– Так вы что, еще и телепаты, что ли? – усмехнулся Володя. – За жизнь на расстоянии болтаете, как сейчас народ – в скайпе по Интернету?
– Ты бы поменьше все же языком-то телепал, – отмахнулся старик. – Мелешь ерунду какую-то! Если мне с Никодимушкой надо поговорить, я к нему в гости прихожу. А перед этим окликну его, сигнал подам – можно, мол, к тебе? И жду ответного отклика. Это даже не слова, это когда ты чувствуешь то же, что и он. Я по пустякам Никодима никогда не тревожил, просто знал всегда – он тут, на месте. Потому, видно, и проворонил, когда беда с ним приключилась! И ведь чувствовал, старый дурень, – неладное что-то творится, говорил же вам – дышать мне стало трудно в последние дни. А к Никодиму я не стал обращаться, решил – зачем его из-за ерунды дергать, подумаешь – на душе тяжко! Я из-за Никуши и мамы ее, Аннушки, и так все время маюсь, решил – из-за них все это. И вот – досиделся, олух царя небесного! Не приведи господь, если с Никодимом что-то страшное случилось, – в жизни себе не прощу!
– Ну, не надо думать о плохом, – попытался успокоить старика Матвей, – почему сразу – страшное? Может, вам вообще почудилось все?
– Еще одна бестолочь на мою голову! Я думал, у нас тут только один щен безмозглый, а оказалось – двое вас! – разозлился Тихон Васильевич. – Я тебе что, бабка деревенская, которой через день что-то мерещится?! Говорю же – никогда Никодим ТАК меня не звал! И не исчезал потом без следа! Словно и не было его никогда!!! А, что с вами говорить! Одно слово – лоси!
Он махнул рукой и отвернулся, желая скрыть блеснувшие в глазах слезы.
Матвей и Володя смущенно переглянулись. Кравцов скомандовал:
– Ну, что ты встал? Вон, видишь, несколько осинок растут рядышком? Возьми нож и срежь три штуки, потолще и попрочнее. Осина подойдет, Тихон Васильевич?
– Подойдет, – проворчал старик. – Особливо если вы концы заострите, на манер кольев.
– Ну вот и славно, – улыбнулся Матвей, – шутка – она в любом деле помогает!
– А я и не шучу, – сухо заметил Тихон Васильевич.
– Ага, скажите еще, что мы на вампиров идем! – опять встрял Володя. – В таком случае нам с Матвеем пули серебряные нужны.
– Заткнись наконец! – прошипел Кравцов, толкнув напарника в спину. – Судя по всему, пропитые в компании бомжей мозги у тебя все-таки не полностью восстановились! Других объяснений для твоего словесного поноса я не нахожу.
– Да я вовсе…
– Или ты хочешь, чтобы тебе опять рот заклеили?
– Нет, спасибо, – буркнул парень, вытаскивая из вещмешка здоровенный охотничий нож. – Вы хоть пожитки подержите, пока я буду колья мастерить.
– Давай сюда.
Кравцов забрал у Володи вещмешок и подошел к старику. Тот вновь напряженно всматривался куда-то вдаль:
– Тихон Васильевич, простите нас, а? Мы вовсе не хотели вас обидеть, просто столько всего произошло за последние дни, что у нас мозги плавятся!
– Да ладно, – криво усмехнулся он, – вы еще нормально реагируете. Кто-нибудь другой меня вообще бы за психа принял – в маразм, мол, дедуля впал!
– Кто-нибудь другой не сталкивался с тем, с чем столкнулись мы. Я меньше всего предполагал, что буду когда-либо спокойно рассуждать о магии, колдовстве, жертвоприношениях и прочей – как я думал раньше! – ерунде. Сколько нам, кстати, идти осталось?
– Да с полкилометра всего. Вот только из его расстояния метров двести – сплошная топь. Так что по времени, – старик страдальчески сморщился и покачал головой, – по времени еще минут сорок. Ох, медленно мы идем, медленно! А Никодима я все еще не слышу!
– Так давайте пойдем быстрее!
– По болоту – не получится.
Минут через десять вернулся Володя с тремя крепкими прочными кольями. Особой красотой и изяществом его изделия не отличались, ветки со стволов были срезаны кое-как, а концы заточены неровно, но в целом своему предназначению они соответствовали.
– Ну как? – Володя с волнением ждал вердикта «приемной комиссии». – Подойдет?
– Нормально, – кивнул «председатель приемной комиссии», – теперь можно двигаться дальше. Значит, запомнили? След в след за мной, ни шагу в сторону! Кольями перед собой топь проверяете. Если вдруг провалитесь – палку не теряйте, она вам выбраться поможет.
– Понятно, – кивнул Матвей. – А как же пес? Он здесь останется?
– Еще чего! С нами пойдет. Он эти места хорошо знает, не раз со мной Никодима навещал. Да, Ханыч?
Алабай, все это время неожиданного привала проведший с пользой – лежа на боку, – вскочил на лапы и нетерпеливо повел ушами, тревожно вглядываясь в темневший за болотом лес.
– Похоже, он тоже что-то неладное чует, – нахмурился старик. – Так уложите и привяжите все пожитки так, чтобы они не мешали, и за мной. Жаль, конечно, что у вас нет сапог, но ничего, это не самое страшное.
Не страшно, конечно, но жутко неприятно. Болотная жижа мгновенно просочилась в берцы и ледяной примочкой облепила ноги. Это превратило и без того выматывающий путь через трясину в еще более пикантное приключение.
Но все когда-либо заканчивается. Правда, с разным по знаку результатом – либо хорошо, либо плохо.
Сейчас результат оказался положительным – трясину им удалось миновать благополучно, ни один из членов спасательной экспедиции не провалился, замедлив этим продвижение вперед и добавив себе «позитива» в виде абсолютно мокрой одежды.
А так только ноги мокрые, и то не у всех – старик, само собой, был в высоких резиновых сапогах.
– Ну что? – Матвей тщательно выжал носки и протер берцы изнутри пучком сухой травы. – Как там Никодим? Вы его нашли? Мы ведь, насколько я понял, уже совсем близко от его дома? Тихон Васильевич! Ау! Вы меня слышите?
Но старик все то время, пока его спутники занимались обувью, простоявший с закрытыми глазами, на вопрос Кравцова не отреагировал.
– Что это с ним? – насторожился Володя. – Он в порядке вообще? Как неживой стоит!
– Ты на пса посмотри! – Матвей почувствовал, как по спине «с топотом» пронеслась целая толпа мурашек, вызывая нервную дрожь в теле.
Потому что вместо пусть огромного, но все же домашнего, привычного пса посреди небольшой полянки стоял дикий зверь. Хищник. С налитыми яростью глазами, оскаленной пастью, вздыбившейся вдоль хребта шерстью – и жутко, с клокочущим звуком рычал.
И взгляд его был устремлен в ту же сторону, куда повернулся старик…
– Елки-палки! – Володя попытался улыбнуться, но мышцы лица явно подчинялись сейчас командам не его разума, а подсознания, поэтому улыбка парня больше напоминала театральную маску, где одна половина лица смеется, а вторая плачет. – Что за хрень тут творится?! У меня вся шерсть на теле тоже дыбом поднялась, впору бухнуться рядом с Ханом на четвереньки и зарычать!
– Похоже, наш провожатый действительно не шутил, когда просил нас колья заострить… – Матвей торопливо шнуровал берцы, сдавленно шипя сквозь зубы из-за подло путавшихся в спешке шнурков. – Ты как, ко всему готов? Что-то мне подсказывает, что в ближайшее время мы узнаем много нового про эту жизнь.
– А мне что-то подсказывает, – буркнул Володя, – что я прекрасно обошелся бы без этих знаний! Да что ж он не шевелится-то? Его что, заколдовали? На расстоянии? И что нам теперь делать?
– Молчать, – еле слышно процедил старик, не шевельнувшись. – С этого момента – молчать всем! Мы здесь не одни.
– Но я ничего не слышу! – прошептал Кравцов, сосредоточенно «сканируя» пространство. – Ни голосов, ни треска сучьев, ни шороха – ничего!
– Это потому, что они не разговаривают, не трещат сучьями, не шуршат.
– Э-э-э… А эти самые «они» – хотя бы люди?
– Были ими.
– Блин, зомби, что ли?! – нервно хихикнул Володя. – Или на самом деле вампиры?
– Цыц, кому сказано! Я сам толком еще не разобрался, кто это или что, просто чувствую – к дому Никодима не пройти. Ни шагом, ни мыслью. Его словно колпаком накрыли, и колпак этот – чужой, ненашенский. Я вообще не представляю, как Никодимушке удалось сквозь него прорваться! У меня не получается, я словно в смоле увязаю. Хан, стой! Не смей! Туда нельзя!
Но пес, не выдержавший, похоже, напряженного ожидания, на окрик хозяина не отреагировал и мощной, покрытой шерстью торпедой рванулся вперед. Пусть хозяин потом его накажет, если захочет, но Хан больше не мог стоять на месте! Он всем своим существом ощущал, как плохо сейчас другу хозяина, тому теплому и светлому человеку, рядом с которым алабаю было всегда так спокойно, так уютно! Пес обожал нечастые походы в этот дом и с не меньшей радостью встречал его хозяина, когда тот приходил в гости к ним.
И вот теперь там, в том месте, уже почти не было ни тепла, ни света! А друг хозяина держался из последних сил! Потому что вокруг него… да – чавкало и переливалось какое-то темное марево, злое и жестокое! Хан никогда не сталкивался ни с чем подобным, одно лишь мимолетное соприкосновение с этим маревом выворачивало душу пса наизнанку, делало его диким зверем. Хотелось ему крови, хотелось грызть, рвать в клочья, убивать!
