Но… но это же неправильно! Так нельзя! От таких желаний что-то кололо его прямо в сердце!
И если уж что-то рвать сейчас, так то самое темное марево, колыхавшееся там, впереди! И помочь другу хозяина! И себе…
– Ну что ты будешь делать с этим поганцем! – страдальчески поморщился Тихон Васильевич, когда мощный пес, протаранив заросли кустарника, скрылся из виду. – Не бежать же следом! Все равно не догоним, да и нельзя! Пропадет ведь, бестолочь мохнатая, как есть, пропадет!
– Ничего с ним не случится, он ведь у вас умный пес! – успокаивающе произнес Кравцов. – Он лучше нас всех чует, куда можно лезть, а куда – нет. И вообще…
Но договорить Матвей не успел – по ушам его и нервам резанул громкий отчаянный визг алабая. Даже не визг – крик. Крик боли.
– Ну говорил же! – простонал старик, устремившись в ту сторону. Ханыжка, глупый ты щен, ну куда ты полез!
Несмотря на желание побыстрее прийти на помощь псу, Тихон Васильевич сквозь кусты не полез. Он шел быстро, но почти бесшумно, ловко обходя все препятствия и внимательно осматриваясь по сторонам.
А следом за ними собранные, готовые ко всему, неприятными тенями скользили Матвей и Володя.
Шли недолго – алабай не успел отбежать далеко. Буквально через пять минут они увидели безжизненное тело пса: словно груда ветоши, оно валялось возле странного нагромождения камней – на первый взгляд, хаотичного, но – только на первый…
Заметив ЭТО, старик, рванувшийся было к своему Ханыжке, остановился, словно налетев на прозрачную непроницаемую стену. И жестом приказал спутникам не двигаться с места.
Закрыл глаза и замер, сосредоточенно нахмурив кустистые брови. Казалось, он прислушивается к чему-то, и, чем дольше он слушал, тем заметно бледнело его лицо и западали глаза.
Но когда Тихон Васильевич наконец их открыл, в них не было даже тени сомнения или страха. А вот холодная решимость – была. И ненависть к чужеродной нечисти – тоже. А еще – вера!
Старик повернулся к настороженно застывшим спутникам и жестом попросил дать ему вещмешок. Вытащил нечто завернутое в льняное полотенце.
Две маленькие, размером с детскую ладошку, иконки он положил в небольшие холщовые мешочки, висевшие на тонких кожаных шнурках, протянул их Матвею и Володе. Дождался, пока они повесят на шеи обереги, удовлетворенно кивнул и насыпал в деревянную ступку сухие травы, взяв по щепотке из разных пакетиков, очень тихо нашептывая что-то себе под нос.
Истолок получившуюся смесь в мелкий порошок, тщательно все перемешал, высыпал на ладонь половину содержимого ступки и, медленно приблизившись к нагромождению камней, дунул на ладонь, распылив смесь трав в воздухе.
Матвей и Володя вздрогнули и дружно охнули, забыв о том, что они – очень опытные, готовые ко всему бывшие вояки, которым не пристало вести себя, как выпускницам Смольного института.
А как бы вы себя повели, увидев, как порошок ярко вспыхивает – и черный пепел оседает на чем-то невидимом, проявляя безобразное переплетение нитей странной уродливой паутины, центром которой была куча камней? Нити растянулись – неправдоподобно далеко – в обе стороны. Это был надежный заслон, помешавший бы любому существу, которое попыталось бы – случайно или намеренно – пройти дальше.
Туда, где стоял дом белого волхва.
– Это что, – сглотнув, прошептал Володя, – Никодим такое ограждение выставил?!
– Совсем плохой, – покачал головой старик. – Ты хоть иногда думаешь головой или только ешь ею? Никодим любую жизнь считает ценной, разве он сотворил бы такую… мерзогнусь?! Ты по сторонам посмотри! И принюхайся!
Только сейчас Кравцов сообразил, что такое этот странный сладковатый запах, забивавшийся в ноздри.
Трупный запах. Смрад разложения органики.
Источником его были останки незадачливого зверья и птиц, обитавших в лесу. Тела их валялись по обе стороны от нитей чудовищной паутины.
– Так… – голос Володи невольно дрогнул, – Хан тоже… того?! Умер?!
– Нет, – сосредоточенно произнес старик. – Эта штука не убивает, она только парализует. Зверье потом само умерло – от голода и холода.
– С-сволочи! Но кто это сделал?! И зачем?!
– Володя, хватит тормозить, – недовольно поморщился Кравцов, подходя ближе. – Тихон Васильевич ведь сказал – словно колпак на дом Никодима надели. Вот это, – он кивнул на груду камней, – и есть, как я понимаю, часть этого колпака.
– Правильно понимаешь, – согласился старик. – И нам надо проделать в нем дыру.
– А вы … сумеете?
– Постараюсь. Но сначала надо Ханыжке подсобить. Если он еще час пролежит вот так, то навсегда останется парализованным.
– Мы можем помочь?
– Да. Аккуратно – не заденьте паутину! – заберите оттуда пса и положите вот сюда, – Тихон Васильевич указал на островок мягкой сухой травы, подальше от камней.
Когда Матвей склонился над телом пса, он увидел, что глаза бедняги открыты и он с безумной надеждой смотрит на людей.
– Ничего, пацан, – глухо произнес Кравцов, украдкой вытерев предательские слезы, – не бойся, мы с тобой! Все будет хорошо!
Он подхватил алабая под передние лапы, Володя – под задние, и через минуту пес уже лежал на мягком одеяле травы.
– А теперь что? – Матвей повернулся к старику, сосредоточенно перебиравшему узелки с травами.
– А теперь – в сторонку отойдите и не мешайте.
Отошли. И не мешали, с напряженным интересом наблюдая за манипуляциями Тихона Васильевича.
Они были знакомы с псом меньше суток, но уже считали его своим другом. Может, потому, что Хан оказался почти точной копией Тимки, Тамерлана, своего сына. Или это Тимыч был копией Ханыжки?
В общем, очень им хотелось, чтобы хозяин спас алабая, вытащил его из вязкой трясины мрака, в которую пес умудрился влететь из-за своего нетерпеливого желания помочь хорошему человеку.
Тихон Васильевич ссыпал оставшуюся часть проявившей паутину смеси обратно в ступку, добавил туда какой-то черный порошок, затем – тягучую жидкость, очень похожую по консистенции на мед, только зеленого цвета, и принялся тщательно растирать все это в однородную массу, произнося монотонным голосом речитатив, смысл которого ни Матвей, ни Володя не понимали.
Вроде на русском языке он говорил и все слова известные, но стоило начать вслушиваться, как моментально голова становилась тяжелой, кружилась и перед глазами все плыло.
Оставалось только смотреть и ждать.
Приготовление снадобья заняло минут пять. Старик вытащил из вещмешка кусок пергаментной бумаги, свернул из него кулек, переложил в него получившуюся густую, похожую на мазь, массу и повернулся к спутникам:
– Помогите мне.
– Что делать?
– Пусть один из вас приподнимет голову Хана, а второй откроет ему пасть. Надо лекарство парнишке моему выдавить на корень языка, чтобы он его проглотил.
– Сделаем!
Сделали. И хоть глотать алабаю было очень трудно – у него получилось это лишь с пятого раза, и то чуть не подавился, – но пес справился.
– И как долго ждать, пока лекарство подействует? – прошептал Матвей, с надеждой вглядываясь в по-прежнему неподвижное тело Хана – а вдруг пес пошевельнется?
– Не знаю, – угрюмо буркнул Тихон Васильевич, вновь принявшись за смешивание трав. – Никогда прежде с такой напастью не сталкивался. Я даже не уверен, подействует ли, ведь зло тут – чужое, ненашенское.
– И что нам теперь делать? Ждать? – озадачился Володя.
– Нет, ждать мы не можем. Там Никодим из последних сил держится, нам к нему надо поспешить.
– А как же пес?
– Я все равно ничего больше сделать не могу, так что Ханыжка останется здесь. Попозже к нему вернемся. А может, и сам нас догонит.
– Надеюсь, что догонит, – проворчал Володя.
– Что так? – саркастически хмыкнул старик. – Без собаки боишься в лес ходить?
– Ага, прямо желудок слабит от страха! – огрызнулся Володя. – Просто если пес нас догонит, значит, эти ваши травки-корешочки реально действуют и на ваши способности можно рассчитывать. А если нет – не догонит, в смысле, тогда рассчитывать можно только вот на это! – он потряс ружьем.
– И как же ты намереваешься орудовать ЭТИМ? – усмехнулся Тихон Васильевич, окропляя получившуюся травяную смесь водой из пол литровой баночки. Именно окропляя, чтобы смесь оставалась сыпучей. – Стрелять по камням? Прикладом их охаживать? Учти, прикасаться к ним не стоит, да и приближаться слишком быстро – тоже. Так что придется все-таки положиться на мои знания и умения. И не зудеть мне под руку!
– Понял, – примирительно улыбнулся Володя. – Извиняюсь. Это я так, от нервов.
– Так, ребятки, – усмешку буквально сдуло с лица старого знахаря, он словно бы подобрался весь, сосредоточенно вглядываясь в чащу леса, – кажется, у нас гости.
– В смысле? – Матвей, мгновенно выхватив из-за пояса пистолет, развернулся в ту сторону, куда смотрел старик, и прищурился: – Я никого не вижу. И не слышу.
