— Ну да, — подтвердила Надежда Николаевна, уже без прежнего возмущения.
Фотографии ее озадачили и отвлекли от прежних намерений отчитать милиционера.
— Если не ошибаюсь, это были «Ангелы ада»?
— Ну да, — повторила Надежда. — Не понимаю, к чему вы клоните и при чем здесь эти фотографии!
— Сейчас поймете. На этих фотографиях — гараж, который принадлежал этим самым «Ангелам». Точнее, то, что от этого гаража осталось. Этой ночью гараж подожгли…
— Подожгли? — недоверчиво переспросила Надежда. — Может быть, это проводка… или… как это называется… самовозгорание?
— Нет, это не проводка и не самовозгорание, — возразил майор. — Минувшей ночью неизвестное лицо проникло в гараж, оглушило находившегося там гражданина Канарейкина и умышленно подожгло здание вместе с находящейся в нем техникой… гражданина Канарейкина вы видите на нескольких фотографиях…
«Ох, ничего себе! — мелькнуло в голове у Надежды. — Быстро же они успели!»
Она вовремя спохватилась и сделала непроницаемое лицо. Хоть этот Семен Иванович и небольшого ума, однако все же в милиции служит. Да и второй вон поглядывает хитренько.
— Подожгло, оглушило… — пробормотала Надежда, опустив глаза. — Прямо какое-то чудо-юдо… а этот гражданин Канарейкин… он погиб? — Она сочувственно взглянула на фотографию.
— К счастью, нет, — ответил Семен Иванович. — Канарейкин сумел выбраться из гаража до того, как тот был полностью охвачен огнем. Иначе, конечно…
— И опять-таки я не понимаю, какое отношение все это имеет ко мне? Почему вы обсуждаете со мной этот поджог?
— Не понимаете? — Майор тяжело вздохнул, как разочарованный верблюд. — Честно говоря, я и сам пока не все понимаю. Надежда Николаевна, вы мне ничего не хотите рассказать?
— О чем? — Надежда искренне удивилась.
— Ну сами посудите! Вы ссоритесь с аптекаршей — там разбивают стекло, конфликтуете с маляром — он падает с лесов…
— Опять вы о том же самом! — возмутилась Надежда. — Вам не надоело обсуждать эту ерунду?
Не далее чем прошлой ночью она и сама задавала себе все эти вопросы. Но не нашла на них ответа, так что разумнее было сейчас все отрицать.
— Постойте! — Майор снова поднял руку. — Допустим, это ерунда. Но смерть Костоломова, с которым у вас тоже был конфликт, — это уже не ерунда, и поджог гаража, при котором едва не погиб человек, — это тоже не ерунда, согласитесь! Ведь именно эти «Ангелы ада» на вас накануне напали…
— Вот именно! Они на меня напали, а не я на них! И вы меня по такому поводу в чем-то обвиняете? Это просто поразительно! Это уже переходит всякие границы!
— Надежда Николаевна, я вас ни в чем не обвиняю! — Майор повысил голос. — Но все же слишком много совпадений! Вы знаете, город у нас маленький…
— Вы мне об этом уже десять раз говорили!..
— И еще раз повторю! Город у нас маленький, и слухи в нем распространяются очень быстро. Так вот, об этих странных и подозрительных совпадениях говорят уже повсюду!
«Так вот почему от меня все шарахаются! — сообразила Надежда Николаевна. — Вот почему за моей спиной шушукаются, а при моем появлении замолкают!»
Вслух она этого, разумеется, не произнесла. Вслух она возмущенно воскликнула:
— Так что же — вы хотите сказать, что это я пробралась ночью в гараж байкеров, оглушила одного из них и подожгла гараж? — Надежда сделала вид, что ей стало смешно, хотя в действительности ей было совсем не до смеха. — Да вы взгляните на меня и на этого Канарейкина! Мне, чтобы его по голове ударить, нужно на приставную лестницу взобраться или встать на ходули! Не говоря уже о том, что в моем возрасте мне такие упражнения вообще не под силу! Самое большое доступное мне приключение — это вызов на дом сантехника или электрика!
Говоря это, Надежда Николаевна лукавила: при ее склонности к распутыванию криминальных загадок ей часто приходилось переживать опасные приключения, но этому майору знать о них совершенно не обязательно.
— Ну конечно, я не думаю, что это вы лично оглушили Канарейкина и подожгли гараж, — заверил ее Семен Иванович. — Точно так же, как не думаю, что вы задушили Костоломова, разбили окно в аптеке и подпилили малярные леса. Но я почти уверен, что вы знаете обо всем этом гораздо больше, чем рассказываете нам…
— Я ничего об этом не знаю! — отчеканила Надежда. — Совершенно ничего не знаю!
— Ох, Надежда Николаевна, подумайте хорошенько! — Майор схватился за голову. — Должен вас предупредить, что если вы что-то знаете обо всех этих событиях и не сообщаете милиции — это серьезное преступление! За это полагается уголовное наказание!.. А уж если вы каким-то образом вольно или невольно участвовали в этих… происшествиях…
— Ничего не знаю! — повторила Надежда. — И вообще не могу понять, в чем вы меня обвиняете. Я в вашем городе совсем недавно, знакомых у меня здесь нет. Я жду не дождусь, когда вы мне позволите отсюда уехать, а вы, вместо того чтобы обеспечить мою безопасность, выдвигаете против меня необоснованные обвинения… И разговариваете со мной в недопустимом тоне!
Майор отшатнулся от нее и немного побледнел.
— Что вы, Надежда Николаевна, — проговорил он примирительно. — Никаких обвинений я не выдвигаю. Я только прошу вас, убедительно прошу — если вы все же что-то об этом знаете, расскажите нам! Это будет лучше для вашей же собственной безопасности!
«А ведь он тоже меня боится! — неожиданно сообразила Надежда, вглядевшись в лицо майора. — Что же происходит в этом злополучном Козодоеве?»
Она поняла также, что человек майор, в общем, не вредный и наезжает на нее только потому, что его самого допекает вышестоящее начальство. И еще потому, что всех местных жителей знает хорошо, с кем-то учился в одной школе, с кем-то ловил рыбу или охотился, с кем-то связан родственными узами и никого из них не может обвинить в серьезных преступлениях, а ничего другого ему не остается…
— Обещаю, если что-то узнаю об этих событиях, — непременно вам расскажу! — проговорила Надежда, хотя вовсе не собиралась этого делать. — Обещаю, что вы узнаете обо всем самым первым!
— Очень на это надеюсь! — ответил майор и наконец разрешил ей покинуть кабинет.
Надежда вышла в коридор и наткнулась на знакомое лицо. Лопоухий молодой человек летел навстречу, не глядя по сторонам.
— Пифагор Ипполитович! — окликнула Надежда. — Не проходите мимо!
— Ох! — Он остановился так резко, что слетели очки. Эксперт, однако, сумел их поймать на лету, видно, уже натренировался.
— Здравствуйте, Надежда Николаевна, простите, не узнал, забегался совсем. Как поживаете?
— Да вот, — Надежда вздохнула, — опять меня вызвали… Никак не отпускают, а так уехать хочется…
— Да… — неопределенно протянул эксперт.
— Знаю, что говорить не можете, — продолжала Надежда, — да и не спрашиваю вас про свое дело.
— Ну и ладно! — Дроздовский улыбнулся, отчего стал похож на мальчишку. — У меня и самого ничего хорошего. Правда, гипотеза ваша насчет того, что ударили жертву ДТП Сыроежкина не на дороге, а раньше, почти подтвердилась.
— Да ну? — заинтересовалась Надежда. — И каким же образом?
— Я тщательно исследовал рану и нашел там следы краски!
— Краски? — изумилась Надежда.
— Ну да, розовой краски, какой стены красят! — возбужденно зашептал эксперт, очевидно, коллеги его не принимали всерьез, и он жаждал поделиться своим открытием хотя бы с Надеждой. — Понимаете, я все осмотрел! На дороге, ясное дело, краски не было. Я даже машину всю облазил — никаких следов. Стало быть, его ударили чем-то вымазанным в розовой краске, и там этот предмет и остался, причем краска довольно свежая. Значит…
— Значит, если найти место, где недавно использовали эту розовую краску, можно выйти на убийцу! — завершила Надежда горячую речь эксперта.
— Дроздовский! — крикнула выглянувшая из кабинета рыжая крепкая женщина в форме. — Я уж сорок минут твое заключение жду!
— Иду! — И эксперт рванул от Надежды, не успев проститься.
— Чего-то не нравится мне тут, — пропыхтел здоровенный бородатый детина, выглянув в щелку в двери сарая. — Чего-то мне тут стремно! Может, свалим отсюда, пока не поздно?
— Стремно ему! — огрызнулся тощий подвижный человек с острой крысиной мордочкой. — Упустили Мормыля с той теткой, так придется теперь отдуваться! А то сам знаешь, что будет!
— А что? — спросил бородатый, хлопая круглыми глазами.
— «А что»! — передразнил его приятель. — Ты, Макарий, совсем того… не соображаешь!
— Ты мне так не говори, Сардина! — запыхтел бородач и схватил напарника за грудь. — Я этого не люблю! Я, может, получше некоторых соображаю!
— Соображаешь, соображаешь! — прошипел тощий. — Ты руки-то убери, ненароком задушишь!
