– Так я чего сказать-то хотела... – продолжала Люся, – мы чего в туалет-то с трупом поперлись? От того, что в коридоре возле окна вашу племянницу с этим Василием видели. Отношения они выясняли очень бурно, так что никак нельзя мимо них проскочить было... Он ей – как же так, говорит, я тебя люблю больше жизни и не мыслю дальнейшего своего существования без твоих объятий!
Люся вошла во вкус, голос ее зазвенел, как у героинь латиноамериканских сериалов.
– А она ему – извини, мол, за компанию, весело с тобой время провела, но мужа бросать не собираюсь!
– Так и сказала? – захохотал Гвоздь. – Ну дает Светка! Да, Надежда Николаевна, правильно вы говорите, где уж этому прохвосту еще с одной блондинкой справиться, он и Светку-то упустил!
– Так ему и надо! – решительно сказала Надежда. – Он в фирме половину женщин несчастными сделал, так что поделом ему теперь! Но вот загвоздка: хоть Василий и подлец, но к убийству блондинки не имеет отношения. Выходит, третий мужчина тут замешан, некий Сергей Сергеевич...
Надежда приуныла, потому что понятия не имела, как ей подобраться к этому Сергею Сергеевичу.
За окном пошел снег. Крупные хлопья неспешно падали на крыши домов, на автомобили на стоянке и на прохожих.
«Допустим, блондинка в красном пришла в ресторан с этим Сергеем Сергеевичем, – рассуждала Надежда, – больше ее никто не знал. И если он ее убил, то, разумеется, не стал бегать по всем помещениям и разыскивать. Он спокойно поехал домой или куда там еще... Эти двое вывезли труп, и концы в воду... Но... – взглядом она машинально провожала снежинки, – сейчас ведь зима, не могла же блондинка явиться в ресторан в открытом вечернем платье без ничего...»
– Шуба! – строго сказала Надежда. – У нее была шуба или пальто! Где они? Куда вы их дели? Не могли вы их оставить в гардеробе, служащие подняли бы шум!
– Говорил я тебе... – буркнул Стас, а Люся отвела глаза.
Гвоздь повел бровями, и этого оказалось достаточно. Запинаясь и сипя от страха, Люся продолжила рассказ.
Они решили вывезти труп за город в машине Стаса и бросить где-нибудь в овраг. Пока суть да дело, к весне если и найдут, то не смогут идентифицировать, нужно только не оставлять при трупе никаких документов и вообще ничего такого, по чему можно было бы убитую женщину опознать.
Документов в сумочке убитой никаких не оказалось, а также никаких ключей – ни от квартиры, ни от машины. Кошелька вообще не было, как видно, даму привез в ресторан на машине близкий знакомый и он же собирался отвезти назад. Но вот номерок из гардероба был, и Стас без труда нашел там шубу блондинки, пока Люся отвлекала гардеробщика пустой болтовней.
Люся пошарила в дальнем углу кладовки и вытащила плотно скатанный тюк.
Шуба была хороша, даже сейчас, после того как пролежала трое суток в мятом виде. Шуба была из серебристой норки – длинная, свободного покроя, с большим воротником. Надежда невольно подумала, как хорошо выглядела в ней убитая женщина. Люся пробормотала, что шуба слишком объемная и не влезла в багажник машины. И приметная, по шубе могут потом найти... И если милиция найдет рядом с трупом такую дорогую шубу, то сразу догадается, что дело нечисто, а так сомнений никаких: ограбили женщину – да и бросили в овраге...
Надежде стало противно, однако она заставила себя проверить карманы шубы. И вытащила только небольшой твердый прямоугольник вроде кредитной карточки.
«Кроншлот», – было написано на нем, и дальше стояла цифра «8». Надежда повертела прямоугольник в руках и догадалась, что это карточка-ключ от номера в отеле. Когда они с мужем в позапрошлом году отдыхали в Италии, их номер открывался таким же ключом. Уже легче.
И еще какая-то смутная мысль не давала Надежде покоя. Ключ от квартиры – вот он, денег, допустим, не было, кое-какая косметика в сумочке присутствовала, это Надежда помнила точно, что же еще современная женщина должна иметь при себе? Салфетки, тампоны... – это все не главное, а вот что...
– Телефон, – отчеканила Надежда Николаевна и протянула руку: – Где ее мобильник?
И Люся молча положила ей в руку мобильник – маленький и тоже красного цвета. Прошло мало времени, чтобы он разрядился, Надежда открыла записную книжку и разочарованно вздохнула: там наличествовал всего один номер. И никакой подписи, так что совершенно непонятно было, кому он принадлежит.
Гвоздь посмотрел через ее плечо и хмыкнул, тут же охранник с экономными движениями взял у Надежды мобильник и вышел в другую комнату. Ровно через пять минут он вернулся и доложил, что аппарат зарегистрирован на некую Нерыдаеву Марию Ивановну, восьмидесяти семи лет от роду. Еще от себя лично парень добавил, глядя на Надежду, что «Кроншлот» – это небольшой частный отель, весьма дорогой и комфортабельный, адрес его можно выяснить по Интернету.
– Что ж, Надежда Николаевна, давайте прощаться, – с сожалением сказал Гвоздь, – приятно было иметь с вами дело.
– И с вами тоже, – любезно ответила Надежда, слегка покривив душой.
– Всех буянов я отпустил, – улыбнулся Гвоздь, – пускай вам спасибо скажут.
– Зря, – поморщилась Надежда, – пускай бы эта ведьма ущерб оплатила... Ну хоть дали фору молодым, придержали Нину Семеновну, чтобы они убежать успели?
– Пугнул ее, конечно, Артур, беседу провел, однако вряд ли поможет, – с сомнением ответил Гвоздь, – неисправимая женщина...
Ольга Ястребова вошла в четвертую комнату.
Эта комната у них в фирме имела довольно специфическую репутацию. В принципе здесь стояли ксероксы, принтеры и прочая электронная множительная техника. Когда кому-то из сотрудников нужно было отпечатать документ или таблицу, он по локальной сети обращался к одному из печатающих устройств, а потом шел в четвертую комнату, чтобы забрать распечатку.
Сюда же отправлялись те, кому нужно было сделать копию с какой-нибудь нужной бумаги. Или несколько копий, то есть размножить документ. Поэтому четвертую комнату между собой сотрудники называли комнатой размножения. Местные остряки так и говорили: «Иду на размножение». Особенно если шли в четвертую комнату не в одиночку, а с кем-нибудь из молоденьких сотрудниц.
Шутки шутками, но четвертая комната действительно была практически единственным местом в офисе, где влюбленная парочка могла ненадолго уединиться и всласть целоваться, пока трудолюбивый лазерный принтер печатал двести экземпляров какого-нибудь никому не нужного доклада.
Ольга Ястребова не раз заставала в этой комнате кое-кого из своих сослуживцев за весьма предосудительными занятиями, после чего занималась своим любимым делом – рассказывала об увиденном под страшным секретом всему персоналу фирмы. С особенным же удовольствием – заинтересованным лицам, а именно – мужьям и женам тех, кого она застукала.
Сегодня, правда, она пришла сюда по самому прозаическому поводу – ей нужно было отпечатать квартальный отчет отдела. Она уже и так сильно запаздывала с его сдачей.
Ольга положила на лоток принтера стопку бумаги, нажала на кнопку и подошла к зеркалу, чтобы поправить прическу. Принтер сыто заурчал, заглатывая лист за листом чистую бумагу и выплевывая аккуратные листы отчета.
Вдруг дверь комнаты отворилась.
Ольга повернулась на этот негромкий звук.
– А, это вы? – проговорила она, увидев, кто пришел, при этом в глазах у нее мелькнула злая радость. – Сейчас, подождите несколько минут, и принтер освободится. Или вам нужен ксерокс?
Ольга потому была так любезна, что хотела выяснить кое-что у этого человека приватно. Тут как раз был такой случай, никто не помешает, и деться некуда.
Ей ничего не ответили, и в следующую секунду глаза Ольги удивленно округлились.
– Что это вы? Что...
Она не договорила. Удивление в ее глазах сменилось растерянностью, недоверием и, наконец, откровенным ужасом.
А затем ее глаза утратили всякое выражение, кроме бесконечного изумления открывшейся перед ней истиной.
В отличие от Ольги Ястребовой Татьяна Кнопкина четвертую комнату не любила. Причем практически по той же самой причине.
Когда она входила в множительную комнату, чтобы навести там порядок, и заставала сцену, не предназначенную для чужих глаз, воспитанная Татьяна чрезвычайно расстраивалась. Она испытывала ужасную неловкость, которая переходила в нервный стресс и заканчивалась затяжной бессонницей.
Поэтому, прежде чем войти туда, она непременно стучала в дверь, да еще несколько раз громко кашляла.
Так и на этот раз, прежде чем открыть дверь, Татьяна откашлялась, постучала и только после этого толкнула дверную ручку.
На первый взгляд в четвертой комнате никого не было.
Только лазерный принтер горел желтым глазом, и на столе перед ним громоздилась неровная стопка отпечатанных листов.
– Никогда не уберут за собой и принтер не выключат! – проворчала Татьяна, чья врожденная аккуратность вступала в конфликт с любым беспорядком.
