелкнув тонкой пластинкой платиновой зажигалки так же манерно прикурил длинную ароматную сигарку. — Журналистика, такая штука, — Семибаба помедлил выпуская дым. — Что заниматься ею могут либо умы чрезвычайно изощренные, либо совершеннейшие бездари. Вам понятно? — Петр Алексеевич пристально посмотрел на Родиона, так словно только, что открыл ему какую-то важную истину до которой Родион без него ни за, что бы сам не додумался.
